Как избавиться от наследства - Надежда Мамаева

Арку, больше похожую на бойницу, я увидела в последний момент нашего стремительного приближения. В нее мы влетели, словно нитка в игольное ушко. Затормозили, едва не упав с площадки башни с другой стороны.

Я секунду балансировала на самом краю, из-под ног вниз с шелестом сыпалась каменная крошка.

— Кэр, руку!

Деймон, не дожидаясь, когда я, собственно, вручу дорогую моему сердцу конечность, бесцеремонно схватил меня за оную и резко дернул, выволакивая одну светлую на площадку.

Прикосновение к камню обожгло холодом, но только на миг. А потом вокруг нас с чернокнижником словно начал раскручиваться гигантский огненный маховик. Кольца пламени — одно, второе, третье… Стирались границы света и тьмы, неба и земли. И мы с Деймоном тоже — стирались, превращаясь в песок.

Яркая вспышка, словно взрыв. Вихрь, подхвативший то, что осталось от моего тела, и закруживший в воздушных водоворотах.

Я ощущала себя огнем и воздухом одновременно. И была абсолютно свободна. А потом меня словно сжало, скрутило в тугой узел и выбросило.

Упала удачно: в пушистый сугроб. Рядом ухнуло тело. Судя по голосу, Деймона. Я на миг замерла, ожидая, что сейчас из белой пелены вывалится кто-то из преследователей. Может, один, а может — как из прохудившегося мешка. Но нет, никого. Только из сугроба рядом доносилась тихая ругань.

Выбирались мы из снежной перины словно два пингвина, неизящно и не враз: она оказалась рыхлой и очень гостеприимной. Вот только плед, что должен был согревать, исполнял свою роль из рук вон плохо. А ноги и вовсе начали замерзать.

Деймон совершил пасс, сопроводив его заклинанием, и меня окутало теплом.

Вокруг кружила бешеная метель, не было видно ни зги. Лишь сугробы да вой ветра. А еще ели. Невысокие, широкие, разлапистые, они облюбовали склон, на котором мы оказались. В те секунды, когда ветер чуть стихал и снег не бил пригоршнями в лицо, в далекой дали проступали тени вершин. Острые серые зубцы словно целовали тяжелое небо. Деймон шел первым, упрямо продираясь по зыбучему снегу. Куда — я понятия не имела. Заклинание, призванное согреть, начало угасать, и мне становилось все холоднее.

Здоровенная ель выросла перед нами внезапно, разметав сплошную белую пелену. Ее густые нижние ветви утопали в снегу, образуя огромный шатер.

— Давай сюда! — крикнул сквозь метель Деймон, а потом буквально втащил меня внутрь.

Ну как втащил: пришлось встать на четвереньки, чтобы протиснуться в узкий лаз.

Там, внутри, было тихо и на удивление тепло. Старая хвоя лежала густым мягким ковром.

Только тут я поняла, насколько замерзла. Деймон щелкнул пальцами, и в воздухе заплясал тусклый светляк. На темных волосах чернокнижника медленно таяли снежинки. Он где-то успел ссадить скулу. На шее бешено пульсировала вена, но лицо было невозмутимо.

— Кэр, прости меня за все. — Он внимательно посмотрел на меня.

— Сразу за все? — уточнила я, переведя дух.

— Да, за все.

— Хм… очень удобно. — Я не сумела удержаться от сарказма.

— Тьма, — ни к кому конкретно не обращаясь, простонал Деймон и провел ладонью по лицу, — как же тяжело, оказывается, любить. Убивать было гораздо легче.

Я поперхнулась вдохом. А когда прокашлялась, осторожно поинтересовалась:

— О чем ты?

— О ком. О тебе, ненормальная. — Он схватил меня за плечи и встряхнул. — Я люблю тебя. Не хочу, но люблю. Как последний дурак.

— Любишь… — зашипела я рассерженной кошкой. — Когда любят, не проводят ночи с другими. Не пишут записки жене, дескать, не переживай, дорогая, я ночую не дома, не…

— Ревнуешь? — перебил темный.

И это стало последней каплей.

Первый удар пришелся в скулу. Второй — в плечо. Третьего не последовало: чернокнижник перехватил мою руку.

И да, я ревновала. Могла кричать сколько угодно, что ненавижу, но себе лгать было бессмысленно.

— Довольно. Я вообще рассчитывал на пощечину. — Он смерил меня взглядом. — Выпустила пар?

Я ничего не ответила. Но мое молчание было вовсе не знаком согласия. Нет. Это, черт подери, было преддверие надвигающегося апокалипсиса и полного трындеца. Я упрямо сжала губы, подумав, что мне самой будет от этого плохо. Но Деймону — еще хуже. Последнее и утешало. А потом с размаху ткнулась лбом в чернокнижничий нос. Хотела еще добавить свободной рукой, но увы… Темный вместо того, чтобы закрыть свое лицо, перехватил мою вторую руку и прижал к дереву.

Я здорово ударилась затылком, аж в ушах зазвенело. А позвоночником я почувствовала все сучки на стволе. Тело Деймона, навалившееся на меня так, что стало трудно дышать, по твердости могло поспорить с елкой. Особенно отдельные его части. Я на миг замерла, прикидывая, как половчее еще садануть этого паразита. Темный воспользовался моей неподвижностью.

Его лицо было в паре сантиметров от моего лица, я видела лишь глаза, в которых плескалась неразбавленная тьма.

Напряжение на грани безумия. Ненависть. Жажда. Бешеный пульс. Его вздувшиеся вены на висках, мое учащенное дыхание.

Мы застыли на миг, глядя в глаза друг другу. А потом он рывком прижался ко мне, вдавил в себя. Твердые губы накрыли мой рот. Деймон целовал с напором, словно утверждаясь, подавляя любую попытку сопротивления, вторгаясь в рот языком, прикусывая нижнюю губу.

И держал при этом железной хваткой: ни вырваться, ни пошевельнуться. А я… на секунду замерла. А потом ответила. Да, я ненавидела его. Хотела врезать еще раз, а лучше придушить… Но еще я осознавала — эти чувства выросли из другого, более глубокого, что пустило корни в моем сердце. Нет страшнее болезни, чем любовь. И, кажется, я сейчас была больна. Больна одной темной сволочью.

В нашем поцелуе не было нежности, зато вдосталь ярости, будто мы хотели забраться друг другу под кожу, стать друг для друга воздухом.

Его рука скользнула мне под подол, прошла от колена вверх до бедра, замерев на талии. А я почувствовала, что там, где кожи касались его пальцы, остался огненный след. Да я и сама была пламенем. В моих венах бурлила не кровь, а жидкое пламя.

Деймон на миг оторвался от меня, выдохнул, словно пытаясь совладать с собой.

— Кэр, я не могу. Я дышу лишь тобой, думаю только о тебе. Не знаю, что это, безумие моей магии, которая сейчас течет по твоим жилам, или ты действительно моя единственная ведьма… Мне все равно.

Мне тоже было сейчас все равно. Я сдалась.

Его губы нашли мои губы, неистово сметая, вминая, даря наслаждение и забирая разум. Не до мурашек, нет. До сумасшествия. Его прикосновения были важнее воздуха, жгли сильнее огня.

Частые вдохи и выдохи, бешеный стук сердца в груди, страсть, испепеляющая даже не тело, душу.

Нам обоим казалось, что если мы остановимся, то умрем.