Авторитет - Борис Седов

– Почему сразу не сообщил? – глухо произнес Влад.

– Лепила вчера вечером сказал, что ты будешь спать часов десять, максимум до обеда. Время в запасе есть. Я решил подождать часик, прежде чем будить. Вдруг сам проснешься. Я капитану уже ответил, что мы будем. Ребята здесь, готовы к труду и обороне.

– Двадцать пять тонн баксов, значит? Ладно. Надеюсь, этот дешевый мусор нашел именно то, что нужно, – тихо произнес Невский. Сжал кулаки. Бросил телефон на кресло. – Ты прав, брат. Успеем. Еще что-нибудь?

– В пансионате ты послал меня на хутор бабочек ловить. Уволил, – напомнил Фрол. – Сказал, что я не начальник охраны, а чурка. Что ничего не понимаю в защите информации. Что все мои сканеры – китайское говно с блошиного рынка. Что тебя кругом безнаказанно пасут, фотографируют, снимают и прослушивают. В общем, я пригласил спецов из частного сыскного агентства. Бывших комитетских, из радиоразведки. Пока ты спал, они провели полную проверку. Сначала в офисе, затем в машинах, в доме и в средствах связи. Моих, в том числе. Всю ночь работали, почти девять часов. И ничего не нашли. Ни жучков, ни левых подключений, ни скрытых видеокамер. Чисто, – Денис понял, что его понесло и заставил себя сбавить обороты. – Так что если кто-то чужой, со стороны, о тебе что-нибудь нарыл, значит, мы имеем дело с суперспециалистами уровня ФАПСИ. Защиты от которых при нынешнем уровне технологий фактически не существует. Тем более, если речь идет о разговорах по мобильному телефону. Хочешь ты или не хочешь – с этим придется смириться. Или жить затворником в экранированной комнате с бронированной дверью.

– Слушай, – дернул щекой Рэмбо, – я по-твоему что, даун? Не дави на мозоль. И так гадко, словно черти в душу насрали! Я ведь предупреждал – если буду в запое болтать лишнее, угрожать и посылать, закрой уши. И делай, что должен. Никто тебя не увольняет, Дэн. Я уже извинился. И замяли тему. С новостями, надеюсь, все?

– Почти. Есть еще несколько, текущих. Самарин, Светлана и Егор в воскресенье улетели в Мос-кву. Черкизов просил тебя заехать в Госнаркоконтроль, с адвокатом, дать официальные показания об изъятой в порту наркоте. И последнее. Я переговорил с матерью Аллы. Тело менты отдадут из морга судмедэкспертизы завтра, в двенадцать. До этого туда придет толковый гример, сделает с лицом все, что нужно. С агентством и кладбищем согласовано. Похороны в два часа дня. На Южном. На центральной аллее. Хорошее место. Выкупили бронь у какого-то заслуженного академика. Ребята постараются избавиться от журналюг и случайных. Только наши, родня и несколько близких друзей Аллы. Всего двадцать восемь человек. Поминки в семнадцать, в нашем ресторане на Мойке. На банковский счет матери Аллы бухгалтерия сегодня переведет пятьдесят тысяч долларов. Как ты распорядился.

Фрол вскинул руку, посмотрел на японский платиновый хронометр.

– Одиннадцать, ровно. До стрелки с капитаном три часа.

– Добро, Дэн, – глухо сказал Невский. – Я вымоюсь, побреюсь и спущусь. Скажи Лиане, пусть приготовит что-нибудь пожрать. Ребра от голода сводит. Иди. Стой, ты случайно не видел, куда я дел трубку, зажигалку и табак?

– В воскресенье ты долго смолил сигару. Потом тебе стало плохо, ты проблевался. Сказал, что заплатишь лимон баксов каждому, кто в течение года увидит тебя с трубкой. Зажигалку с камнями, ту, что ты в Женеве купил, ты подарил одной из шлюх Армена. Трубку сломал. Табак сжег в камине.

– Я так и сказал – лимон баксов, кто увидит меня с трубкой? И все?

– Да, – Денис ухмыльнулся: – По кроме меня и блядей этого никто не слышал.

– Без разницы. За базар, тем более пьяный, надо отвечать. Год – так год. Нельзя трубку, можно сигареты. Ты сам какие куришь?

– Простые. Рабоче-крестьянские. «Парламент».

– Поздравляю. Более ядовитой отравы ты, конечно, найти не мог, – поморщился Рэмбо. – Ладно, давай. – Закурив, Влад жадно затянулся. Бросил взгляд на мобильник. Потом на Фрола. – Где мой второй телефон?

– У него еще в субботу вечером батарея села. Пока я ходил в машину за зарядным устройством, ты так огорчился, что утопил его в бассейне. Новую трубу той же модели и сим-карту я в «Мегафоне» заказал. Курьер сегодня привезет. Но все номера из памяти карты, естественно, пропали.

– Никуда они не пропали, – Рэмбо со значением постучал себя указательным пальцем по виску. – Эту память, к счастью, можно потерять только вместе с головой. А я собираюсь жить долго. Нравится это кому-то, или нет. Иди, распорядись насчет завтрака. И пусть Петрович на «лексусе» отвезет медсестру домой. Бумер я сегодня сам поведу.

Капитан Зуев ждал на Троицком мосту, облокотившись спиной на чугунное ограждение, зажав в зубах папиросу и подставив лицо яркому, хотя и по-осеннему низкому солнцу. После пасмурной, слякотной недели денек сегодня выдался чудесный. Чистое голубое небо, легкий ветерок и какая-то особенная, не передаваемая словами умиротворенность в готовящейся впасть в долгую зимнюю спячку северной природе. Редкая идиллия на стыке между этими двумя, обычно долго воюющими друг с другом временами года.

Заметив свернувший на мост с набережной кортеж Невского, Зуев встрепенулся, щелчком выбросил окурок в Неву и шагнул к бордюру. Или поребрику, как его обычно называют коренные петербуржцы. Нырнул в приоткрывшуюся заднюю дверь. Поймав суровый взгляд начальника охраны олигарха, руки протягивать не стал, а перешел сразу к делу, обращаясь к сидящему за рулем Рэмбо и взяв казенный ментовский тон:

– Значит, расклад такой: пальчики на одном из двух шприцов в масть попали. Клиент наш, причем уже давно. Некий Поцелуенок, Николай Брониславович. Кличка Поц. Семидесятого года рождения. Тот еще урод, пробы ставить негде. Адрес я на всякий случай пробил, через участкового. За литр и закуску. Хата на Стачек. Двухкомнатная, прописаны пожилая мать с сыном. Но старуха живет где-то в другом месте. Видимо, выгнал ее сынок, сразу как откинулся, гнида. Дома обитает он, вдвоем с бабой. Трижды судим. Первые два раза – за наркоту, последний – за изнасилование несовершеннолетней и нанесение тяжких телесных. Чалился, несмотря на поганую статью, всего пятеру. Освободился пять месяцев назад, условно-досрочно, что уже удивительно. В камере СИЗО его, понятное дело, сразу опустили. Пытался покончить с собой, вскрыл вены, но лепила вовремя откачал. В воркутинской зоне зарекомендовал себя агрессивным жополизом. Издевался над слабыми, заискивал перед администрацией. Быстро стал старшим в хате для опущенных. Работал в хозобслуге, кочегаром. В настоящее время вполне официально работает на мясокомбинате, забойщиком свиней и крупного рогатого скота. Сейчас вроде в отпуске. Киряет, не просыхая. Участковый сказал, в хате почти ежедневно собираются компании. Пьянки, ширялово, но соседи молчат, как партизанка Иванова. Боятся. А без заявлений он ничего сделать не может.

Я заходил к нему пару раз, предупреждал, да хули толку? Вы… деньги привезли?

– Я свое слово держу, – спокойно сказал Невский. – Двадцать пять кусков получишь сразу после того, как мы увидим Поца, поверим, что Аллу убил именно он, и узнаем имя подельника.