Потсдамская конференция. Как решалась послевоенная судьба Германии и других стран Европы - Герберт Фейс

ратифицированы до тех пор, пока в этих странах не будут сформированы «признанные демократические правительства». Вслед за этим им окажут поддержку по принятию их в ООН.

Следует, однако, заметить, отдавая дань исторической справедливости, что американцы противостояли русским в их попытках добиться признания существующих правительств в малых странах-сателлитах, поскольку Советский Союз ранее обещал помочь в реорганизации этих правительств.

Это обещание, как полагали американские власти, было дано в Ялте после принятия Декларации об освобожденной Европе. Сталин, Рузвельт и Черчилль торжественно заявили, что политические усилия трех союзных держав будут направлены на оказание помощи освобожденным странам в проведении демократических реформ и свободных выборов и формировании правительств, ответственных перед народом. Союзные державы договорились о проведении, в случае необходимости, консультаций в целях выполнения своих обязательств.

Советское правительство попыталось за частоколом официальных фраз скрыть свои намерения получить власть над странами-сателлитами. Те официальные лица в Госдепе, которые верили в достигнутые договоренности, наблюдали за этими действиями русских с глубоким возмущением. Они указывали Трумэну на множившиеся свидетельства неуважения к политическому наследию Рузвельта.

Еще до официального обсуждения предложения, выдвинутого американской делегацией на Потсдамской конференции, Сталин упрекнул Черчилля, что тот поддержал необходимость перемен в правительствах Румынии и Болгарии. В конце концов, сказал Сталин, он не вмешивался в действия британского правительства в Греции. Это было напоминанием премьер-министру о том, что в октябре 1944 г., во время длительной ночной беседы в Москве, они наметили зоны ответственности в Юго-Восточной Европе на период войны, когда Румыния и Болгария отходили к Советскому Союзу, а Греция доставалась Великобритании. Черчилль желал рассмотреть вопрос в более широкой географической и исторической перспективе с прицелом на будущее. Он привел список находившихся в руках русских столиц, которые располагались к востоку от линии мыс Норд-Кап — Албания. Не выглядело ли это так, как будто Россия медленно продвигалась на запад? Сталин отрицал наличие подобного намерения, он утверждал, что, наоборот, отводит свои войска с запада; требуется только больше железнодорожных вагонов, чтобы сделать это быстрее.

Во время последующих переговоров между министрами иностранных дел Молотов перешел в контрнаступление против Греции. В этой стране, утверждал он, царит террор, а не закон; подавляются демократические элементы, появилась угроза в отношении Болгарии и Албании. Почему бы не начать немедленно действовать и не создать подлинно демократическое правительство в Греции? Иден назвал его заявление «полным искажением фактов» и указал на то, что любой человек может приехать в Грецию и посмотреть на то, что там в действительности происходит. И что греческое правительство пригласило наблюдателей из разных стран на предстоящие выборы. Тогда советский министр иностранных дел повторно высказал свои обвинения и в адрес Италии.

Бирнс старался сгладить эти разногласия. Получив горячую поддержку Идена, он предложил, чтобы три державы вместе контролировали проведение выборов во всех пяти странах, ставших предметом их дискуссий, — в Италии и Греции, в Румынии, Болгарии и Венгрии. Трумэн высказал пожелание заменить выражение «контролировать» выборы на «наблюдение» за выборами, но даже и в этом случае Сталин не дал своего согласия. Он твердо придерживался мнения, что такое вмешательство в дела стран-сателлитов будет выглядеть для них оскорбительным.

Все решения, принятые на Потсдамской конференции о положении бывших стран-сателлитов, были результатом взаимного согласия. Это касалось пересмотренных принципов работы союзных контрольных комиссий в трех малых странах Юго-Восточной Европы. Но они не имели далекоидущих последствий. Западные правительства не смогли остановить дальнейшее расширение контроля местных коммунистов, тесно сотрудничавших с советским правительством, над этими государствами. На смену прежнему бесправию и угнетению пришло новое беззаконие. Жить крестьяне и рабочие стали, в некотором отношении, лучше, когда закончилось соперничество партий. Однако личная свобода и национальная независимость были утрачены.

Глава 26

Испания

В то время как американцы предпринимали попытки освободить Италию от наложенных на нее ограничений, а русские стремились обеспечить признание нового порядка в странах-сателлитах Восточной Европы, продолжал оставаться нерешенным вопрос, какую политику следует проводить в отношении Испании. Это расхождение во взглядах двух стран на ее будущее было, возможно, самым ярким свидетельством того, что их сотрудничеству угрожает нараставшая в их взаимоотношениях враждебность.

Гитлеровская Германия лежала в руинах. Италия Муссолини отрекалась от своего прошлого. И только Франко, которому обе страны помогли прийти к власти в Испании и который оставался их союзником до тех пор, пока считал это для себя нужным, оставался во власти. Он установил в стране диктаторский режим и правил самовластно, опираясь на армию, полицию и единственную в стране партию. Как можно было оправдать толерантное отношение западных союзников к правительству Франко, когда они же критиковали другие правительства за подавление волеизъявления народа? Но как можно было покончить с режимом Франко и не спровоцировать новую вспышку гражданской войны, не открыть путь коммунистам к власти, что могло бы привести к жестоким и гибельным последствиям? Такая дилемма встала перед британским и американским представителями в Потсдаме, когда Сталин призвал их правительства осудить правительство Франко и заставить его уйти в отставку.

Сталин обратил внимание на сложившуюся ситуацию в стране на первом заседании конференции. Он объяснил свой интерес к данной проблеме тем фактом, что Франко не сам начал править в Испании. Это Германия и Италия навязали испанскому народу его режим, который представляет угрозу ООН. Вследствие этих причин не правильнее было бы помочь испанцам обрести то правительство, которое они хотели, создав для этого необходимые условия? И в таком случае почему бы Черчиллю и Трумэну не поддержать его предложение рекомендовать членам ООН прервать все отношения с правительством Франко и помочь демократическим силам в Испании установить нормальное правление?

Но Черчилль и Трумэн предпочли воздержаться. Премьер-министр выразил открытое неприятие режима Франко. Он вспоминал, что, когда Франко предложил ему, чтобы он объединил силы западных стран против «этой ужасной страны Россия», он «ответил ему холодным отказом». Однако Черчилль полагал, что если они примут предложение Сталина, то этот шаг ранит национальную гордость испанцев и даже те люди, что выступали против диктатора, теперь поддержат его. Разрыв отношений тоже не был выходом из сложившегося положения. Он был готов предпринять все возможные дипломатические меры для отстранения Франко от власти. Но он не был готов прибегнуть к силе, даже если это и могло казаться необходимым, и он не хотел, чтобы те или иные его действия привели к гражданской войне в Испании. Подытоживая сказанное, британское правительство не желало активно вмешиваться в испанские дела на этом историческом распутье. В стране вызревали силы, которые могли привести к переменам.

Трумэн говорил то же самое.