Золотой жук мисс Бенсон - Рейчел Джойс

Марджери была слишком измучена, чтобы что-то записывать в дневник, разве что кратко описала местность. От усталости ей казалось, будто в лоб, прямо между бровями, вонзаются тяжкие стрелы боли. Да и бумага в блокноте настолько пропиталась лесной сыростью, что карандаш делал в ней дырки. Между тем палатка – несмотря на все усилия Марджери – по-прежнему более всего напоминала раздавленный гроб. Оставалось либо лечь спать под открытым небом на отлично подвешенных Инид гамаках, либо втиснуться под этот кусок брезента, который уже весь шевелился от невероятного количества красных муравьев.

Марджери сняла с ног ботинки. Ступни были горячими, словно распаренными, и от них мерзко пахло чем-то острым, как от мяса, которое слишком долго держали в темном подвале. Марджери присыпала ноги тальком из бутылки и протянула ее Инид.

– Вам тоже нужно это сделать, – сказала она. – Вы же не хотите, чтобы у вас ступни загнили.

У Инид ступни тоже выглядели неважно: красные, распухшие, на пятках водяные мозоли. Она так щедро посыпала их тальком, что они стали выглядеть, как обутые в носки.

– А хотите знать, – медленно проговорила она, – как мне удалось сбежать от Тейлора? – Она кинула в потухший костер очередную зажженную спичку. – Я удрала, пока он спал.

Марджери кивнула. Ей было понятно, что удрать от такого типа, как Тейлор, пока он бодрствует, совершенно невозможно.

– Вы оказались правы, Мардж. Он нехороший человек. Просто у меня привычка такая.

– Какая привычка?

– Влюбляться в плохих мужчин. У меня каждый раз так получается. И, похоже, тут уж ничем не поможешь.

– А что, у вас и муж такой?

– Нет! – Инид, охваченная внезапным волнением, так стиснула руки, что даже косточки побелели и буквально просвечивали сквозь кожу. Помолчав, она сказала: – Я просто не знаю, что бы со мной было, если бы вы не решили все-таки меня отыскать. Я столько всяких бед натворить успела! Да, Тейлор оказался плохим человеком. К тому же он забрал все деньги, какие у меня были. Так что под конец мне пришлось бежать через окно. Но револьвер его я все-таки с собой прихватила!

Марджери показалось, что лес вокруг на мгновение притих, и поняла, что ей лучше присесть, иначе она просто упадет. И с изумлением увидела, что она и так уже сидит. Значит, ей, наверное, требовалось прилечь?

– Инид? Вы украли его револьвер? – в ужасе прошептала она.

– Ага. Он у меня в рюкзаке.

– Вы что, и сейчас его с собой взяли?

– Я подумала, что в лесу он вполне может нам понадобиться.

– Нет, Инид. Никакого оружия нам не нужно. Оно нам никогда здесь не понадобится. С украденным джипом я еще могу как-то смириться, но револьвер… об этом и говорить нечего.

Все это Марджери сказала с такой силой и твердостью, что и сама была поражена. И – как будто слов было недостаточно – она еще и заплакала! Не то чтобы по-настоящему, но задыхаясь и хватая ртом воздух, как если бы тонула. Ибо перед глазами у нее сразу возникла знакомая картина: распахнутое французское окно в кабинете отца, через которое он только что шагнул в сад с револьвером в руках.

Инид бросилась к ней, крепко обхватила ее обеими руками, прижала ее голову к своей груди и некоторое время не отпускала. Марджери было страшно неудобно, но, как ни странно, это ее несколько успокоило. Она отчетливо слышала бешеный стук сердца Инид.

– Простите, простите, я вовсе не хотела вас огорчить! Вот, возьмите, – и Инид подала ей нечто невообразимо крохотное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся носовым платком. С точки зрения Марджери, им разве что одну ноздрю можно было прикрыть. – Высморкайтесь хорошенько. Сморкайтесь, сморкайтесь!

И Марджери высморкалась. Хоть и постаралась сделать это как можно деликатней. Впрочем, чисто технически сморкаться ей было нечем, настолько она была иссушена жарой и усталостью.

– Теперь вам получше, Мардж?

– Да.

– Вы не волнуйтесь, мы от этого револьвера избавимся.

– Спасибо, Инид.

– Утром мы его в землю закопаем.

– Спасибо.

– Только мне еще кое-что вам рассказать нужно.

– Это так же плохо, как история с револьвером?

– Речь пойдет о моем муже, Мардж …

Но Марджери не дала ей договорить. На какое-то ужасное мгновение она почувствовала себя абсолютно уверенной в том, что Инид сейчас расскажет ей еще что-то, связанное с оружием, и быстро сказала:

– Ох, Инид, я давно уже обо всем догадалась!

– Вы догадались?

– Еще сто лет назад.

– Правда?

– Ну конечно! Вы в разводе. Вы ведь даже кольцо не носите. Я только не понимаю, почему вы пытались это скрыть.

Инид ничего не ответила. Молча зажгла еще одну спичку, и в этом неверном свете ее лицо показалось Марджери лишь наполовину знакомым. Ее глаза сверкали, точно осколки хрусталя.

– Инид, вы меня поняли? Что бы ни случилось, оружие нам ни в коем случае не понадобится.

– Вы действительно так считаете?

– Да.

– Хм… – Инид явно осталась не убежденной.

– Ладно, давайте ложиться. Нам обеим обязательно нужно поспать.

* * *

Как женщина укладывается в гамак, если до сих пор никогда этого не делала? Инид, правда, спросила, не нужна ли ее помощь, но Марджери, все еще чувствуя себя уязвленной после неудачного сражения с палаткой и вынужденного признания в том, что в экспедициях ей бывать никогда не доводилось, от помощи решительно отказалась, заявив, что справится сама. Инид без малейших затруднений забралась в свой гамак, улеглась и взяла к себе Мистера Роулингза. Марджери видела, как светятся в темноте белые уши пса.

– Спокойной ночи, Мардж!

Но Марджери, по всей видимости, гамак попался куда менее сговорчивый. Сначала она попыталась уложить туда хотя бы одну ногу, гамак закачался, но потом остановился. И она, решив взять его штурмом, бросилась туда всем телом. Гамак удивился, приняв ее немалый вес, затем резко качнулся, перевернулся и вытряхнул Марджери на землю по другую сторону. Шлепнувшись на что-то острое – то ли на колючее растение, то ли на груду камней, – она рассердилась и, подпрыгнув, плюхнулась в гамак животом вниз. В результате ее рот оказался буквально размазан по полотну, но пошевелиться она боялась, потому что гамак яростно раскачивался, словно желая снова выбросить ее вон. Значит, попытка все-таки удалась! И теперь, по крайней мере теоретически, она находилась в гамаке, и спорить с этим было невозможно. Однако ей потребовалось еще немало времени и поистине невероятное количество усилий, чтобы перевернуться на спину и лечь поудобней. Она даже москитную сетку натянуть сумела.

Но спать? Как, скажите на милость, можно было уснуть в таких условиях? Кто, будучи в здравом уме, решился бы здесь закрыть глаза? Одно дело спать в ветхом бунгало – там хотя бы видимость крыши и стен была. Но спать посреди тропического леса? Все здесь пугало Марджери. Ее чувства были обострены до предела, а от карманного фонарика пользы было не больше, чем от весельной лодки посреди океана. До нее доносились свист и пронзительные вопли неведомых существ, какие ей даже в кошмарных сновидениях никогда не являлись. Она слышала то хриплое карканье, то безумное уханье, а один раз кто-то явственно клацнул зубами прямо у нее над ухом, и рядом замаячила неясная тень. Марджери чувствовала себя в этом проклятом гамаке, как в ловушке; она была стиснута со всех сторон и боялась даже пошевелиться; от страха глаза ее были так широко раскрыты, что чуть не выскакивали из орбит. Нависшая над ней тень внезапно обрела более реальные очертания, всхрапнула, хрюкнула и превратилась в обыкновенную дикую свинью. И тут же снова раздался тот разбойничий свист, и снова какое-то животное закричало так, словно его едят живьем. Марджери, дрожа от страха, вспомнила об Инид, о револьвере, и тут что-то приземлилось прямо ей на лицо.