Большая книга ужасов-20 - Елена Усачева

– Получилось!

Но ее голос перекрыл автомобильный гудок. По лицу хлестнули ветки. И только яркий свет снова резал глаза.

– Эй, кто тут лазит?

Короткий гудок. Алексей вздрогнул. Он опять был на кладбище. Въехавшая во двор машина фарами высвечивала могильные кресты. Крупный мужчина стоял около ограды, пытаясь рассмотреть, что творится внутри.

Алексей задергался, отполз в сторону.

– Кто здесь? А ну, вылазь! – крикнул мужчина, подбежал к машине и дал короткий сигнал.

– Вася, что там? – раздался из машины женский голос.

– Да пацаны безобразят, – ответил мужчина, вновь подходя к ограде. – Петровичу надо сказать, чтобы шуганул их.

Забыв про вырытый ход, брошенные лопату и фонарик, подгоняемый бешеным страхом, на четвереньках, натыкаясь на острые шипы оград, Алексей помчался к воротам кладбища. Свет фар погас, стало темно. Алексей ничего не видел. Он, как слепой, натыкался на холмики, кресты, падал, но упорно продолжал двигаться к воротам, не соображая, что они закрыты.

Добравшись до середины кладбища, он услышал, что где-то рядом трещат ветки – кто-то тоже бежит к воротам.

Новая волна страха подняла Алексея на ноги. Глаза более-менее привыкли к темноте. Он стал различать дорожки и оградки. Тяжелое дыхание и треск веток, казалось, окружали его. Выскочив на центральную аллею, Белов бросился наутек. Но не успел он пробежать и нескольких метров, как над центральными воротами загорелся свет, в сторожке распахнулась дверь, и в ее проеме появилась необъятная фигура с ружьем в руках.

Пытаясь остановиться, Алексей поскользнулся на гравии, упал, забарахтался, заскользил, быстро поднялся и побежал обратно. Проскочив поворот, он влетел в кусты и здесь столкнулся с человеком. В свете кладбищенского фонаря мелькнули рыжие волосы и знакомое испуганное лицо.

– Кузькин!

– Белов!

– Кто здесь? Стой! – гаркнули совсем рядом. По гравию дорожки забухали шаги, раздался тяжелый старческий кашель.

Не сговариваясь, ребята развернулись и, вновь натыкаясь на кресты и ограды, помчались в дальний угол кладбища. Здесь они перемахнули через забор и еще несколько кварталов бежали, стараясь уйти как можно дальше от света и криков.

Не говоря больше друг другу ни слова, ребята мчались прочь от кладбища. Ночные улицы были пустынны, поэтому, быстро преодолев все перекрестки, мальчишки скоро оказались около Лебединых прудов. Так назывались два крошечных прудика, в которых не то что лебедей – никакой живности отродясь не водилось, кроме лягушек да комариных личинок. Большое открытое пространство, далекие дома, спокойствие черной воды, от которой тянуло холодом. Все так же молча ребята переглянулись и упали на землю.

Бег проветрил Алексею мозги, но в ушах все еще гудели часы. Огромные, темные, на белом циферблате черные усищи стрелок.

– Времени сколько?

Бом, бом. Семь, восемь? А на улице по-прежнему темно. Алексей осторожно оглянулся. Да, темно и холодно. Ветер гудит в ветвях, шелестит листьями, гонит прохладу. Холод бежит по телу. Хотя нет, холод идет от плеча, оно еще хранит лед руки Пушкина. В глазах стоит полыхающее пламя. Перевернутый стол. Бьющий по воздуху копытами конь. Неужели ничего не было? Но этого же не могло не быть!

Антон с трудом поднял руку.

– Два.

– Всего?

Полет по воздуху, фонтан, стол, часы, показывающие шесть. Не мог пройти всего один час. Он с подземным ходом как раз этот час и возился. А все остальное когда произошло? Или сейчас уже другая ночь?

– Давно ты там?

– Всего час. А ты что делал?

Алексей растянулся на земле. Над головой бежали рваные облака. От пруда пахло сыростью. Хорошо.

– Могилу Хозяйки обрабатывал. – Антон скинул с плеча рюкзак, который до этого Алексей не замечал. – Я же говорил, книги до конца надо читать.

Приятель зазвенел в рюкзаке какими-то железками.

– Любая нечисть боится святой воды, серебра и чеснока. Я вокруг ее могилы насовал чеснока, закопал крест. Вот только святой водой обрызгать не успел.

Он вытащил из рюкзака флягу, все еще трясущимися руками отвинтил крышечку и стал лить воду себе на руки. Уставший от переживаний Алексей молчал.

– Я эту могилу полчаса искал. Заросла кустами – ни фига не найдешь. Пока все достал, все вкопал, флягу вынул. Слышу, машина подъезжает и кто-то орет. Ну, я собрался и ходу. Поймают – чего я скажу? А ты чего заорал-то?

У Алексея не было сил даже голову повернуть в сторону приятеля. Он тупо таращился на темное небо, пытаясь высмотреть редкие звезды, и чувствовал, как ледяной холод земли пробирается сквозь куртку и штаны. Это было приятно. Земля – не каменный пол. А глазастое небо – не злые глаза всей этой дьявольской компании. Ведь он почти что избавился от этого кошмара… И что такое «получилось» у Хозяйки? Он – жив. Чего еще она могла добиваться?

Над головами друзей резко затормозила машина. Антон вскочил, запихивая флягу в рюкзак, дернул приятеля. Алексей нехотя приподнялся.

– Эй, ребята, вы здесь?

Дверь машины хлопнула, на склоне появилась долговязая тощая фигура журналиста Сергея.

– Ну вы и бегаете! Я вас еле догнал на машине. Антон в сердцах бросил рюкзак на землю.

– Вы что, следите за нами? – вспыхнул он.

– Я так и знал, что ночью вас понесет на кладбище, – скользя по мокрой глине, Сергей спускался к пруду. – Интересно было бы посмотреть, что вы там делали.

– Грибы собирали, – огрызнулся Антон.

– С тобой-то понятно. – Сергей присел на корточки рядом с лежащим Алексеем. – А с тобой-то что? Видел?

– Видел, – еле выдавил из себя Алексей. – Они хотят меня убить.

– Так сразу и убить?

– Да, чтобы воспользоваться моей фантазией. Кузькин присвистнул.

– Слушайте, – журналист положил ладонь на жухлую траву, – а вам не холодно на земле лежать? Может, ко мне пойдем?

– Нет, – Антон остановил начавшего подниматься Алексея. – К вам мы не пойдем.

– Брось. На твоем приятеле лица нет. Как он таким домой заявится? Да он даже ключ в замочную скважину не вставит. И посмотри на свои грязные руки и замызганную куртку.

Сергей помог Алексею встать.

– А я не пойду, – упрямо заявил Антон.

– Не ходи.

– И его не пущу.

– Задняя дверь открыта, – не глядя на насупившегося Антона, бросил Сергей и осторожно усадил Алексея на переднее сиденье. Для приличия Антон еще какое-то время посопел, поупрямился, а потом закинул рюкзак в машину и пролез в салон.