Немира. Колесо судьбы - Катя Зазовка

– Уходи, – жестко велел мужчина, уголки четко очерченных губ презрительно скривились. – Прочь отсюда!

Отказался! Гонит!

Слезы хлынули потоком. Немира дрожащими руками натянула рубаху и, захлебываясь обидой, бросилась к двери. Хвала богам, та оказалась не заперта.

Девица со всех ног понеслась прочь (как ОН хотел!), почти не разбирая дороги из-за соленой пелены. Говорила же постояличиха из-под Кревина… Предупреждала…

А ну и пусть!

Немира бежала и бежала по каменным коридорам, то сужающимся, то расширяющимся, куда-то сворачивала, пока один из тоннелей не вывел ее к лесу, видать тому самому, запретному, лесу Великой Матери. Забравшись в самые дебри густой чащи, подальше от чужих глаз, Немира в бессилии упала на мягкий мшистый настил и зарыдала. Когда же слезы иссякли, а связки больше не могли издавать ни одного звука, кроме хрипа, сомкнула веки и отдалась спасительному сну, мечтая больше никогда не возвращаться в такую болезненную Явь.

* * *

Чей-то зов резко выдернул из сладкого мира грез, где господствовало счастье, где не существовало боли. Еще до конца не проснувшись, Немира почувствовала, как тяжело на душе, как ноет сердце. Отчего бы? Разве у нее какое-то горе? Девица села, но никого рядом не обнаружила, зато вспомнила причину своего душевного недомогания. Войтех…

Она огляделась, стараясь хоть на краткий миг сдержать стаю мыслей, которые, подобно голодным ногай-птицам, уже щелкали клювами в предвкушении пиршества. В дивном лесу царила осень, но совсем не та, нагая и унылая, что обступила подножие горной гряды. Охровые, розоватые и красные листья, медленно кружась, падали на землю, точно выплетая затейливый узор на пестром ковре. Золотая пора.

Как странно…

Девица поднялась и, разглядывая дивное место, подошла к невысокому деревцу, что кренилось от тяжести огромных черных гроздей. Так это же черноплодка! Снаружи разве что красницу сыщешь, и то если повезет. Немира сорвала ягодку и отправила в рот. Она всегда любила черноплодку, а какие мамка варила из нее морсы! Но на этот раз терпкого вкуса так и не почувствовалось, зато мимолетное воспоминание о родительнице вдруг разбухло и, не уместившись в сердце, взорвалось, пронзая тысячами острых игл всю сущность. От гнета внезапно нахлынувших воспоминаний, отчего-то ставших такими яркими и болезненными, тело согнулось пополам, как та черноплодка. Горящая деревня… пронзенная стрелой подружка… мамка в ворохе листьев… По щекам снова потекли слезы, наполненные горечью утраты. Как жаль, что они не могли унести ее с собой.

Немира пошла дальше, тщетно стараясь прогнать страшные картины былого. Вместо позолоченной да смазанной багрянцем растительности она видела усопших: мамку, Яринку, Олелько, Неманоса и даже Хромую Гнеду… А когда поднимала голову, то в лазурном небе натыкалась на пренебрежительную усмешку ведьмаря.

Внезапно ступня зацепилась за что-то твердое – Немира с трудом удержала равновесие. А когда накрывшая волна испуга схлынула, оставив испарину на коже, взгляд уперся в немигающие очи деревянного лика. Те будто в самую душу глядели. От невероятной естественности идола Немира даже дышать запамятовала: волосок к волоску, морщинка к морщинке… Бородатый лик и еще два таких же были вырезаны прямо в необъятном стволе могучего дуба-праотца, берущего силу прямо в Навье. Невероятная детальность даже немного пугала, вселяя в сердце трепет. Казалось, великие боги просто замерли, и стоит отвернуться, как кто-то из них моргнет. Перун, Стрибог и Даждьбог.

Но куда большее потрясение девица испытала, подняв голову. В пышной кроне огромного дерева примостилось гнездо, где величаво сидела за пряжей сама Макошь. И снова Немира засомневалась, что тут старался искусный резчик, осторожно претворяя податливую древесину в божество. Разве способен смертный так отразить красоту Великой Матери?

Девица пригляделась к прекраснейшему, точно живому лику и вдруг отчетливо заметила, как сжатый рот еле заметно растягивается в улыбке, в уголках очей собираются морщинки, как суровость сходит, заменяется добротой и лаской. Так мать смотрит на свое дитя, желая разделить слишком тяжелую ношу, что выпала на его долю. Немира невольно сделала шаг назад, закрыла очи, посчитала до десяти, а когда открыла, поняла, что улыбка так и не сошла с деревянных уст…

– Вот ты где! – окликнул знакомый голос.

Девица обернулась. На дивную поляну вышла Кикимора.

– Заставила ты нас поволноваться: дверь заперта, а келья пуста. Решили было, что в оконце выбросилась. Хорошо, ведьмарь сказал, что ты к нему заходила. Это ж надо такое удумать?!

Воспоминание о Войтехе точно острым клинком чиркнуло по сердцу.

Старуха подошла ближе, поклонилась Великой богине, произнесла короткую молитву и стала подле девицы. Меньше всего Немире сейчас хотелось кого-либо видеть, особливо свою надсмотрщицу. Сущность окутало непонятное болезненно-безразличное состояние.

– Пойдем.

Девица не сдвинулась с места.

– Не надо упираться, ты уже должна была понять, что тебе со мной не сдюжить. Так что лучше не перечь. Поверь, для твоего же блага стараемся.

– Откуда вам ведать, что для меня благо? – бесцветным голосом спросила девица.

– Да уж точно не любовь с ведьмарем!

Немира попыталась улыбнуться, но вышла кривая гримаса.

– Пойдем, – узкие губы волхвицы претворились в ровную линию.

Девица вздохнула и поплелась следом. По дороге к келье Кикимора рассказывала об устройстве Лунного храма. Запомнить, где что находится, с первого раза наверняка бы ни у кого не вышло, тем паче у Немиры, чья голова и так гудела от тяжких дум. Все, что она уразумела: отсюда есть два выхода, тот самый, откуда она пришла, и еще один с противоположной стороны обители. Впрочем, бежать девица раздумала: некуда и незачем. Прежде ведь она надеялась последовать за Войтехом, но теперь, когда поняла, что не нужна ему, все стремление быть подле любимого рассеялось в прах. Правда, и волхвицей Немира становиться не желала, даже теперь. Что-то подсказывало: не ее это путь… Впрочем, раздумывать сейчас о чем-то, тем более о будущем, не хотелось.

Сил хватило ровно на то, чтобы добраться до кельи и рухнуть на ложе. Она вяло заметила, что на оконца поставили решетки. Снова по лицу поползла кривая усмешка.

– Вот, выпей, – Кикимора невесть откуда вытащила сосуд с каким-то янтарным напитком и теперь протягивала его своей подопечной. Немира даже не стала спрашивать, что это, просто безразлично осушила до дна.

– Вот и добре, теперь тебе полегчает. Это настой слезы самой Макоши. Он прогонит печаль, поможет смириться с судьбой. Раньше ведьмарь твою боль зашептывал, но то временно, слеза-то куда вернее… Поспи, все пройдет, все наладится…

Девица уже почти не разбирала слов, не чувствовала, как сухая рука гладит по голове. Явь отпускала измученное сознание, раненое сердечко… Сладостная дрема окутывала всю сущность.