Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Творения Ли Бо, Ду Фу, Ван Вэя – сокровища не только китайской, но и мировой литературы. Ли Бо называл себя «одним из десяти тысяч творений природы» – и ему была открыта ее сокровенная внутренняя жизнь:

Плывут облака отдыхать после знойного дня,

Стремительных птиц улетела последняя стая.

Гляжу я на горы, и горы глядят на меня,

И долго глядим мы, друг другу не надоедая.

* * *

Вижу белую цаплю на тихой осенней реке,

Словно иней, слетела и плавает там вдалеке.

Загрустила душа моя, сердце – в глубокой тоске.

Одиноко стою на песчаном пустом островке.

* * *

На горной вершине ночую в покинутом храме.

К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.

Боюсь разговаривать громко: земными словами

Я жителей неба не смею тревожить покой.

* * *

В струящейся воде осенняя луна.

На южном озере покой и тишина.

И лотос хочет мне сказать о чем-то грустном,

Чтоб грустью и моя душа была полна.

(переводы А. Гитовича)

Облака отразились в водах

И колышут город пустынный,

Роса, как зерна жемчужин,

Под осенней луной сверкает.

Под светлой луной грущу я

И долго не возвращаюсь…

(перевод А. Ахматовой)

В поэзии Ли Бо часто присутствуют мотивы луны, чаши рисового вина и доставляемой ею радости. По преданию, однажды он, пребывая в блаженном опьянении и творческом вдохновении, потянулся из лодки за манящим отражением ночного светила – и утонул. Но, скорее всего, это вымысел – тоже поэтический.

Так уж повелось в Поднебесной: времена ее внешнего процветания, уверенной вроде бы поступи – таят назревание кризиса. Сюань-цзун правил слишком долго, и ему не суждено было в покое закончить свой век.

Первые признаки неблагополучия – те, которые далеко искать не надо. Во дворце складывались группировки, разгорались интриги – их жертвами пало несколько министров, подведенных под меч палача или сами накинувшие себе на шею шелковую удавку. Повсюду «свой» интерес начинал превышать допустимую норму, а кумовство слишком тесно переплеталось со служебными отношениями (совсем без этого в Китае никогда было нельзя). Следующий случай получил скандальную огласку. На экзаменах получил высшие отметки известный своей тупостью молодой человек – сын первого министра Ли Лунфу. Император лично устроил отличнику собеседование и убедился, что с ним, собственно, и говорить-то не о чем.

Но сановник Ли Лунфу остался на своем посту. В то время наметилась не то чтобы аристократическая реставрация, – но знатные роды упорно прибирали к рукам ведущие посты в управлении, а экзаменационное сито не оказывалось для их выдвиженцев непреодолимым препятствием. Особенно старались о приобретении звания поэтически одаренного «продвинутого мужа» – оно открывало путь к четвертому и пятому чиновным рангам, обладатели которых имели право присутствовать на дворцовых церемониях.

Впрочем, сам министр Ли Лунфу был человеком отнюдь не бесталанным. Он бессменно пребывал на своем высоком посту целых девятнадцать лет. Когда же он скончался, государь поставил на его место некоего Ян Гочжуна – двоюродного брата своей любимой наложницы Ян Гуйфэй (любимой настолько, что удостоилась официального звания Драгоценной Супруги). Преемник начал с того, что обвинил покойного в измене, поэтому похороны прошли без всяких почестей – из гроба даже забрали все драгоценности. Многие родственники подверглись опале. Но сам брат Драгоценной Супруги оказался явно не на своем месте, и надежность работы бюрократического аппарата существенно понизилась. К тому же и император был не в прежней своей энергичной форме – годы брали свое.

Стали уменьшаться поступления в казну, в деревне росла напряженность: все резче становилось расслоение на богатых землевладельцев и крестьян, едва сводящих концы с концами или уже превратившихся в арендаторов. Могущественные богачи если и удерживались от откровенного насилия, действовали не лучше того: отводили воду от крестьянских полей и ждали, пока их владельцы «созреют» и сами упадут к ним в объятия. После чего ирригация возвращалась в прежнее состояние. Все беззастенчивее скупали землю чиновники, от них не отставали купцы. Император издал указ, по которому запрещалась купля-продажа тех частей наделов, которые при распределении земли были объявлены частной собственностью владельца – но не помогало и это.

В 751 г. китайская армия потерпела сокрушительное поражение при Таласе от добравшихся уже до Киргизии победоносных воинов ислама – арабов. Поднебесная утратила контроль над Великим шелковым путем. Еще раньше перестала признавать свою зависимость от нее Корея. Возобновились набеги: киданей из Маньчжурии, тибетцев с запада, с северо-запада – уйгуров. Стало проявлять агрессивность, нападая со своих неприступных горных плато, государство Наньчжао (на юго-западе современного Китая). Приходилось тратить большие средства на оборону, ради чего повышались налоги и повинности – деревня громко роптала.

Начался процесс, чреватый тяжкими последствиями: генерал-губернаторы окраинных провинций, будучи по своем статусу не более, чем командующими воинскими гарнизонами, прибирали к своим рукам и гражданскую власть, превращаясь во всевластных наместников. Больше всех преуспел в этом Ань Лушань, командовавший войсками на северной и северо-восточной границах. Существовало предание (сложившееся, возможно, задним числом), приписывающее ему связь с демоническими силами. Матерью его якобы была колдунья, при рождении будущего полководца разлилось какое-то неестественное, внушающее мистический трепет сияние, а вокруг дома выли невесть откуда взявшиеся дикие звери.

Министр Ян Гочжун находился в открытой вражде с генерал-губернатором. Когда до него дошли вести о его самоуправстве, он немедленно отправил одного своего доверенного евнуха с инспекцией. Но Ань Лушань сумел подкупить столичного посланца, и тот по возвращении доложил, что «слухи не подтвердились». Впоследствии это стоило ему жизни – его казнили, когда в конце 755 г. Ань Лушань объявил себя новым обладателем Мандата и двинул свои войска и приставшую к нему конницу кочевников на юг.

Сначала он вышел к Великому каналу неподалеку от старой столицы Лояна. Здесь он получил страшное известие: император казнил его сына, а жене приказал покончить с собой. В отместку Ань Лушань распорядился поголовно вырезать всех захваченных при штурме одной из крепостей воинов. Но правительственным войскам удалось остановить продвижение мятежников в горных проходах, а затем и перехватить инициативу.

Однако Ян Гочжун переоценил этот успех. Он двинул все наличные силы, чтобы решительным ударом добить воинство самозванца – а в результате армия угодила в горную ловушку и была истреблена.

Императору удалось спастись из столицы бегством, но его ждали трагические испытания. С ним вместе находились наследник престола – тридцатый из его сыновей Су-цзун, по-прежнему горячо любимая Драгоценная Супруга, несколько вельмож, евнухи из гарема и небольшой отряд воинов. Путь держали на Сычуань. Но вскоре солдаты стали выходить из повиновения, вести себя попросту дерзко. Сначала они прикончили министра Ян Гочжуна, которого винили во всех обрушившихся на Поднебесную бедах, а потом черед дошел до его двоюродной сестры Ян Гуйфэй. Государю был предъявлен жестокий ультиматум: его Драгоценная Супруга должна умереть. И несчастный изгнанник (не будем награждать его другими эпитетами) подчинился – женщина была задушена одним из евнухов.