Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Это был нелегкий человек. Он требовал скрупулезного соблюдения всех правил придворного этикета. Министры во время общения с ним покрывались холодной испариной и испытывали дрожь в коленях. Ему ставили у упрек, что он отстранил от дел такого ценного государственного деятеля, как Ли Дую, восстановив влияние представителей клана Ниу. Однако в результате этих кадровых перемен прекратилось, наконец, многолетнее противостояние обоих кланов.

Несмотря на суровость его характера, китайская традиция благоволит к Сюань-цзуну. Как пример любви и снисходительности к ближним приводят случай, когда его сестра, в крайнем раздражении из-за того, что брат собирается выдать ее замуж против ее воли, разломала за обедом палочки для еды и ложку – а он простил ее. Ну что ж, современникам было решать, достаточно ли этого для того, чтобы прослыть строгим, но справедливым – а порою даже добрым. Впрочем, вполне возможно, они были свидетелями и других актов милосердия, просто не довели их до нашего сведения.

Внешних угроз во время правления Сюань-цзуна было немного – наиболее чувствительно досаждали тангуты, племена которых перебрались с Тибета в полупустыни Ордоса, что по соседству с Лессовым плато – одной из главных житниц Китая (видно, тянулись на запах хлеба).

Больше проблем, требующих применения силы, было внутри Поднебесной. По-прежнему чувствовали себя удельными князьями некоторые наместники – хотя Сюань-цзуну и удалось добиться, чтобы большая часть страны подчинялась центральному правительству. Бесчинствовали речные пираты – против них приходилось держать целые флотилии. Контрабандисты сбивались в банды, и ни они, ни прочий сброд не страшились местных чиновников – скорее, тем надо было быть начеку при перевозке собранных денег, зерна и шелка. Что уж говорить о купцах – их отчасти выручало только то, что систему вексельных расчетов от буддийских монастырей переняли крупные ювелиры. Периодически происходили крестьянские восстания и военные мятежи – но с ними пока не без труда, но управлялись.

К концу правления Сюань-цзуна, а особенно после его смерти ситуация стала обостряться. Все более значительная часть людей образованных: чиновников, местной элиты из «сильных домов», горожан становилась недовольна несоблюдением конфуцианских принципов – иногда попросту аморальностью управления. Налоги с крестьян по произволу местного начальства взимались сверх установленной нормы, все больше становилось лишившихся земли. Как всегда в подобных ситуациях, участились стихийные бедствия (наводнения, засуха, саранча).

По ходу восстания, начавшегося в 859 г. в южной провинции Чжэцзян, его участники, по преимуществу оставившие свои места крестьяне, провозгласили собственное государство. Это был уже не бунт против местного произвола, а открытый вызов центральной власти. К восставшим присоединялись местные гарнизоны, люди из самых разных слоев общества. Поддерживался определенный порядок: содержимое казенных и монастырских амбаров распределялось «по справедливости», делились и награбленные ценности.

Еще южнее, на побережье действовала 30-тысячная повстанческая армия во главе с неким Ши Фу. По свидетельству явно стоявшего по другую сторону баррикад хрониста, «разбойники с гор и морей, банды преступников и беженцев из других провинций стекались отовсюду, словно тучи». Армейский командир Бан Юань самовольно повел свой гарнизон на север, обосновался близ Лояна и в течение года его отряды держали в страхе десять окрестных областей.

Правительству удалось справиться с этими движениями только с помощью наемной конницы кочевников.

Сюань-цзун, хоть и долго перед смертью болел (традиционно перебрав даосских снадобий), так и не назвал имени своего преемника. Это стало причиной противостояния группировок евнухов. Трое из них поклялись, что умирающий император именно им поведал свою последнюю волю и завещал престол своему третьему по старшинству сыну. При этом они боялись, как бы им в их замыслах не помешал один прославленный полководец, тоже евнух – сторонник старшего сына. Чтобы избавиться от него, троица составила от имени умершего императора поддельный указ, предписывающий ему отбыть на дальнюю границу. Но полководец почуял подвох и сумел вывести заговорщиков на чистую воду. Они были казнены, и на трон взошел, как и полагалось по закону, первый по старшинству Ю-цзинь.

Но, как это ни цинично звучит, не все, что по закону, к лучшему. Ю-цзинь был человеком вздорным и жестоким. Когда один министр предупредил, что брат его любимой наложницы составил заговор – то сам лишился головы. Император окружил себя исключительно евнухами и провинциалами, что вызывало возмущение как придворной знати, так и академиков из Ханьлинь. От решительных действий их удерживала только боязнь погубить страну, спровоцировав новые восстания.

Ю-цзинь был поклонником буддизма. Пожалуй, самым достопамятным деянием его царствования был перевод на китайский язык одного из древнейших буддийских текстов – «Алмазной сутры». Еще он устроил в 868 г. великолепный праздник в честь поклонения мощам Будды – но вскоре после этих торжеств скончался.

Вместо него евнухи возвели на трон его пятого сына, совсем еще мальчишку – двенадцатилетнего Ци-цзиня. Парень был атлетичен, делал успехи во всех распространенных тогда видах спорта. В том числе в некоем подобии футбола, суть которого, если выразить ее в современных терминах, сводилась к тому, что команды по очереди пробивали друг другу штрафные удары. При этом не возникало непосредственного физического контакта игроков – что было важно в свете желания избежать риска «потери лица». Более же всего юному императору был по сердцу азарт петушиных и гусиных боев и игры в кости.

Но как только футболист попробовал приступить к делам управления, выяснилась его профнепригодность. Он был в отца взбалмошен и способен на жестокость. Правда, править он особо и не рвался, а препоручил все дела главному евнуху Тянь Линцы – личности довольно пугающей, но не без достоинств.

Основные министры были выходцами из титулованной знати, людьми чести и долга, настоящими конфуцианцами. В какой-то мере им удалось сработаться с Тянь Линцы, и были достигнуты определенные успехи в искоренении вопиющих злоупотреблений в аппарате управления. Как знать, может быть, совместными усилиями им и удалось бы сохранять Поднебесную если не в благополучном (это было уже невозможно), то все же в терпимом состоянии. Но ближайшие годы показали, что невозможно было уже и это – Китай вступал в свой очередной затяжной катаклизм.

Очередные удары стихии вновь довели страну до крайности. Налоги – из-за общего финансового кризиса, а теперь еще из-за необходимости устранять последствия бедствий, снижать было нельзя. Но для уплаты многим крестьянам приходилось выламывать из стен своих домов пригодные для продажи балки и прочие стройматериалы. Или продавать детей, или отдавать жен в услужение. Терпеть просто не было уже ни сил, ни желания. Династия Тан окончательно теряла и Мандат Неба, и мандат доверия своих подданных.

Крестьянские бунты вспыхивали там и здесь. Восставшие разоряли богатые имения, жгли налоговые и долговые списки, а то и убивали уездных чиновников. Но если подобные возмущения обычно быстро утихали, то бандитизм имел хронический характер. В бандах состояли представители всех сословий, но больше всего было обездоленных и мятежно настроенных крестьян и, конечно же, склонного к уголовщине деклассированного элемента. Главари зачастую «награждали» сообщников своей фамилией: получался разбойничий клан, а это ко многому обязывало. Иногда несколько мелких банд приставало на время к наиболее крупной: такое воинство было способно напасть на уездный город и разграбить его.