Высота одиночества - Ольга Борискова

одиннадцать вечера? Каково же было ее удивление, когда, приоткрыв дверь, Богославская обнаружила прислонившегося к стене Бердникова. Тот, повернув к ней голову, смотрел опустошенно, сжимая в руке непочатую бутылку дорогого вина.

Не говоря ни слова, Алла сделала попытку запереть квартиру, но незваный гость вовремя подставил ногу.

– Алла, пожалуйста!

– Уходи! – стараясь захлопнуть-таки дверь, безапелляционно заявила Богославская.

– Алла… умоляю…

– Что тебе надо?! Я ведь четко дала понять: тебя никогда видеть не желаю!

Силы были неравны. Владимир, совладав с дверью, ввалился в коридор и невольно отметил, что в прихожей ничего не меняется. Все так же, как и много лет назад… Только старый шкаф, у которого всегда косилась дверца, сменил новый, с зеркалами до потолка.

Алла, тяжело дыша, уставилась на Бердникова, гневно сверкая глазами. Словно момент из прошлого. Когда-то она тем же взглядом смотрела на него, а ее светлые льняные волосы в беспорядке рассыпались по плечам…

Бердников запер замок, снял пальто, аккуратно повесил на вешалку и, скинув ботинки, прошествовал мимо возмущенной хозяйки на кухню.

– Извини, я тебе не мешаю? – ледяным тоном процедила она, проследовав за ним. – Я могу уйти.

– Сегодня пятнадцатое… – грустно пробормотал он и поставил вино на стол.

– Я в курсе, какое сегодня число. И взять в толк не могу, как у тебя наглости хватило прийти в этот дом! Именно сегодня! У тебя совсем совести нет?

– Знаешь, – опустившись на табурет, Владимир поднял на женщину измученный взгляд и подавленно продолжал: – если бы была возможность все исправить, я бы сделал это. Если бы можно было отдать жизнь за одну твою улыбку, я бы, не раздумывая, так и поступил. Алла, я скотина. Я ничтожество, я же своими руками… – Он вытянул ладони перед собой и добавил: – Алла, я разрушил твою жизнь.

– Раньше надо было думать, Владимир Николаевич.

Богославская прошла мимо, будто специально толкнув его, и села на стул напротив. Снова мазнула взглядом по календарю и посмотрела на Бердникова. Он постарел. Волосы, когда-то черные как смоль, покрылись сединой, на лице залегли морщины, а в глазах застыла смертельная усталость. Она помнила его совсем другим. Он был серьезен и привлекателен, во взгляде читалась непоколебимая уверенность в принимаемых решениях. Он знал, чего хочет и как это получить. Сильный, мужественный глава Федерации. Разве она могла быть к нему равнодушной?.. А теперь…

– Раньше. Намного раньше.

– Да. Мне нет прощения. Я ничем не смогу искупить вину. Я все оставшиеся мне годы буду нести груз, но…

– Уходи. – Руки Аллы, покоящиеся на столе, сжались в кулаки. – Просто исчезни.

– Хочешь – возьми нож и убей!

– Ты даже смерти не заслуживаешь, Бердников! – воскликнула Алла, вскакивая. – Думаешь, я не думала об этом? – Она кинулась к окну и тяжело оперлась о подоконник. – Видит бог, убила бы – и плевать, что дали бы пожизненное. Но… – Обернулась, полоснув ядовитым взглядом. – Однажды, в один из бесконечных пятнадцатых октября, ко мне пришло осознание, что ты должен жить. Я не избавлю тебя от ноши. Неси ее до конца своего никчемного существования, Владимир Николаевич Бердников. И пусть Бог тебе будет судьей.

– Алла… – Он встал и сделал шаг к Богославской, но она, выставив руку, остановила его.

– Уходи. Заклинаю тебя, уходи! – Привалилась к стене и сомкнула веки, не давая ему возможности видеть немое отчаяние, затаившееся в глазах. Сколько можно мучить ее? Сколько?!

– Алла… – Она почувствовала, как он обхватил ее за талию и притянул к себе. – Девочка моя, прости… Прости, умоляю, – шептал он, уткнувшись ей в шею. – Я загибаюсь без тебя. Не живу – доживаю. Все годы… Я ненавижу себя, Алла. Презираю за твои слезы и за слезы Ринаты.

– Не говори мне о ней! – Словно раненая птица, Богославская попыталась вырваться из объятий, но Бердников еще сильнее прижал ее к себе. – Не смей даже имя ее называть! – зашипела женщина.

– Больше не буду. – Ласковый шепот прорвал внутренний барьер, из груди Аллы вырвались громкие рыдания.

Сколько можно рвать ей сердце, оно ведь давно нещадно разодрано в клочья! Почему он не может просто исчезнуть?! Почему она не может раз и навсегда захлопнуть перед ним дверь и никогда не пускать в душу? Он растоптал все, что было ей дорого, почему же она опять принимает его, несмотря на количество боли, причиненной им.

Почему она не способна выбросить этого мужчину из своей жизни? Она ненавидит его, до безумия, до помрачения рассудка. И вместе с тем отчаянно любит…

Руки непроизвольно обвили его шею. Алла открыла глаза. Он смотрел на нее не моргая. Она хотела заставить его страдать так же, как страдала сама. Надеялась, что тогда станет легче. Он думал, что сможет забрать часть ее боли, хотя его сердце и так до краев было наполнено мукой.

Они изводили друг друга столько лет. Он боялся правды. Она – довериться снова.

Прошлого не изменить, увы…

– Давай попробуем все вернуть, – прошептал он. – Клянусь, я никогда не предам.

– Уже ничего не вернешь, Володя, – ответила она.

– Можно…

– Нет, – покачала головой Алла и грустно улыбнулась.

– Девочка моя… – Владимир порывисто приник к ее губам в долгом опьяняющем поцелуе, мысленно взмолившись, чтобы не оттолкнула.

Но Алла крепче прижалась к нему и ответила мягким движением губ. Одна ночь… Она тоже ничего не изменит, но позволит забыться, хотя бы ненадолго…

Глава 24

Едва оторвав голову от подушки, Рината была вынуждена вернуть ее на место. Мозги напоминали ртутный шар, тяжко перекатывающийся при каждом движении, во рту пересохло, жутко хотелось пить, а тело болело так, будто она целую ночь неудачно приземляла тройной аксель.

– Крылов! – позвала Рината в надежде, что Игорь облегчит ее страдания и даст хотя бы стакан воды, если аспирина не найдется.

Однако на хриплый призыв никто не откликнулся. Рина нашарила на тумбочке мобильный и взглянула на экран. Время – без пятнадцати одиннадцать, она давно должна быть на тренировке, но провалялась в постели и даже встать не могла. Приехали.

Прикрыв веки, Рината поморщилась от нового приступа боли и сдавила виски пальцами. Вчера она облажалась, проявила слабость. Как всегда, пошла по простому пути – сбежать, забыться, не видеть и не слышать. Покинув каток, долго гуляла по вечерним улицам, думая о том, что опять себя жалеет. Но не могла ничего поделать. Затем вызвала такси и отправилась в старую квартиру. По пути попросила притормозить около магазина, купила бутылку дорогого коньяка и упаковку яблочного сока. Ну а потом… Раз она не помнит, как очутилась в постели Игоря, значит, и коньяка в бутылке больше не осталось.

Жажда пересилила ломоту, и Рината