Куда Уехал Цирк. Дорога1. - Елена Лоза

в путешествие с цирком. Сейчас он оглядывал зеленые пологие холмы, между которыми петляла дорога, слушал смех за спиной, и чувствовал, как из души вытекает ледяная тяжесть. Она заполнила душу до краев на могиле любимой жены и не рожденного ребенка. Сколько раз сердобольные тетушки знакомили его с молодыми девушками и вдовами, но ни одна не тронула душу. И вот сейчас холод капал на дорогу, испаряясь вместе с остатками дождевой воды.

- Робин, ты не знаешь... - полисмен вздрогнул от внезапно раздавшегося рядом голоса Марьи, и женщина, заметив это, удивилась. - Ой, извини, я думала, ты слышишь, как я подошла, - она перебралась вперед, плюхнулась рядом с возницей и откинулась на спинку сидения. - Скажи, пожалуйста, а как можно написать письмо, например, на ферму мистера Хантера?

- Просто садишься и пишешь, - несколько растерялся такому вопросу Робин. - Ты же умеешь писать?

- Умею, и на английском тоже, хотя у нас больше печатают чем пишут от руки.

- Вот, пишешь, запечатываешь письмо, потом пишешь адрес и отправляешь на почте....

- Адрес... Если бы я еще додумалась его взять! - Марья расстроено покачала головой.

- Так командир брал, - успокоил ее мужчина. - Я сам видел, как мистер Хантер диктовал.

- Отлично! А посылку могут доставить?

- Могут, - и тут же поинтересовался. - А что ты хочешь отправить Хантерам?

- Да не Хантерам, а через них Маринке, - Марья грустно вздохнула. - Понимаешь, я обещала сделать вместе с ней игрушку, да так сложилось, что не успели.

- Быстро все случилось, - согласился Робин. - Но, может это к лучшему?

- Может, как знать, - кивнула женщина. - Только вот покоя мне это не выполненное обещание не дает. Сейчас смотрела на Маринкины рисунки и подумала, что вроде почта у вас есть.

- Нет, мы еще голубями пользуемся... - слегка обиделся Робин, но потом спросил заинтересовано. - А какую игрушку?

- Простенькую марионетку, два бубона, один поменьше, другой побольше, это будет голова и туловище, - стала пояснять Марья. - Сплетенные из веревок шея и ноги, лапы деревянные такие кругляши, поверх них маленькие бубончики, а потом все это веревочками привязано к деревянному кресту. Получится страус-марионетка.

- Да? - лицо Робина стало задумчивым, он явно пытался представить, что может получиться из набора клубков и веревок. Потом хмыкнул и попросил. - Ты потом игрушку покажешь? - и, получив утвердительный кивок, добавил. - Только вот крест... Может, они сами его сделают?

- Да запросто сделают, только, наверное, надо нарисовать инструкцию, - опять кивнула женщина, посмотрела на небо и вдруг заявила. - А вот козырек или тентик, над головой водилы, сделать обязательно нужно. Однако в лето едем.

Дорога до Де Мойна выявила одну, пока не очень большую проблему. Но скоро она встанет перед ходоками во весь рост. И имя этой проблеме - скука. Для людей, привыкших поглощать информацию гигабайтами, а расстояния тысячами километров - неспешное путешествие по просторам прерий, на транспорте в две лошадиные силы, могло превратиться в сущую пытку. Пока же очередной вечер подарил небесное представление. На горизонте над холмами, опять клубились тучи, и сверкали молнии. Они вспыхивали где-то в глубине, вспухая пятнами света, на их фоне, как в театре теней, высвечивались призрачные картинки. На которых можно было увидеть, летящих птиц, развевающиеся гривы коней, и волны бушующего моря.

- Тесты Роршаха, на полнеба, - Ло смотрел вдаль.

- Далеко, даже грома не слышно, - выдал Дени.

- Красиво! - подвела итог Эни.

Ветер, напоенный влагой, надувал тент натянутый между фургонами. Он вспухал надуваясь, наверное, вспоминал о своей жизни парусом, звенел и пытался улететь.

- И дома порою ночною,

Лишь только раскрою окно,

Опять на ветру надо мною

Тугое поёт полотно.

Неожиданно для всех тихо продекламировал Ник, а Эни резко повернулась к нему и попросила.

- Дядя, спой про Крузерштерна!

Марья тоже помнила, как здорово играл у походных костров Ник, и какой у него приятный баритон.

- Ну, ты придумала, - отмахнулся Ник, видимо уже жалея, что привлек к себе внимание. - Да где я тебе гитару возьму?! - он думал, что нашел стопроцентную отмазку.

- Вай ме, красивый! Будет тебе гитара! - воскликнула Зара, и сделала попытку встать, но Стаси вскочила раньше.

- Я мамину принесу! - и убежала в свой дом на колесах. Мелькнула тонким силуэтом, в освещенном изнутри керосиновой лампой дверном проеме, и почти сразу выскочила назад.

- Вот, мама на ней играть любила, а у меня на стене висит, - девочка прижимала к себе инструмент, не торопясь отдать его в чужие руки. Вздохнула и все же протянула гитару Нику.

Тот осторожно взял инструмент, осмотрел, самую настоящую, русскую семиструнную, погладил ладонью изгиб покрытого светлым лаком корпуса, и тоже вздохнул.

- Бант я сниму, хорошо? - он аккуратно развязал шелковую красную ленту и отдал девочке. Подкрутил колки, тронул струны, прислушиваясь, опять поколдовал, настраивая. Наконец, взял аккорд. Послушал, склонив голову. Зрители и слушатели в одном лице сидели и молча наблюдали за священнодействием. Аккорд отзвучал, а музыкант удивленно хмыкнул и опять тронул струны. Гитарный перелив был низко рокочущим.

- Стаси, а у твоей мамы, был низкий голос? - спросил он девочку.

- У нее был красивый голос, все так говорили, - вздохнула она.

Ник кивнул, поняв, что спросил лишнее. Он на секунду прикрыл глаза и начал играть простенькую мелодию. Для тех, кто слышал его игру раньше, а таких среди ходоков было двое, стало ясно, что он давненько не касался струн. Оле переглянулся с Марьей, и грустно покачал головой. Увидел ответный кивок и стал смотреть в огонь. Разогрев пальцы Ник негромко запел.

Расправлены вымпелы гордо,

Не жди меня скоро жена.

Опять закипает у борта

Крутого посола волна.

Под северным ветром неверным,

Под южных небес синевой

Опять паруса "Крузенштерна"

Шумят над моей головой.

И дома порою ночною

Лишь только откроешь окно,

Опять на ветру надо мною

Тугое поет полотно

Пусть чаек слепящие вспышки

Парят надо мной в вышине.

Мальчишки, мальчишки, мальчишки

Пусть вечно завидуют мне.

И старость отступит наверно,

Не властна она надо мной,

Пока паруса "Крузенштерна"

Шумят над моей головой.

(Александр Городницкий)

Пел Ник на русском, и среди присутствующих, не знающих этого языка повезло только Робину. Невс, пристроившись у него под боком, синхронно переводил. Слова песни звучали из маленькой горошины