Царственная блудница - Елена Арсеньева

– Эх, до чего не вовремя англичанеподоспели! – не переставал сокрушаться Шубин. – Так и тянуло дать имв морду, но силы были неравны. А если вдруг повязали бы этих нашихослушников, – он кивком указал на сидевших рядом Бекетова и д’Эона, –уже сейчас они оказались бы в крепости. А то и убить могли б, как опальныхпреступников. За такое наказания нету...

Афоня так и вздрогнула, стиснула руки:

– Нет, нет! Боже сохрани! Хорошо, что ушли!

Д’Эон недовольно пожал плечами, а Бекетов неудостоил ее даже взглядом. Вообще с того мгновения, как Шубин привел опальных вдом Чулкова, где уже ждал встревоженный хозяин, Афоня не спускала глаз с НикитыАфанасьевича, норовила дотронуться до него хоть пальчиком, но он словно незамечал ничего, расщедрился только на короткую и яростную словесную выволочкуза побег... Глаза Афони как наполнились слезами, так и блестели ими, виднобыло, что она постоянно на грани рыданий, удерживается от них только чудом, иШубин поглядывал на нее с жалостью. Впрочем, и Бекетова он тоже жалел. УжАлексей-то Яковлевич хорошо знал, что такое безнадежная любовь. Бекетов любитнедостижимое – императрицу. Афоня любит недостижимое – Бекетова... Ну что ж, всамом деле, есть люди, которые могут любить лишь луну в небе, и Шубин сам былиз их числа.

– Хорошо, что ушли, – кивнул ВасилийИванович Чулков. – Да плохо, что у Линара ничего толком не добились.Опасаюсь я его. Не случайно он явился в Петербург. Не случайно связался сошведами. Он ведь бывший саксонский посланник, а Саксония всегда под дудкуПруссии маршировала. То есть, считай, Линар на стороне Пруссии сейчас стоит. Неслучайно пруссаки, англичане, шведы, исконные враги России, завязались в союз...

– В какой союз? – насторожился д’Эон,потому что названные страны были также врагами и Франции. – Неужели чтобыпомешать подписанию нашего договора с Россией?

– Это само собой, – кивнул Чулков. –Только, сдается мне, дело тут еще важней. Опять же скажу – не случайно Бестужевгоголем ходит. Не случайно он к себе так открыто пригласил англичан – и этопосле вчерашнего скандала! Не случайно вас, Никита Афанасьевич, англичанезадержали и посадили в подвал, чтобы не дать возможности исполнить повелениегосударыни покинуть столицу. Вот небось жалеют, что мсье д’Эон им в лапы непопался! А ведь на заставах известно, что вы из города не уехали еще, что иНикита Афанасьевич еще в Питере... Все это, не сомневаюсь, будет императрицедоложено и отвлечет ее внимание от провинности англичан.

Он не успел договорить, как появился слуга ипередал хозяину записку. Прочитав ее, Василий Иванович помрачнел. Махнулчеловеку выйти и обратился к своим странным гостям:

– Должен вас покинуть. Михаил ИлларионовичВоронцов письмо прислал, предупреждает, что какие-то неприятности уже начались.Государыня тоже была на приеме у Бестужева, и Гембори что-то ей сказал...Воронцов услышал слова: «Одно старое письмо». Ее величество немедля отбыла водворец, заперлась у себя, никого видеть не хочет, всех дам своих в тычкиразогнала. Я должен ехать. Может быть, мне удастся ее успокоить? А вы ждитевестей.

Чулков поспешно вышел.

– Старое письмо! – повторил д’Эон. –Старые письма – первейшее средство для шантажа. Речь идет о каком-то шантаже!Ах, черт, все же как мы могли Колумбуса упустить?! Не сомневаюсь, что и он нам,и Гембори императрице говорили об одном и том же письме.

– А как нам было его не упустить? –угрюмо проговорил Шубин. – Что, в охапке его сюда тащить?

Дверь снова открылась, дворецкий Чулкова встална пороге.

– Прибыл господин Колун... Коли...Коливнос! – возвестил он с запинкою, обращаясь к Шубину. – Я ему:хозяин-де отъехал, а он на вас, Алексей Яковлевич, сударь, ссылается. К вам-деявился. Просит принять. Прикажете впустить?

– Колун? Коливнос? – ошеломленно повторилШубин, будучи даже не в силах засмеяться. – Колумбус?! Не может быть!Ну-ка, проси...

Дворецкий вышел.

– Ну и ну... – так и ахнул д’Эон. –Чудо! Божий промысел! Неужели в самом деле Линар явился?! И не боится, что мыего...

– Ну вот теперь-то он от нас не уйдет! –азартно потер руки Бекетов.

– Ради бога, – сдавленным голосомвзмолилась Афоня, – не нужно. Бросьте все, отпустите его, пусть уходит смиром! Не принимайте его! Уходите, господин... – вдруг крикнула она вовесь голос, однако Бекетов кинулся к ней, схватил, зажал рот:

– Что? Предать вздумала?

Афоня даже не пыталась вырваться из егообъятий – напротив, сама обхватила за шею, уткнулась в грудь.

Д’Эон выразительно хмыкнул, Шубин покачалголовой, Бекетов сердито разжал руки – Афоня с трудом удержалась, чтобы неупасть.

– Господин Коливнос! – бодро провозгласилдворецкий, и Морис Линар появился на пороге с видом победительным и опасливымвраз.

– Mon Dieu! – пробормотал д’Эон,уставившись на него. Точнее сказать, он смотрел на панталоны Линара. Сейчасвзамен бирюзовых на нем были надеты белые, шитые серебряными лилиями.

– А что портки переодели, никак травойиспачкали? – заботливо спросил Шубин. – Или, может, чем другим?

Бекетов захохотал. К сожалению, Линар не смогоценить шутки, поскольку Шубин произнес эту фразу по-русски. По лицу д’Эона,также не понявшего смысла, видно было, что он до смерти хочет потребоватьперевода, но стесняется.

– Как вы нас нашли? – спросил Шубинпо-французски.

– У меня есть свой человек впосольстве, – охотно пояснил Линар. – Он первым подбежал ко мне, и яотправил его следить за вами еще прежде, чем Гарольд Гембори оттащил этого проклятущегопса.

– Да вы храбрец! – хохотнулБекетов. – Как же это Гембори убедил Прохвоста, то есть Брекфеста,перестать держать вас «за здесь»?

Линар не удостоил его ответом, а обратился кд’Эону:

– Я видел, как отсюда только что отбыл весьмавстревоженный камергер Чулков. Я знаю, чем он обеспокоен. Этот проклятыйГембори сегодня нарушил наше соглашение хранить в тайне некие обстоятельства изаговорил с императрицей о том письме, о котором я упоминал вам.

– Значит, и вы нарушили соглашение? –ухмыльнулся д’Эон.

– Соглашение состояло в том, что оставаться вневедении относительно этого письма пока должна была императрица! –возмущенно проговорил Линар. – Сначала я должен был сообщить ей о нем. Итолько если бы нам не удалось сговориться...

– Да что за письмо такое, черт побери?! –нетерпеливо воскликнул Бекетов.