Бич Божий - Уильям Дитрих

Я разрешил им заключить меня в грязные объятия кувшина, половинки которого склеили дёгтем и присыпали пылью со двора. Последовав указаниям Юлии, я укрепил внутренний шов куском верёвки. Она тоже была смазана дёгтем. Меня словно замуровали или возвратили в утробу матери, где я развивался, как зародыш. Я перестал ориентироваться и с трудом сдержал подступившую тошноту. Вскоре мне стало жарко, я начал задыхаться и от нехватки воздуха впал в забытье, снова очнувшись от резкого толчка, когда кувшин подняли и поставили в гуннскую повозку. Послышался звук хлыста, и повозка тронулась в путь.

Примерно через полчаса меня выгрузили во владениях Аттилы. Гортанные голоса что-то выкрикнули, а потом всё стихло. Должно быть, я попал туда глухой ночью, когда слуги крепко спали. Я вспомнил советы Юлии и воспользовался остриём меча, чтобы пробиться к запечатанному горлышку кувшина. На голову мне полились капли вина. Вонь чувствовалась здесь ещё сильнее, но от проникших в амфору струек воздуха у меня прибавилось сил. В помещении было темно, и я не услышал ничьих голосов. Судя по всему, на кухне было пусто. Затем я разрезал клейкую почерневшую верёвку, ослабив узлы у запечатанного горлышка, набрался храбрости, подтянулся и с силой оттолкнул обе половинки кувшина, словно скорлупу. Так я вылез наружу как вылупившийся цыплёнок и прополз мимо других кувшинов. У меня страшно разболелись раны и заныли мускулы.

Я спрыгнул на грязный пол кладовой и прислушался. Никого. Стражи Аттилы охраняли подступы к его дворцу, а не кухню.

Пришло время отыскать Илану и осуществить её безумный план спасения Рима и нашего побега.

Бараки рабов тянулись двумя линиями во внутреннем дворе владений Аттилы. Зерко напомнил мне, что женские бараки размещались на восточной стороне. Это значило, что их окна и двери выходили на запад и пленницам хватало света с утра до позднего вечера, чтобы ткать, плести корзины, чесать пряжу, вышивать, шить и полировать предметы роскоши своих гуннских хозяек. Конечно, каган отбирал самых молодых и красивых служанок. Их приятно было показывать гостям, и те, в свою очередь, любовались девушками и сплетничали о них. Аттила держал пленниц для работы и украшения своего дворца, а не для секса — он спал лишь с теми, на ком женился, во избежание политических осложнений с незаконными наследниками. Многие его браки — женитьба на Керке была первым и главным из них — заключались ради союзов, а не любви. Служанки также являлись ценным товаром. Через год или два службы у Аттилы их стоимость возрастала, и он продавал их гуннской знати, когда они ещё находились в расцвете красоты. Полученные за них деньги шли на нужды армии.

Илана рассказала Зерко о проходе между кухней и бараками, в который можно было проникнуть через потайную дверь кухни. Это давало возможность рабыням короля появляться в его покоях, не привлекая внимания посторонних. Тот же тайный ход не позволял им сталкиваться с мужчинами, что могло повлечь за собой неприятности. Теперь в этом проходе оказался я. Проскользнув мимо рядов с висящей дичью и глиняными кувшинами, я обнаружил сзади низкую дверь. Похоже, она была рассчитана на карлика вроде Зерко, и мне пришлось пригнуться. Но потом проход без окон сделался выше, и я пробрался по нему в темноте и даже не ударился головой о потолок. Остановившись у второй двери, я поднял щеколду и на цыпочках вошёл в комнату.

В спальню рабынь проникали лучи лунного света, слабо озарявшего очертания тел двух дюжин женщин, спавших на полу на матрасах. Их формы напоминали мне об округлых зелёных холмах Галатии, а комната пропахла сладким мускусом собравшихся вместе женщин. Распущенные волосы разметались по подушкам и блестели, как равнины под яркими звёздами. Где-то виднелись грудь и поднятая рука, а где-то бедро, похожее на прекрасную византийскую арку.

— Земной рай, — вздохнул я и начал продвигаться вдоль двойного ряда спящих женщин, безмолвно восторгаясь ими. Казалось, будто у озера в селении отдыхали красавицы на любой вкус. Вот блондинка из Ирландии, вот рыжеволосая родом с Кавказа, а около них чёрная нубийка. Все на диво хороши собой и все — пленницы. Нет, лучше уж не задерживаться и проскользнуть мимо, ограничившись лишь беглым осмотром, чтобы не растравить душу. Полностью удовлетворив любопытство, я обернулся назад и стал искать Плану. На сей раз я глядел пристальнее.

Кто-то легонько стукнул меня ступней по лодыжке.

Я наклонился. Её голова высунулась из-под одеяла, волосы растрепались, а глаза были совсем сонными. Она кивнула мне, ожидая, когда я направлюсь к выходу. Луна словно подчеркнула её невинность и робкую нежность, которую я прежде не замечал. В этот момент я понял, до чего же Илана была встревожена и издергана и как она мечтала о надёжном союзнике. На мгновение я увидел другую женщину, ещё более молодую и трепетную, являвшуюся мне во сне. Я опустился на колени и погладил её по щеке и плечам, не сознавая, что делаю. Просто меня восхитила эта женская красота.

— Не здесь, — прошептала она и вздрогнула, когда мои пальцы скользнули вниз. Илана сжала мою руку. — Ионас, остановись.

Она была права. Я отпрянул, и мы встали. Никто из девушек не шелохнулся. Мой взгляд блуждал по их телам, и я гадал, какая судьба ждёт остальных пленниц. Накажут ли их после побега Иланы? Нет, у гуннов есть своё, пусть грубое и дикое, представление о справедливости, и они поймут, что рабыни ни в чём не виноваты. Но ведь и Рустиций ни в чём не был виноват... Илана потянула меня за собой. Её глаза горели от нетерпения.

Мы поспешили к выходу, но тут же замерли на месте, поскольку загорелая скифка застонала и повернулась, а её руки на мгновение выгнулись, как лапы спящей собаки. Однако она тут же стихла. Я почувствовал, как Илана перевела дух.

Мы вышли наружу, и я в последний раз задумчиво посмотрел на барак.

Пока мы бежали в сторону кухни, я вновь и вновь задавал себе вопрос: не подняла ли голову одна из спящих пленниц?

— Что тебя так задержало? — стала допытываться Илана, когда мы помедлили у двери кухни. — Я боялась, что тебя поймали. И волновалась всю ночь.

— Пока не уснула.

— Но сейчас почти светает!

— Я зависел от Зерко и Юлии, а потом ждал на кухне, пока всё смолкнет. — Я испытующе посмотрел на Плану. — Зря ты это затеяла. Мы не должны рисковать.

— Нет, должны. И не ради себя, а ради Рима.

Я осмелел от её решимости.

— Тогда поищем кувшины с маслом и сделаем всё по плану. Как задумали ты и карлик. А когда рассветёт, мы либо скроемся, либо погибнем.

Она видела, что поединок со Скиллой ожесточил меня, как в своё время ожесточил её захват и грабёж Аксиополя. Боль прочертила резкие линии на наших молодых жизнях, все попытки освободиться оказались безнадёжными, и мы отчаялись. Я заметил, что блеск моих глаз отразился в её глазах, и понял, что мы превратились в пару волков. В какой-то мере мы стали гуннами.

— Да, — откликнулась она. — Сегодня ночью всё это кончится. Так или иначе.