Начинай со своего дома - Екатерина Береславцева

За день до приезда Андрея у нас в офисе вдруг нарисовался Вольский. «Принесло же!» – с неудовольствием подумала я, увидев рано утром крепкую фигуру на нашем крыльце.

– Это что ещё за мрачный тип? – шепнул мне Митька потихоньку.

– Вольский, собственной персоной, – одними губами ответила я. – Чего его принесло?

– Тот самый?

– Ага.

Мы закрыли за собой калитку и не спеша подошли к крылечку. Вольский скользнул по Митьке быстрым взглядом, на меня же он даже не посмотрел. И это после того, как я, с неутомимым усердием, каждый день разбиралась с его каракулями! Неблагодарный!

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Митька. – Вы к нам?

– Нет, – довольно резко бросил Вольский. – Я уже ухожу.

– Вы, наверное, к Петру Петровичу? Я думаю, что он ещё не подошёл, – не удержалась я.

– Александра, вы уже второй раз говорите мне неправду, – наконец посмотрел на меня этот наглец. – Пётр Петрович в офисе, вам, как никому другому, это должно быть известно!

– Мне? – моментально растерялась я. – Но почему?

– Постыдились бы, дорогуша! – он грубо задел меня своим широким плечом, глаза у него при этом яростно вспыхнули, а полные щеки побледнели, и тут я поняла, на кого похоже его лицо! Осознание это пришло ко мне так внезапно и ярко, что я, чтобы устоять на ногах, невольно схватилась за Митькину руку.

– Ты чего, Сань? Он тебя ударил, что ли? – Митька метнул грозный взгляд на спину стремительно удаляющегося Вольского.

– Стой! – я крепко уцепилась за его локоть. – У меня просто голова закружилась. Уже всё в порядке.

– Точно? – он с беспокойством заглянул мне в лицо.

– Точнее не бывает, – я уже вполне пришла в себя. – Идём, Мить, ну его, этого грубияна…

– И всё-таки я бы…

– Не горячись, дорогой, – я быстро поцеловала друга в щеку. – Идём лучше работать.

– Ох, Шурка! – он расплылся в улыбке. – Умеешь ты из меня верёвки вить! Пойдём, милая, поищем ещё одного Вольского, может быть, я смогу заслужить ещё парочку поцелуев, а?

– Ты неисправим, Шапкин!

– В твоих нежных ручках, дорогая, даже я могу стать человеком!

– Андрон Архипыч, а вы знаете что-нибудь о человеке по фамилии Вольский?

– Ты какого Вольского имеешь в виду? Уж не Сигизмунда ли?

– Скорее, его сына, если он Родион.

– Да, есть у него сын с таким именем, – старик поднял на меня глаза. – Если не ошибаюсь, он в министерстве кем-то служит.

– Да-да!

– А почему он тебя заинтересовал? Это как-то связано с твоим Лебедевым?

– Я пока не знаю, – уклончиво ответила я. – Родион Сигизмундович написал книжку, я сейчас занимаюсь её редактурой.

– Книжку? Что-то историческое?

– Можно и так сказать. Разговор идёт об истории его древнего рода, но повествование такое запутанное, что мне даже показалось, будто господин Вольский слегка темнит.

– Это интересно! – у деда заблестели глаза. – Ну-ка, выкладывай!

– Он пишет о том, что род его ведёт своё начало от Кейстута, великого князя Литовского. В письменных источниках род Вольских будто бы упоминается аж в 1331 году, и изначально их фамилия звучала как фон Вольски…

– Всё правильно, Сашурочка, – кивнул Теняков, – факты верны. Только те Вольские не имеют никакого отношения к этим.

– Я не понимаю.

– Действительно, среди обладателей фамилии Вольские есть потомки древнего дворянского рода Wolski, известного ещё по летописям Великого княжества Литовского, но только наш Родион Сигизмундович уж никак не может претендовать на родство с ними, как бы сильно ему ни хотелось этого. Сейчас многие открещиваются от своих невысокородных корней, каждому охота чувствовать в себе голубую кровь. Уверен, Родион именно с подачи дорогого батюшки меняет свою историю, очень уж надменный и глупый этот старик Сигизмунд!

– Вы с ним знакомы?

– Довелось такое счастье, – хмыкнул Теняков. – Так что не всегда верь написанному, Сашурочка! Твой Родион Сигизмундович – самый что ни на есть простолюдин, кухаркин сын.

– Кухаркин… – повторила я задумчиво.

Утренняя встреча с Вольским натолкнула меня на одно воспоминание. Служанка из моего сна, разговаривающая с архитектором Лебедевым, была как две капли воды похожа на чванливого автора. Меня почему-то очень встревожило это обстоятельство. Значит, не случайно Вольский появился в нашем офисе? Что ему нужно от нас? Какие дела у него с Зиминым и почему он решил, что я как-то связана со своим шефом? Или Настькины сплетни и до него докатились? Вопросы, вопросы, одни вопросы…

В последнюю ночь перед приездом Серебрякова я никак не могла заснуть. Наверное, если бы я могла курить, вся моя кухня к утру была бы покрыта метровым слоем пепла. Чайник не успевал остывать – я пила одну чашку за другой и дико завидовала своему Гошке, который дрых без задних ног в моей постели, лишь изредка взвизгивая и нервно подёргивая лапами. Я была сейчас согласна и на такой, собачий, сон, лишь бы забыться хоть на мгновение. А ведь я обещала Андрею хорошенько выспаться к его возвращению!

Мне предстоял очень тяжёлый день. На вечер мы договорились пойти к Гройсам в ресторан – я решила не тянуть со знакомством и ловко подтолкнула Андрея к первой встрече в известном мне месте, а ведь ещё надо было прожить целый день! На работе меня ждала очередная сдача номера, но девчонок я предупредила заранее, что надолго остаться не смогу.

Только под утро мне удалось задремать ненадолго и проснулась я с больной головой и в подавленном настроении. Нет, не хотела бы я сейчас, чтобы Андрей видел меня в таком состоянии!

«Скоро он вообще не будет тебя видеть», – угрюмо сказало мне моё отражение в ванной.

«Зато с ним и его потомками ничего не случится!» – парировала я сама себе.

«А ты сдохнешь от тоски!» – рассмеялись мне в ответ и я, с трудом удержавшись, чтобы не треснуть рукой по издевающемуся зазеркалью, выскочила на кухню. Крепкий кофе и бутерброд с сыром – вот всё, что мне нужно сейчас, чтобы хоть как-то примириться с жизнью.

– Да что с тобой сегодня, Шурочка? – Сенька потрясла меня за плечо. – Ау! Вернись к нам, пожалуйста!

– Что? – я очнулась от своих мыслей.

– Я спрашиваю, ты вычитку уже сделала? Типография торопит, а наш корректор спит!

– Сейчас, ещё несколько страниц осталось, – я опять сфокусировала зрение на мониторе.

– У тебя есть пятнадцать минут. Нам же ещё правки вносить, Тамарка уже копытом бьёт.

– Зачем она это делает? – не отрываясь от текста, меланхолично спросила я.