Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

Я свет руками заслоню

И буду плакать долго, долго,

Припоминая вечера,

Когда не мучило «вчера»

И не томили цепи долга…

Н. Гумилев. Ослепительное

Мы вернулись в дом. Ведьма стала убирать со стола, а меня определила мыть посуду. Тем более что я проиграл.

– Зачем вы наступали мне на ногу? – спросил я лишь бы спросить – молчание действовало мне на нервы.

– Чтобы вы не ляпнули лишнего.

– И не собирался, – соврал я, подумав уже в который раз, что она читает мысли.

– Мне жалко Ивкину, – вдруг сказала Ведьма. – Незаурядная, видимо, была личность.

Я не ответил. Картины последних событий, отступившие было, снова вернулись. Рука Сонечки, свисающая с кровати… голубоватые жилки повыше запястья… Ее взгляд, устремленный на меня, сожаление и насмешка… над собой, над нами… Я разворачивал перед ней планы совместного будущего, а она знала, что ничего этого никогда не будет – поздно! Я едва не застонал, вспомнив свою болтовню и дурацкие шуточки… А она в это время сходила с ума от страха и считала минуты до побега. Старлей Коля сказал, что у нее на шее были синяки… Ее душили, а я поверил, что она простыла… Каждое слово и каждый жест Сонечки обретали новый смысл теперь, когда я знал правду.

«Сонечки больше нет», – повторял я снова и снова фразу, которая не укладывалась в сознании. Ее не было для меня последние десять лет… Я разрушитель, думал я, все мои женщины умирают… Хорошо, что Анна ушла… Я приношу несчастье.

«Прости меня, дурака, Сонюшка! Слепого и холодного… Я виноват в твоей неприкаянности и безнадежности… я один… Это из-за меня ты решилась… оборвать бессмысленный бег по кругу и изменить свою жизнь…»

– Эй, Вячеслав Михайлович! – Ведьма хлопнула ладонью по столу. – Прекратите истерику! Ивкину жаль, никто не спорит, но это был ее выбор, ее свободная воля, вы здесь ни при чем, слышите? И не забывайте, что она пыталась ограбить вас в лице фонда. Она ведь не знала, что Стас вас выпер. Правда, с другой стороны, она считала вас жуликом и аферистом, что служит ей оправданием. Вы лучше подумайте, что было бы, если бы нас там застукали! Вы хоть понимаете, что нас могли убить при попытке к бегству? А ОМОН, интересно, кто вызвал? Я ставлю на Дергунца, способный парнишка. Вообще, ваши студенты… ребята креативные. – Она ухмыльнулась. – Вы бы лучше подумали, что делать дальше. С возвращением в фонд придется подождать. Можете не сомневаться, будет открыто дело о финансовых махинациях. Надеюсь, вам удастся доказать, что вы ничего не знали. Скажите спасибо Стасу за то, что выбросил вас из дела.

Она раздражала меня своей болтливостью и нахальством, но я не мог не признать с горечью, что она права.

– Я бы на вашем месте вернулась в институт! Влюбленные девочки очень поднимают мужскую самооценку, – не унималась Ведьма. – Просто удивительно, как вас раздувает от гордости, если какая-нибудь сопливка задержит на вас свой взгляд. А между тем гораздо труднее вызвать восхищение зрелой, умной и независимой женщины с богатым жизненным опытом! Подумайте над тем, что я сказала.

Я открыл рот для достойного ответа, но не успел высказаться – зазвонил телефон. Часы в гостиной начали глухо отбивать время. А телефон звенел и звенел. Бомм-бомм-бомм! Четыре. Мы с Ведьмой уставились друг на друга. В моих глазах был вопрос. Ведьма кивнула. И я поднял трубку.

– Вячеслав Михайлович Дубенецкий, я полагаю? – спросил незнакомый мужской голос.

– Я вас слушаю, – официально ответил я. – Кто это?

Ведьма уселась в плетеное кресло, не сводя с меня любопытного взгляда.

– Мое имя вам ничего не скажет, – сказал голосом опереточного злодея невидимый собеседник. – Я звоню, чтобы сделать вам некое предложение…

– Кто вы? – повторил я.

– Неважно. Мое предложение касается известной вам особы… Анны!

– Анна! – закричал я. – Что с ней? Где она?

– Не торопитесь, Вячеслав Михайлович, – человек издал смешок. – С ней все в порядке. Анна находится… ну, скажем, в одном укромном и безопасном месте.

– Что значит укромном? Что вам нужно?

– В укромном и безопасном, из которого она не может уйти по своей воле. Мне нравится ваш вопрос, вопрос делового человека. Мне нужно многое, но от вас мне нужны только деньги!

– Какие деньги? – спросил я по-дурацки. Если бы такой вопрос задал герой сериала, я бы подумал, что он законченный идиот. Голос объяснил все достаточно ясно.

– Деньги. Неважно, какие. Важна сумма. Я не хочу вас пугать, Вячеслав Михайлович, но, если вам дорога жизнь Анны…

Ведьма сказала: «Дайте!» и протянула руку. Я повернулся к ней спиной.

– Послушайте, – сказал я в трубку, – вы ничего не посмеете ей сделать! Я позвоню в полицию, у меня там знакомые! У меня нет денег! У меня даже работы нет!

– Жаль, Вячеслав Михайлович, очень жаль. Она вам никто, я понимаю. Мне известна история вашего знакомства…

– Анна рассказала вам? – Я был неприятно поражен.

– Не по своей воле.

– Что значит, не по своей воле? Вы что… вы… ее… – Я боялся произнести слово, которое вертелось у меня на языке.

– Ну что вы, Вячеслав Михайлович, – мужчина снова издал смешок, – какие страсти! У вас богатое воображение, должен заметить. Ее никто и пальцем не тронул… пока. И я даже не стану угрожать, что мы будем присылать вам по очереди ее отрезанные уши. Просто она отсюда не выйдет. Вы никогда не задумывались, куда исчезают люди? Как по-вашему, что с ними происходит?

– Вы негодяй! – заорал я.

– Такова жизнь, таковы обстоятельства, – ответил он сухо, видимо, соскучившись. – Завтра в полдень в центральном парке, на третьей скамейке от памятника Пушкину вас будет ожидать человек, которому вы передадите семьдесят пять тысяч долларов. Я не буду даже предупреждать вас о том, что произойдет, если вы приведете с собой… хвост.

– У меня нет таких денег!

– Вячеслав Михайлович, уже неделю вашей знакомой колют один сильнодействующий препарат, чтобы она спала. Еще немного – и изменения в ее организме могут стать необратимыми. Семьдесят пять тысяч зеленых за жизнь человека! Вы же интеллигент, Вячеслав Михайлович!

Металлический щелчок и сигнал отбоя.

– Подождите! – закричал я. – Подождите!

Мой растерянный взгляд наткнулся на Ведьму. Она насмешливо рассматривала меня в упор. Я положил трубку.

– Мне страшно нравятся ваши жесткие понятия о приличиях, – сказала Ведьма. – Вы напоминаете мне каторжника с пушечным ядром на ногах. – Она улыбалась мерзкой улыбкой. – Мораль, долг, гуманность… в наши смутные времена! Сколько?

– Семьдесят пять тысяч долларов.

Она присвистнула.

– Неужели заплатите?

Я молча смотрел на нее.