Военное дело древних персов - Александр Константинович Нефедкин

44 = De arcus usu, 1, 7), т. е. последнее — «монгольским» способом, который и использовали для стрельбы из сасанидского вида лука[456].

Второе сочинение, упомянутое в «Фихристе», посвящено конному поло (човган) — игре, популярной среди сасанидской аристократии[457]. Естественно, игра во многом способствовала тренировке управления конями и умения владением древковым оружием. Игра в поло была описана в том же «Аин-наме» и сохранилась во второй книге «Китаб ‘уйун ал-ахбар», где рассматривается верховая езда[458].

Содержание третьего сочинения лишь частично корреспондирует с текстом «Аин-наме». Видимо, границы четырех сторон света, упоминаемые в заглавии трактата, соответствуют четырем военным округам империи во главе с спахбедами, должность которых появилась в результате реформы Хосрова I Ануширвана (531–579 гг.), т. е. западному Иракскому, восточному Хорасанскому, северному Адербаганскому (Азербайджанскому) и южному Персидскому[459]. Этому мнению вполне соответствует и особая забота о всадниках, которые после реформы Ануширвана, получая оружие и жалованье от государства, стали основной военной силой Ирана[460].

Четвертая работа, упомянутая в «Фихристе», — это обширный труд, составленный для первого сасанидского шахиншаха Ардашира I, сына Папака (224–240 гг.). Нельзя, впрочем, исключить и того, что само это сочинение было просто приписано популярному шахиншаху — основателю династии[461]. Как и в других случаях, конкретного автора сочинения ибн ан-Надим не указывает, — очевидно, он не был указан в титуле, ведь и само произведение, видимо, носило компиляционный характер, обычный для справочника. Судя по описанию названия, тут шла речь о следующих сюжетах: выделение авангарда, распределение подразделений, установка засады, посылка разведки, сведения по общей стратегии, осада городов и крепостей и описание пограничных гарнизонов. Данные темы частично соответствуют содержанию упомянутого уже фрагмента из «Аин-наме» (построения отрядов, осады, засады).

Важную информацию об авторах, составлявших сочинения на военные темы, мы найдем в титуле «Тактики» Никифора Урана, в кодексе, написанном в 1430-е гг., codex Constantinopolitanus, 36). «Тактика» была составлена в 1000-е гг. Никифором Ураном — секретарем императора, магистром и дукой Антиохии в 999 — после 1007 г.; это последнее сохранившееся компилятивное сочинение византийской литературной военной традиции, состоявшее из 178 глав, — по существу, энциклопедии военного дела[462]. Итак, тут читаем: «„Тактика“, или же „Стратегия“, из Арриана, Элиана, Пелопса, Полиэна, Оносандра (sic!), Алкивиада, Артаксеркса, Сириана, Ганнибала, Плутарха, Александра, Диодора, Диона, Полибия, Гераклита, Маврикия, Никифора и некоторых других, собранная с большой тщательностью магистром Никифором Ураном от многих, как было сказано, историков»[463].

Как видим, Артаксеркс (’Αρταξέρξης) — единственное негреческое имя в списке Урана из семнадцати имен. Оно поставлено в перечислении авторов между «Стратегикосом» Онасандра (середина I в. н. э.), неизвестным нам сочинением Алкивиада и не сохранившимся полностью компендием Сириана Магистра (VI–IX вв.), т. е. между авторами жанра «стратегик» — наставлений военачальникам[464], что намекает на подобный же жанр и произведения Артаксеркса.

Если рассматривать тех, кто носил это имя, то увидим, что Артаксеркс — это имя представителей иранских правящих семей[465]. Однако нам неизвестно, чтобы иранские монархи писали что-либо по военному делу, да еще на греческом языке. Также маловероятно, чтобы древние эллины, не учившие иностранных языков, перевели какой-то трактат на родной язык. Как уже было сказано, военные руководства известны нам лишь у персов Сасанидской эпохи. Да и персы с именем Артаксеркс фиксируются в византийской армии VI в.[466]. Можно было бы даже предположить, что кто-то из последних и перевел на греческий язык сасанидское военное руководство, однако нам и такие факты неизвестны.

Тут следует вспомнить, что основателя империи Ардашира Папакана по античной традиции именовали как раз Артаксерксом (Dio Cass., LXXX, 3, 2; Hdn., VI, 2, 1; 3, 5; SHA, Alex. Sev., 55, 1). Поэтому более вероятным представляется тот факт, что именно на руководство, составленное для Ардашира, которое упоминает «Фихрист», ссылается и Никифор Уран. А если принять предположение о том, что сам Уран знал арабский язык[467], то мог и сам использовать перевод этого трактата на арабский язык, найдя это произведение или в Багдаде, где он дважды находился с посольством, или находясь уже на должности дуки сирийской Антиохии[468].

В общем, в сасанидский период (особенно в VI–VII вв.) наблюдается настоящий расцвет персидской литературы, не характерный для более ранних эпох. Расцвет военной теории явно шел в общем русле этого литературного расцвета. Поскольку пехлевийские военные трактаты до нас не дошли, то трудно судить об их содержании, но по сохранившимся фрагментам ясно, что существовала некая единая дидактическая традиция. Сначала это были отдельные трактаты, из которых нам известны сочинения о стрельбе из лука, игре в поле, военном управлении, а также компендий Ардашира. Видимо, позднее сами сочинения или сведения из них вошли в более обширные труды типа справочника «Аин-наме», который «Фихрист» явно считает отдельным специальным трудом[469], или/и в религиозный свод «Денкард».

Согласно традиции, персидские цари Ардашир I, его сын Шапур I (242–272 гг.) и Хосров I Ануширван (531–579 гг.) были настоящими библиофилами — собирателями книг, которые они привозили из разных стран, в первую очередь из Греции (Византии), Индии и даже Китая[470]. Еще К. А. Иностранцев заметил близость сасанидской и византийской военных теорий[471]. Действительно, так называемый «Византийский аноним VI в.» (как считается, часть работы Сириана Магистра) рассматривает аналогичные персидским сюжеты: характеристики стратига, антиполиоркетика, вооружение, конная фаланга; лагерь, персонал полководца, построение фаланги; время начала сражения; ночной бой; засады; разведчики (Anon. Byz. De re strat., 4; 13; 16–17; 27–43). Такое сходство вполне могло возникнуть не только из близости военных реалий обеих империй, персидской и византийской, но и из-за прямого влияния тогда уже почти тысячелетней традиции греческих военных трактатов на недавно появившуюся сасанидскую военную теорию. По крайней мере известно, что персы активно переводили греческие сочинения[472].

Пехлевийская военная теория, насколько можно судить, была направлена не просто на теоретические построения, а на практическое использование[473]. Ведь, к примеру, на рубеже VI–VII вв. автор «Стратегикона» дал такую характеристику стратегии противников-персов: «Скорее замыслом и стратегией многое из задуманного стремятся совершить, заботясь о строе, а не о храбрости и стремительности» (Mauric. Strat., XI, 1, 3). Следовательно, персидские военачальники стремились сначала тщательно продумать свои военные замыслы, а уже затем приводить их в исполнение. При этом важны были не только имеющиеся практические навыки командиров «штаба», но и знание военной теории. О том, что сасанидская военная практика, в свою очередь, стала влиять на противников византийцев, свидетельствует тот же «Стратегикон», автор которого рекомендовал уметь стрелять из лука по персидскому способу (Mauric. Strat., XII, 8, 3), а мандаторам-глашатаям знать не только латинский и греческий, но и персидский