Наглый. Дерзкий. Родной - Ульяна Николаевна Романова

и требовал добавки.

– Катерина, я такой вкусный борщ только у бабушки ел, – сыто поглаживая живот, признался он. – Огурчиков моих фирменных не хватает.

– Огурчики твои фирменные Федор слопал, очень оценил твои кулинарные способности.

– Я ему еще принесу, у меня банок десять стоит. И помидорки, – решил Скиртач.

– Ты правда сам катал? – не поверила я.

– Правда. Мое личное производство, бабуля научила. Нас с Левкой же все время нужно было чем-то занимать, вот бабушка и приспособила на закатки. А мне понравилось. Я правда хозяйственный, Кать.

– В тебе сочетается несочетаемое, – кладя подбородок на руку, произнесла я.

– Просто я разносторонняя личность, – наставительно заметил Матвей, поднимая указательный палец.

– С этим не поспоришь! – не могла не согласиться я. – Чаю? У меня пирожные остались.

– Не, наелся, – жестом отказался Матвей. – В следующий раз я тебя кормить буду. Своим фирменным фастфудом. Я знаешь как вкусно картошку фри покупаю!

– Так ты с братом живешь или соврал? – припомнила я.

Матвей посерьезнел и признался:

– С братом. Я четыре месяца назад квартиру купил, двушку, в ипотеку, но сам! Ремонт там тоже сам делаю, брательник и батя, конечно, помогают, но я сам хочу, понимаешь, чтоб мое было. Там сейчас есть кухня, холодильник и большой надувной матрас. Пока все. Я иногда там ночую, иногда у Левки. На днях съездим, посмотришь. Дизайн я, кстати, тоже сам придумал, найти бы время и сделать все по уму.

Я улыбнулась тому, как горели его глаза, сколько планов строил Матвей, и вспомнила:

– Я когда купила нам с Федей эту квартиру, тоже все сама делала. И дизайн, и ремонт. Пашка помогал и Аврора. Если бизнес прогорит, мы с Рори можем смело бригаду сколачивать и ремонты делать, так приловчились.

– Не понял, – напрягся Матвей, – в смысле сама?

– В прямом, сама. И в салоне тоже все сама, иногда кого-то нанимала для сложных работ.

– Так, Катерина моего сердца, с сегодняшнего дня у тебя появился личный бобер. Если что где надо, берешь телефон, звонишь мне, и я приезжаю нагруженный инструментами и хорошим настроением.

– Инструменты у меня есть.

– Много?

– На все случаи жизни, – хмыкнула я.

– Ты опасная женщина, – уважительно протянул Матвей, – как еще дом ваш сама строить не взялась?

– Если бы не ты, чувствую, что сама бы и достроила, – вздохнула я.

– Катюха, видела бы ты лица твоих строителей, когда они утром проснулись с нашими дамочками, – развеселился Мот, – на, я пофоткал, глянь. Я думал, они разрыдаются. Все мыться пошли, прям на улице, а потом дружной толпой анализы сдавать на срамные болячки.

– Выгонят из полиции – начинай карьеру кодировщика от алкоголизма, – громко рассмеялась я.

– Ага. Маг Эдуард. Ввожу в транс, вывожу из аута, прочищаю чакры, даю ментального пинка. Кармическая чистка морды бонусом тем, кто не проникся. И акцию надо добавить «При исцелении от алкоголизма лечение икоты и запора бонусом!» Озолочусь! А Левку с Киром возьму на должность гномиков-матерщинников.

– Лева будет очень рад, – прыснула я от смеха.

– Нормально ему. Главное, дресс-кодом шорты с пчелами не вводить, тогда нормально будет работать.

– Вы очень близки с братом?

– Да. Как-то всегда вместе. Но Левка только кажется серьезным, ему когда-то сказали, что старший брат должен быть суровым и нести ответственность за двоих. А так он распиздяй еще хлеще меня. Он бизнес придумал в деревне, знаешь какой? Тырил коня у Борисыча и катал за деньги приезжих. Борисыч когда пропажу обнаружил, то чуть с инфарктом не обнялся, а когда нашел, то Левку спасло только то, что Борисыч его не догнал.

– Бедная деревня, – засмеялась я.

– Да ладно, зато не скучно. Левка коня этого потом кормил, косички ему заплетал на хвосте, в речке купал кормильца. Приезжих не было, вот он и отрабатывал кражу. Ну еще сидеть не мог два дня, потому что Борисыч не поймал, а вот бабуля нашла.

– Я даже не знаю, кому сочувствовать, – призналась я, – то ли Борисычу, то ли Леве, то ли жителям деревни.

– Мне сочувствуй, – сменил тон Матвей. – Я на твою улыбку смотрю, и так обнять тебя хочется. И страшно, что улыбаться перестанешь.

– Почему? – не поняла я.

– Не знаю, – он преданно и очень серьезно посмотрел мне в глаза, – боюсь, что ты решишь, что я тебе не подхожу.

– С чего вдруг? – обалдела я.

– Список прочитал твоей подруги и есть подозрение, что твой очень на него похож. Вот и стараюсь тебя веселить время от времени, потому что улыбка у тебя теплая такая, красивая. Как ты сама. А я косячник и понятия не имею, как вину свою загладить. Вижу же, что ты напряжена еще и не во все веришь.

– Я хочу верить, – призналась я, – очень хочу.

– Кать, богом клянусь, что больше ни слова вранья. И налево я давно отгулял, это тоже правда.

Я смотрела на него и, кажется, забыла, как моргать. Матвей словно ментально обнажился, открывая мне сердце. Его слова звучали настолько откровенно и так просто, что заподозрить его во вранье не получалось.

Он был открыт для меня, а в глубине его зрачков я видела робость. Мужскую робость и страх, что понравившаяся женщина откажет.

Он не знал пока, что я уже не смогу его выгнать. Что сама уже подсела на него, как на тяжелый допинг, и не хотела расставаться. Не смогла бы отпустить без потерь для себя. Вот такого – многогранного, чуточку несерьезного и серьезного одновременно.

С ним было спокойно, даже когда он придуривался и играл Эдуарда. Уже тогда я подсознательно и иррационально чувствовала себя рядом с ним защищенной.

Что-то такое от него исходило.

Очень хотелось ответить его фразой «Матвей моего сердца», но я просто смотрела в голубые глаза без привычного в них нахальства и думала, думала, думала…

Влюбились вы, Катерина Романовна, по уши.

– Давай мы просто будем? – предложила я. – Такие, какие мы есть, и столько, сколько получится.

– Иди ко мне, – позвал Матвей.

Встал на ноги и потянул меня на себя. Взял за подбородок, заглядывая в глаза уже совершенно другим взглядом, и медленно наклонился.

Я не смогла сделать вдох, оказавшись в его объятиях. Мгновение, и поцелуй изменился. Превратился в порабощающий, сладкий, головокружительный.

Я не успела сообразить, как меня подняли над полом и понесли в спальню. Одежды я лишилась быстрее, чем до этого в своем кабинете. Матвей нетерпеливо стягивал одежду с себя, отбросил второй кучкой куда-то в сторону и опустился сверху, устраиваясь между моих разведенных ног.

Посмотрел мне в глаза, и мы оба сошли с ума. Тело не подчинялось, низ