Шалом - Артур Клинов

Андрэ всем телом припал к земле, вжал голову в плечи и резко повернул рукоять…

Одна, две, три секунды прошло, запах мокрой травы у лица…

…но взрыва не было!

«Черт возьми! Почему? – он приподнял голову и глянул на мост. Фигура Федора Михайловича все так же сидела у шкафа. – Неужели ошибка? Может, провод пробит?» Он вскочил и кинулся к мосту. Подбежав к шкафу, Андрэ рванул дверцу и с удивлением обнаружил, что кто-то отсоединил провод от детонатора.

– Ну, знаете, Федор Михайлович, это уже слишком! – в гневе закричал он на безмолвного классика. – Не хотите помочь, так уж извольте и не мешать! Еще раз такое сделаете, я, невзирая на ваш авторитет и мою любовь к вам, возьму в охапку и, как дыню, в Днепр выкину!

Он схватил конец провода и хотел уже было снова присоединить его к детонатору, как вдруг почувствовал, что трость классика не сильно, но звонко стукнула его по Шелому. Опешивший от неожиданности Андрэ обернулся и услышал, как Федор Михайлович, не вставая со стула, глядя прямо ему в глаза, произнес:

– Идиот!!! Поверни рукоятку на адской машинке обратно! Иначе взлетишь над Днепром тотчас, как замкнешь провода с детонатором!

– Тьфу ты, черт!!! Правильно! Danke schön, Федор Михайлович! Надо вернуть рубильник в исходное положение!

Андрэ стрелой полетел обратно к кустам, переключил рукоятку и снова побежал к мосту. Вернувшись, он быстро подсоединил провода к детонатору, закрыл дверцу шкафа, еще раз поблагодарил Федора Михайловича за подсказку и пулей кинулся к кустам. Упав на землю, он затаился, сделал глубокий вдох как перед долгим нырком, пригнул голову и щелкнул рубильником…

…Прошло несколько мгновений, но взрыва опять не произошло.

– Вот блин! Старый пень! Ну, я тебе покажу! – выскочив из кустов, Андрэ побежал к мосту. Взобравшись по лестнице, он увидел, что провода снова отсоединены от детонатора. В бешенстве кинулся он на старца. Подлетев к нему, он вытащил платок, отряхнул с плеч классика очередную порцию говна, насранную за это время голубями, а затем, ухватившись за спинку стула, со словами: Entschuldigung! Извините! Сами виноваты! Я вас по-хорошему предупреждал! – поволок Федора Михайловича к краю откоса. Кое-как дотянув, он толкнул его вниз. Классик, не отрываясь от стула, кувырком, как большая продолговатая дыня, покатился к реке и с шорохом скрылся в зарослях прибережных кустов.

Андрэ кинулся соединять проводки, но, к счастью, вспомнил, что снова не переключил рубильник обратно. Сломя голову бросившись к адской машинке, он вернул рукоять в исходное положение и, весь вспотевший от треволнений и пустой суеты, метнулся к мосту. Соединив провода на детонаторе, он полетел обратно к кустам. Рухнув на землю, без всяких вдохов и обратных отсчетов, он тотчас переключил рукоятку, но…

… взрыва опять не было. Подняв голову, Андрэ кинул взгляд на мост и с удивлением обнаружил, что фигура Федора Михайловича снова как ни в чем не бывало, закинув ногу на ногу, восседала с тростью у шкафа.

– Ах ты, старый козел! Ну, я тебе задам! – Как взбесившийся кот, Андрэ выпрыгнул из кустов, пулей вскочил на откос и, еле сдерживая себя от желания вцепиться Федору Михайловичу в глотку, заорал:

– Ну что, слеза невинного младенца?!! А ведь вы это из страха написали! От ужаса перед тем бесом, что сидит внутри вас! Ведь вас, небось, каждый раз, когда вы видели ребеночка, мимо проходящего, кошмар парализовывал от мысли – а взять бы сейчас и чем-нибудь тяжелым его по головке ударить!!! И вы, Федор Михайлович, всю свою волю в зубах стиснув, гнали прочь эту дикость – только бы ваша рука без спроса сама не дернулась! И топтали, топтали, топтали эту безумную мысль! А она, дрянь, снова и снова возвращалась да в голове вашей крутилась!

– Ах, ты наказанье! – Федор Михайлович схватил трость и что есть силы хрястнул Валенрода по морде.

– А! Зацепило! Вот вы уже и со мной, последним болотным Свидригайловым, наконец заговорить соизволили! А ведь вся литература ваша это ужас перед самим собой! Потому что Свидригайлов – это вы! И сука Лебезятников – тоже вы! И Раскольников! И Мармеладов! И Катерина, что у Сапегова утюг, телевизор и канцелярский вицемундир украла! И все, все, все бесы, как один, – тоже вы! Ах, как мучили они вас! Душу на изнанку выворачивали! Вот вы индульгенцию на отпущенье грехов сами на себя и писали! В страданиях черта вашего утопить хотели! Чистилище через них пройти! Душу очистить! Через мучения к Богу приблизиться! За то и люблю вас, Федор Михайлович! И по заветам вашим не пью до захода солнца! А теперь не мешайте мне дело до конца довести! Утро скоро! Люди по мосту пойдут! Сидите смирно, коли не хотите, чтобы младенцы безвинные из-за вас плакали!

Андрэ кинулся трясущимися руками соединять провода на детонаторе. Но только успел он нагнуться, как Федор Михайлович крепко сзади вцепился ему в шею. Завязалась нелепая валтузня. Андрэ выпрямился, подался всем телом вперед и больно стукнулся Святополком об дверцу шкафа. Тот дернулся, и тяжелый глиняный бюст, что стоял на верху, зашатавшись, рухнул с двухметровой высоты прямо на голову классика. Руки, крепко сжимавшие шею, тут же обмякли и куда-то исчезли.

Воспользовавшись моментом, Андрэ резко распахнул дверцу и склонился над детонатором, но тут же получил сильнейший пинок ногой под зад. Все тело его подалось вперед, голова ударилась о тыльную стенку, и шпиль Шелома, проткнув ее, застрял в фанере. Он попробовал повернуться, но, Боже! голова намертво прилипла к шкафу, будто прибитая здоровенным гвоздем.

– Снимай Шелом!!! – прокричал за спиной Федор Михайлович и, снова вцепившись в шею руками, что есть силы, потянул на себя…

– Ах, вот кто душил меня ночью в Питере на квартире бутлегера, когда я пришел купить валенок! Ну, погоди, сейчас ты получишь! – в бешенстве прохрипел Андрэ и, не отрывая головы от шкафа, схватил проводки и тотчас замкнул их на детонаторе.

– А-а-а-а-а!!! Бля-я-я-я-я-я-я!!! – в микронные доли секунды промелькнула мысль. – Сейчас рванет!!! Я же опять забыл повернуть рубильник обратно!!! Взрыв!!! Сейчас будет взрыв!..

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Тьфу ты, черт! Какой бредовый сон!!! Шайзе!!! Дерьмо!!! Невероятно!!! Федор Михайлович! Конец света! Мост! Взрыв! Что за чушь! – Андрэ сидел весь словно очумевший. Сердце бешено колотилось.

– Тихо! Тихо! Ничего не случилось! Это всего лишь кошмарный сон! Успокойся! Ты в шкафу! Шкаф под мостом! На улице ночь! Скоро утро, троллейбусы пойдут! Ложись! Тебе надо еще поспать!

Андрэ опустил голову на подушку. В шкафу было темно и тихо. Судя по легкому шороху, доносившемуся снаружи, на улице шел дождь. В последние дни он лил, почти не переставая. Промерзлая сырость окутывала все вокруг, стекала с голых веток, пропитывала тяжелое ватное одеяло, проникала под одежду, делая мир неуютным, мерцающим, скользким и липким.

Он осторожно повернулся на другой бок. Пустые трехлитровые банки в шкафу пришли в легкое волнение и недовольно вполголоса прозвенели: бзынь, дынь, минь, инь, янь. Он закрыл глаза, но сон больше не шел в голову. На душе было тоскливо и как-то бесконечно одиноко…