Император. Боги войны - Конн Иггульден

— Меня послали в Грецию, господин, чтобы я отправлял донесения об армии Помпея. Когда я уезжал, случайно узнал, что ты вовсе не предатель. Я много раз видел тебя в городе, но не подходил, не желая подвергать тебя опасности.

— А зачем сейчас пришел? — спросил Брут. Вот так игры, подумал он. Если этот человек — шпион Цезаря, зачем Цезарь обманул его? Бессмыслица.

— Я ухожу из Диррахия, господин. Кто-то должен сообщить Цезарю новости, а я подозреваю, что только я и остался в живых из его людей. Сюда я, скорее всего, не вернусь, и пришел узнать — не хочешь ли ты что-нибудь сообщить ему.

— Подожди здесь, — перебил Брут, шагнув к выходу и поднимая полог. Стоя на пороге, посмотрел вокруг. Все было как обычно. Кругом суетились солдаты, готовясь к походу. Центурионы выкрикивали приказы; ни Помпея, ни Лабиена Брут не увидел. Ничего подозрительного. Он в замешательстве потряс головой и опустил полог.

Если этот коротышка — подосланный убийца, у Юлия, видно, совсем плохо с людьми. Не говоря ни слова, Брут сгреб Цецилия и быстро, но тщательно обыскал. Мелькнула соблазнительная мысль, что Помпею бы понравилось, если бы ему привели пойманного шпиона, однако Брут подавил ее в зародыше. Посланец, по-видимому, играет двойную роль. Не годится вести его к Помпею перед самым выступлением. При малейшем подозрении диктатор может и не взять Брута в поход.

Наверное, Брут изменился в лице, потому что Цецилий, глядя на него, передернулся.

— Господин, раз тебе нечего передать, я пойду. У меня очень мало времени, я уже почти опаздываю.

Брут внимательно изучал коротышку. Похоже, он ведет себя искренне. Юлий намеренно ввел его в заблуждение, и тут-то и заключается самое главное. Предполагалось, что Помпей схватит шпиона и под пытками тот во всем признается. Тогда Бруту конец.

Найдя разгадку, Брут усмехнулся и, подойдя к столу, вынул из ножен кинжал с серебряной рукояткой.

Цецилий с растущим беспокойством наблюдал за ним.

— Господин, мне пора. Я должен предупредить Цезаря.

Брут кивнул ему, медленно приближаясь.

— Понимаю, — произнес он.

Неожиданно схватив Цецилия за волосы, Брут резко провел кинжалом ему по шее и толкнул на пол. Маленький разведчик в агонии схватился за горло.

— Мне не нужно, чтобы ты предупредил Цезаря, — сказал Брут, вытирая пальцами кинжал. Он выругался — на доспехах повисли капельки крови. Придется снова чистить.

В десяти милях к югу от Диррахия Юлий остановил коня и встал ногами на седло, чтобы разглядеть идущую вдалеке колонну солдат. Плащ забился на ветру, сердито дергая застежку, словно какое-то живое существо. Октавиан стоял рядом, одной рукой придерживая поводья, другой — ногу Юлия. После целого дня в походе оба были грязные, голодные и уставшие.

— Помпей идет прямо на нас, — сообщил Юлий. — От Цецилия так ничего и не слышно?

— Нет. Цецилий слишком далеко, если вообще не попался, — ответил Октавиан. От нетерпения он переминался с ноги на ногу. — Что ты видишь?

С такого большого расстояния колонна Помпея казалась темным пятнышком. Различить можно было только верховых — маленьких букашек, ползущих по полю.

— Не могу понять — вся армия тут или нет, — сказал Юлий. — Боги, сколько же их! Наверное, наш любимый диктатор потерял, наконец, терпение — как думаешь?

— В темноте можно попробовать от него оторваться, — предложил Октавиан.

Юлий взглянул на полководца, который поддерживал его за ногу.

— Не для того я плыл в Грецию, парень. Не желаю, чтобы мои легионы бегали от Помпея, особенно после позора, устроенного теми, кто сейчас у тебя под началом. У нас теперь достаточно и припасов, и сил. Будь противник хоть вдвое сильнее теперешнего, я не побоюсь бросить на него свои легионы и не усомнюсь в победе.

Юлий замолчал и смотрел на собирающуюся против него рать. Он всегда знал, что рано или поздно Помпей покинет свое убежище в Диррахии. Однако что-то заставило диктатора выйти раньше, чем окончилось возведение стен, и вот опять две армии готовы столкнуться в бою.

Командующий выказывал уверенность, которой на самом деле не испытывал. Он действительно сделал все возможное, чтобы ослабить дисциплину греческих легионов. Все и каждый слышали, что консул предложил Помпею, и за теми, кто пытался дезертировать, вскоре последуют другие. Диррахий возвращен Помпею целый и невредимый, как и семьи сенаторов. Это тоже должно убедить греческих легионеров, простых честных людей, живущих вдали от интриг власти и происков политиков. Если бы Юлий мог выступить перед ними — ему хватило бы часа! До сих пор удалось лишь посеять сомнения в сердцах воинов, и Цезарь сильно надеялся, что беспощадность Помпея ему же и повредит.

Вид бесчисленного воинства напугал бы любого, но в Юлии только разгорелась ярость. Помпей, обладая такими силами, кажется, уверен в победе, однако те, кого он ведет, не принадлежат ему. Это солдаты Рима, которые выполняют свой долг, как они его понимают. А галльские ветераны — солдаты Цезаря и идут за ним.

Юлий посмотрел на своих солдат, шагающих к югу. Догнать их верхом ничего не стоит, и он задержался, желая получше разглядеть неприятеля. Такая многочисленная армия не могла не внушать некоторый трепет. Противник потихоньку приближался — виднелись трепещущие знамена, в лучах закатного солнца сверкали бронзовые орлы. Можно залюбоваться, не будь это неприятель. Несмотря на военный опыт, Юлию не доводилось видеть столь огромное римское войско, и теперь он волновался. Правда, армия гельветов была гораздо больше, но здесь шагали римские легионеры — люди одной с ним крови, в таких же, как на нем, доспехах. Повторяется старая история.

Убивать римлян — все равно что убивать родных братьев, и еще долгие годы после окончания войны Юлию придется вспоминать о ней с горечью. Легионеры Десятого не пощадят неприятеля.

— Мы справимся, — заявил Юлий. Октавиан поднял глаза на своего начальника — тот улыбался уголками рта. — Солдаты Помпея знают, что их командующий проворонил Диррахий. Они видели, как оплошал диктатор, когда остановил атаку Лабиена. Они не пойдут на смерть за таким полководцем. Поэтому, Октавиан, неприятель слабей нас.

Колонна подползала ближе. Пора уезжать, скоро сюда доберутся вражеские лазутчики.

— Я жду тебя, Помпей, — сказал Юлий так тихо, что Октавиан едва расслышал.

До них уже долетали пронзительные звуки горнов.

— Нужно ехать, — напомнил Октавиан.

Юлий не пошевельнулся, и Октавиан с тревогой наблюдал, как всадники пришпорили коней и устремились прямо к ним.

— Господин, нам пора.

— Их слишком много, Октавиан, — посетовал Юлий. — Чтобы выстроить такой же фронт, как у них, нам пришлось бы растянуться тонкой цепочкой. Но мы пришли сражаться. Для этого мы пересекли когда-то Рубикон. Больше нам идти некуда. Найди мне место, где мы можем закрепиться, и мы их обязательно разобьем!