Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

«Ясно», – отрезала Погремушка, мысленно приказывая Леониду заткнуться. И добавила уже вслух, негромко, но грозно, переводя взгляд на Сороку: – А ты, неужто обыск закончил?!

Тот, застыв за выдвижной колонной, во все глаза рассматривал плененного корпатрицианта, все еще целясь в дверь из заблокированного парализатора. Услышав окрик, вздрогнул. Торопливо закивал.

На молчуна со связанными руками заданный вопрос эффект тоже произвел – он зажмурился, как это сделала бы сама Яна, случись теплотрассной белке заверещать ей прямо в ухо. Продолжая прикрываться заложником, словно щитом, девушка обошла комнату, размышляя вслух и игнорируя протестные логосолитоны Лео.

– Надо уходить, – понимая, что проговаривает очевидное, пробормотала она. Но разрушить ступор Сороки этим все же смогла, вызвав заинтересованность во взгляде. – Двигаться будем быстро, так что готовься. И вещи собери… Мои тоже, да аккуратнее там… Я поведу пленника, поможет нам своей тушкой…

Неуверенно покосившись на нее, парень направился к столам в углу. Принялся бесцельно перебирать амуницию и оружие, разложенные вокруг двух рюкзаков и арбалета. Для того, чтобы разгадать сомнения «победителя», не нужно было уметь читать дистанционные мыслеформы.

– А куда… куда мы будем быстро двигаться? – спросил Сорока, оглядываясь через плечо. Казалось, он только сейчас осознал, что освобождение от гибких браслетов еще не означает его полноценного спасения от Лотереи Равновесия и связанных с ней церемоний. – У тебя есть план?..

– Был! – Погремушка невольно усмехнулась, стараясь подавить обиду и злость. Встряхнула Леонида, чуть не вывихнув тому кисть. – Ублюдок, что командовал этими болванчиками, смог меня расколоть… Там, в машине, сразу после штурма. Но теперь, когда у нас тут целый зверинец парниковых, а вирус пропал… уже не уверена, что смогу уничтожить базу данных Игры, как это было задумано…

Брови Сороки поползли на лоб.

Он окончательно забыл, что ему приказали делать. Развернулся лицом в комнату, навалившись бедром на стол и со скрипом сдвинув его с места. Воззрился на егеря с недоверием, обожанием и скрытым страхом. Отягощенная столь чумовым коктейлем, у парнишки начала отвисать нижняя челюсть.

– Уничтожить базы Лотереи?! – просипел он. – Так ты… ты из Круга Противодействия?!

– Сорока, малыш… – Яна поморщилась, одновременно польщенная и недовольная такими проявлениями внимания. – У меня на руке висит выродок сто килограммов весом. Еще двое грозят с минуты на минуту проснуться на полу, сечешь? Давай-ка продолжим сборы, хорошо?

– Конечно, – спохватился тот, снова поворачиваясь к столу. Начал вяло перебирать вещи, довольно бессмысленно тасуя их между собой и не спеша укладывать по сумкам. – Нужно уходить, конечно…

– Понесешь оба рюкзака, – добавила Погремушка, пряча тазер за отворот куртки и подхватывая верный «Наган». – Спину будешь прикрывать. Справишься?

Сорока кивнул. Не очень уверенно, но кивнул.

И вдруг заметил коробочки с взрывчаткой, лежащие на дне егерского рюкзака. Прострация его длилась секунд десять. После чего он шмыгнул носом, бодро запихивая в армированное нутро заплечника связку веревок. Затем вдруг переключился на собственный вещмешок, с интересом разглядывая саморазогревающиеся пайки, наворованные на рынке.

Погремушка отошла от верстака, волоча за собой пленного.

Она хотела накричать на Сороку, подгоняя его действовать быстрее, но понимала, что этим только усугубит ситуацию. Потому стиснула зубы и снова уставилась на Петра, понуро наблюдавшего за людьми. Хотела что-то спросить, но тут в сознание ворвался осторожный, но весьма насмешливый образ, переданный Леонидом.

«Вы действительно уверены, что сможете покинуть здание? – Парниковый пульсировал логосолитонами осторожно, чтобы не нарваться на агрессию егеря. Но и сейчас Яна улавливала чувство высокомерного превосходства, которым были полны мыслеформы молчуна. – Вам не выйти даже из данного блока. Рекомендую вступление в переговоры…»

– Заткнись, сучонок! – глухо прорычала Погремушка, заставив Петра и Сороку испуганно покоситься в свою сторону. – Забыл, что я могу сделать с твоими мозгами?»

«Удивление. – Плечи Бродова опасно напряглись, но мысли текли довольно развязно и бесстрашно. Яркие, вкрадчивые, объемные. – Как вы вообще научились пользоваться нашим оружием?.. Наблюдаю, что циферблатчики еще примитивнее, чем об этом сообщает пропаганда Откалиброванного Баланса. Весь твой план присущ существу, застрявшему в эволюционном тупике порока, лжи и неискренности, характерных для обладателя двуличных фонетических конструкций…»

«Примитивнее?! – Яна не могла видеть собственные мыслеформы, но была уверена, что сейчас те взрываются багрово-лавовыми всплесками, разбрызгивая жидкий металл женского гнева по хрупкому сознанию нелюдя. – Да когда ж, наконец, вы, тупые жвачные, поймете, что все не так?!»

Она шумно и часто задышала. Выведенная из себя, готовая нажать на спусковой крючок. Однако тяжесть револьвера в руке напомнила, что теперь собеседники имеют дело с боевым оружием и любая вспышка ярости может закончиться фатально…

Погремушка поиграла желваками, призывая себя думать, что всего лишь продолжает невинный спор с Петром. И вдруг вывалила на Леонида ослепительный клубок, в котором ценная информация с трудом пробивалась через наслоения лютого негодования.

«Знаешь, умник, открою-ка тебе тайну. Вынудили вы меня, прямо выморозили, пуще не бывает! Чую, вы тут под Куполами действительно верите, что Циферблат – результат вашего уникального эксперимента по наблюдению за животными? Так вот, дерьмо собачье, это большая ошибка».

Петр, сидящий напротив обоих на прежнем месте, заинтересованно поднял голову. Вероятно, улавливал остаточные всплески, на девушку и ее пленника уставившись с недоверчивым любопытством.

«Настоящий эксперимент – это вы! – словно кнутом, щелкнула своими мыслями Погремушка, надеясь, что те причинят молчуну настоящую боль. – Любой ребенок Циферблата знает: в конце XXI века началась большая война. Вялотекущая, но с последствиями, невосполнимыми для экологии, атмосферы и цивилизации, каковой ее помнит человек. Агломерации, в которые превратились крупные города России и всего мира, были укреплены еще сильнее, став крепостями… Часть из них попала под Конвенцию Неприкосновенности, если внутри не находилось ни оружия массового поражения, ни оборонных мощностей».

Она ослабила хватку, вдруг осознав, что вдавливает ствол нагана в спину Лео с такой силой, что у самой заболела рука.

«Новосибирск в Конвенцию тоже внесли. И тогда в нем решились на эксперимент по выведению породы людей, устойчивых к радиации, токсинам, ядам и прочей отраве, которой на планете стало слишком много».

Яна чувствовала, как логос Бродова наполняется удивлением и напористым отрицанием. Краем глаза видела, как до смешного вытягивается чумазое лицо оператора буровой колонны. Но уже не могла остановиться, вываливая на ненавистных нелюдей все, что знала с детства.