Драйвер заката - Евгений Прошкин

От скорбных раздумий Сигалов отвлекся, лишь когда заметил, что идет по своему району. Он с самого начала неосознанно двигался к дому, теперь же оставалось метров триста, и не дойти до конца было бы странно.

Виктору оставался последний поворот, когда краем глаза он увидел еще один рекламный щит на противоположной стороне. Панель транслировала новости – разумеется, из телевизора. Включать на улице звук в нормальных городских условиях было бессмысленно, поэтому текст диктора выводился на экран бегущей строкой.

Сигалов не понял, что его привлекло, но тем не менее остановился на углу и начал читать.

«…открытия Таганской автомобильной развязки. Напомним зрителям, что вскоре после запуска объекта поблизости произошла крупная авария. Из-за сбоя в системе управления потоками несколько грузовиков попали в путепровод, предназначенный для пассажирского транспорта. Один из водителей каравана ошибся при совершении маневра, и его автомобиль перевернулся. Многотонный фургон с апельсинами опрокинулся набок и занял несколько полос, результатом чего явилась крупнейшая за последние годы автомобильная катастрофа в Москве. В ней погибло одиннадцать человек и пострадало еще двадцать три. Двое раненых впоследствии скончались в реанимации. Вот таким печальным событием было ознаменовано открытие Таганской развязки пять лет назад. Мэрия сочла неуместным проведение каких-либо торжественных мероприятий в нынешнем году. Сейчас обсуждается возможность установки мемориальной доски с именами погибших, но не все из них…»

Новости внезапно прервались рекламой сосисок. После сосисок пошел кетчуп, а за ним чай, как будто ролики для ротации специально подбирались комплектами.

Сигалов продолжал стоять и бездумно таращиться на чайный пакетик, словно надеялся досмотреть рассказ о Таганской развязке до конца.

Очнувшись, он направился к дому, но уже не так уверенно. Ему и в голову не могло прийти, что скрипт, добытый Шаговым, написан по мотивам реальных событий. Вообще, это практиковалось сплошь и рядом, но по другим поводам, а эксплуатировать чужие смерти было не принято. Фантазия безгранична, можно придумать миллион несуществующих катастроф, так зачем тревожить память людей, которые действительно погибли в том же месте и при тех же обстоятельствах?

Виктор долго не мог избавиться от возникшей перед глазами разбитой фуры, пока не понял, что тревожат его совсем не апельсины. Ему не нравилось, что репортаж про аварию показали здесь и сейчас. Сигалов отмахал не один километр по пустым улицам – никто не смог бы предсказать, где он пройдет, а где срежет угол, он и сам этого не ведал, брел неосознанно. И лишь в квартале от дома, где уже не оставалось других путей, появились новости – в ту самую минуту, когда он проходил мимо. В таком необычайном совпадении Виктору виделось что-то издевательски-искусное. Это был тот самый случай, когда в обыденном событии ты один усматриваешь скрытые закономерности, а остальные лишь озадаченно переглядываются и незаметно для тебя вызывают психиатрическую перевозку.

То же было и с Мальвиной – и Сигалов уже убедился, что верил знакам не напрасно. Мальвина в жизни оказалась такой же, как в скрипте Шагова. Ну или почти… Внешнее сходство, во всяком случае, было поразительным. Значило ли это, что невесть где украденный Лёхой скрипт снова звал Виктора к себе? Опять спускаться в том сияющем лифте, опять выслушивать от капитана Коновалова дешевые полицейские разводки…

Сигалов не знал, что со всем этим делать, просто не знал. И даже думать об этом ему не хотелось. Надоело до смерти.

Вот в таком настроении он и поднялся на свой этаж. Ключа у Виктора с собой не оказалось, и он открыл дверь, набрав на замке код. В квартиру он вошел украдкой – каждую секунду ожидая окрика или постороннего скрипа. Он бесцельно побродил туда-сюда, зачем-то заглянул в туалет и понемногу успокоился. Всё-таки он был дома – пусть не в реальности и даже не в настоящем времени, но что это меняло?

Приободрившись, Виктор зашел на кухню. Холодильник был почти пустым, лишь в морозилке валялась окаменелая пачка пельменей, да на привычном месте стоял пакет сока, но при этом мерцал – словно подмигивал, чтоб Виктор не забыл купить еще.

Сигалов осторожно протянул руку – пакет оказался вполне материальным. Он достал сок из холодильника и присмотрелся: сквозь мерцающий пакет можно было различить пальцы. Виктор боязливо понюхал и, наконец решившись, попробовал. Сок оказался обычным на вкус и, попав в рот, прекратил пульсировать.

Испытывая какое-то иррациональное разочарование, Сигалов вернулся в комнату и сел в кресло. И только сейчас почувствовал, насколько устали ноги.

Просидев с минуту, Виктор отметил на столе какую-то странность. Он долго не мог понять, что его смущает, потому что фоторамка была его собственной, только убранной неизвестно куда неизвестно сколько лет назад. Он даже принимался ее как-то искать – и не нашел. Теперь же она стояла на столе, на месте не самом видном, но заметном. Фотографии в рамке не было, зато была записка: обычной ручкой на клочке бумаги – всего одна строка, но недостаточно крупно, чтобы прочитать издали.

Сигалов долго смотрел на листок, потом осознал, что рано или поздно ему придется это сделать, и, приблизившись к столу, взял рамку в руки.

«Прости, это я во всём виновата».

– Зачем тебе столько вишневого сока? – крикнула Мальвина с кухни.

– Пить, – резонно ответил Виктор. – Или есть варианты?

– Гнать вишневый самогон, травить мышей-аллергиков, принимать ванны с синильной кислотой, – без промедления перечислила она.

– Ты уверена, что это правильная последовательность?

Мальвина засмеялась и, вернувшись в комнату, обняла его сзади. Сквозь футболку Сигалов почувствовал ее тело и чуть не взвыл. Девушка, которая на первом свидании обсуждает мировые проблемы, на втором говорит «Да ну на фиг, поедем лучше к тебе», а еще через день пишет «Прости, это я во всём виновата», – эта девушка еще сама не знала, что завтра разорвет ему сердце.

Прощальной записки пока не было, Виктор даже не смог разыскать рамку. Но записка будет, это он знал точно. Расставание с Мальвиной отобразилось в Индексе – получается, оно было таким же предопределенным, как смерть того старика в переходе, как бегущая по расписанию электричка. Фактически это уже произошло, только не сию секунду, а чуть погодя, что с точки зрения скрипта не играло никакой роли. Всё было решено, всё было сделано.

– Монитор можно не включать, – сказала Мальвина.

– Я ваш креатив посмотреть собирался. То есть не креатив, пардон… Репортаж. Ты ведь привезла?

– Не репортаж, а креатив. – Она порылась в сумочке и вручила Виктору карту памяти. – Брось, потом посмотришь.

– Это не видео?.. – опешил Сигалов. – Скрипт?! Движение против зомбирования борется с зомбированием методами зомбирования – я ничего не перепутал?

– Ну да: единство и борьба противоположностей, не слыхал о таком? Ваши способы эффективней, поэтому мы их тоже используем. Или ты хотел, чтобы мы листовки на бересте печатали?