Заветный ковчег Гумилева - Екатерина Барсова

Все его женщины были нервные, чуткие, эмоциональные и безжалостные. Свежей и сильной была только первая рана – от Анны. Все остальные – лишь легкие царапины. И Елена Дмитриева, и Лери – Лариса Рейснер, и Олечка Арбенина… Весь этот хоровод был нескончаем и утомителен.

Он подумал, как правильно и справедливо, что мужчина в древние, да и в более поздние времена – был прежде всего воином, а уж потом – трубадуром и кавалером. И только наш век – изнеженный и пышный предоставлял не так много возможностей для утверждения мужского «я». Вот он и бежал то в Африку, то на войну – в надежде открыть в себе нечто, что приведет к новым мотивам в творчестве, осмыслению себя в вихрях безумного века. Он стремился познать все тайны жизни и не знал, насколько ему удалось продвинуться на этом пути.

Ему всегда хотелось жить на грани, выходить за пределы обыденного. В глубине души он не верил, что кто-то сможет его полюбить таким, какой он есть. Вот и приходилось доказывать, что он достоин лучшего. И не просто достоин, а может взять это по праву.

Его ждет смерть, но он не боялся смерти, а напротив – успокоился. Николай вдруг почувствовал, что находится в редкой точке – когда его душа и он сам, его телесная оболочка слились с этим миром – беспокойным, но вместе с тем бесконечно прекрасным и волнующим. Именно здесь и сейчас он чувствовал удивительный покой. Как будто бы все страсти улеглись. Он ощущал блаженство, словно расстался со всем, что волновало раньше, – страстью, самоутверждением, вызовом всем и всему. И прежде всего – собственной судьбе…

Его вывели на расстрел, а он боялся только одного – быть жалким и смешным. Он был воином и обязан был оставаться им до конца. Он хотел, чтобы все поскорее закончилось, чтобы не тянуть эту муку и жалость к тому, что он оставлял. У него была замечательная жизнь, он понял это только в последнюю минуту. У него были яркие впечатления, путешествия, поэзия, великая любовь, друзья, ученики и тайны мира, которые он успел разгадать…

Когда в него выстрелили, он успел подумать: «Неужели это конец!»

И в час, когда его бренное тело стало пустой оболочкой, он, Великий Розенкрейцер, Рыцарь и Паладин Духа, вступил в Вечность…

Через два дня все были в сборе. Матвей охотно согласился прийти, а Мария привела с собой подругу Риту. Из Ярославля приехал Виктор Степанович.

Вася, обведя собравшихся взглядом, спросил:

– Ну, с чего начнем?

И сам же ответил на собственный вопрос:

– Думаю, пришло время рассказать все, что мы с Анной выяснили. Начнем с самого начала. Несколько недель назад в нашем офисе появилась Мария Бориславская в расстроенных чувствах и в надежде, что я сообщу ей какие-нибудь сведения об ее молодом человеке, Вадиме Куприянове, историке, внезапно пропавшем после научной конференции в Париже, где я тоже имел счастье быть. В процессе разговора выяснилось, что Мария давно увлечена поисками своей двоюродной прабабушки Ариадны Федоровны Бориславской, чей след внезапно обрывается после двадцать восьмого года. Ариадна Федоровна Бориславская работала в знаменитом институте крови Богданова и в его частной лаборатории, где он ставил опыты и эксперименты. Сохранилось несколько писем ее к давней подруге Наташе Р., где Ариадна сообщает, что беспокоится о Романовых, особенно об Анастасии. Это наталкивает на вывод, что ей каким-то образом известна судьба последнего императора и его семьи. Это заинтересовало Вадима Куприянова, который занимался историей спасшейся Анастасии Романовой, так называемой «Анны Андерсон». На конференции Вадим познакомился с француженкой Жозефиной, которая тоже интересовалась Романовыми. Он задержался после конференции на несколько дней во Франции, у него была шенгенская виза. Мария появилась в нашем офисе чисто случайно, но, как мы знаем, ничего случайного в мире не бывает.

Вася замолчал. Все его внимательно слушали. Рита и Матвей сидели рядом, их колени почти соприкасались. Рита сидела, чуть наклонив голову, а Матвей, напротив – высоко подняв и глядя прямо перед собой. Изредка он переводил взгляд то на Анну, то на Василия.

Мария вспоминала вчерашний разговор с Ритой.

– У тебя с Матвеем все серьезно? – спросила она. – А как же Элиав?

Рита какое-то время молчала, а потом тихо выдавила:

– Не знаю. Не хочу загадывать. А с Элиавом я объяснюсь, скажу, что временно нам нужно расстаться. Он отличный парень, и мне не хочется морочить ему голову. Когда я встречалась с Элиавом, то думала, что влюблена, мне с ним было хорошо. Но, встретив Матвея, я поняла, что любовь – это другое… Это чувство, что человек – твой, что ты его знала давно, с ним нет яркой страсти, но есть ощущение покоя, нежности, понимание, что без него – никак. Я хочу быть с Матвеем.

– Значит, ты не хочешь возвращаться в Иерусалим? – удивилась Маша. – Наверное, квартира тетушки придется очень кстати… Что ты решила?

– Я, скорее всего, продам эту квартиру, – ответила Рита. – Двушка в хорошем районе стоит немалых денег; взамен куплю себе однокомнатную, а остаток разделю с родными. Так всем будет спокойней. Им отдам большую часть, себе оставлю – меньшую. Пока я прикидываю: что и как.

– Ты планируешь переехать в Москву?

Рита тряхнула головой.

– Пока еще не знаю. В Москве я, конечно, теперь буду бывать чаще. Если удастся – на какое-то время перееду сюда. Но пока наверняка сказать ничего не могу. Ответ – как лучше сделать – придет сам собой.

– Как это? – удивилась Маша.

Рита улыбнулась.

– Я же психолог и философ по жизни. Когда Вселенной задаешь правильный вопрос – она дает правильный ответ.

Маша вновь сосредоточилась на речи Василия.

– Вскоре Вадим объявляется и сообщает Марии, что у его знакомой француженки сохранилась тетрадь с записями прабабки и в этих записях есть кусок, который касается Ариадны Федоровны Бориславской. В дневнике рассказывается о кратком периоде пребывания Ариадны Федоровны в Париже. Она бежала из России в двадцать восьмом году, ненадолго остановилась в Париже и уехала в Африку, сказав своей новой знакомой Вере, что поэт Гумилев завещал ей «африканскую миссию». И здесь начинается самое интересное… И я передаю эстафету моей коллеге Анне, которая блистательно справилась с заданием – рассмотреть биографию поэта и понять, что означали слова «африканская миссия». Вам слово, товарищ Анна!

Анна немного растерялась.

– С чего же мне начать?

– С Гумилева, конечно же!

– Хорошо. При изучении путешествий Николая Гумилева в Африку нам открылась потрясающая картина. Путешествия Гумилева хорошо вписывались в целый ряд других путешествий и археологических раскопок, которые в то время проводились в сакральных точках планеты. В Палестине, Малой Азии, на Крите, в Египте. Археологи настойчиво искали загадочные артефакты древних цивилизаций. И чего же искал Гумилев в Африке, учитывая, что два его последних путешествия были в Абиссинию, то есть современную Эфиопию? – Анна обвела взглядом присутствующих. На их лицах явственно читался интерес. – С давних времен существовала легенда, что в Эфиопии хранится Ковчег Завета. Вот его и искал Николай Гумилев. Наверное, он верил, что, если найдет Ковчег Завета, в России воцарится мир и процветание. Он ведь был настоящим идеалистом и романтиком. Но разразилась Первая мировая война, и Гумилев пошел на фронт. После Февральского переворота его отправили в интереснейшую миссию в Англию. В Лондон. Он должен был понять послевоенное переустройство мира, понять: какие контуры приобретет современная политика. И еще ему нужно было узнать: собирается ли английское правительство предпринимать какие-либо шаги по освобождению императорской семьи. Это было время, когда для спасения Романовых нужно было проявить прежде всего политическую волю. Поскольку Временное правительство не возражало против высылки бывшего императора и его родных за границу. Гумилев был полон энтузиазма принести пользу родине. Он встречался в Лондоне с ведущими интеллектуалами Англии, ее элитой: Гербертом Уэллсом, Честертоном, Хаскли, Йетсом. Был и властитель дум – популярнейший итальянский поэт – Д. Аннунцио. Но в итоге он понял, что помогать России Европа не собирается, Российскую империю вообще вычеркнули из истории. Это надломило его. Гумилев вернулся в Россию, когда в ней уже вовсю хозяйничали большевики, он пытался найти себя в новой жизни – в усугубляющейся разрухе и катастрофе. Ко всему прочему сильнейший удар нанесла ему жена – Анна Ахматова, потребовавшая развода, так как собиралась замуж за другого. Гумилев ведет занятия в поэтической студии, входит в редакцию «Всемирной литературы», пишет стихи, правда, все меньше. Он даже женился, и у него родилась дочь. Но он все делает как бы по инерции, его душа на самом деле – уже мертва. Когда возникла идея создания организации, которая смогла бы противостоять большевикам, он ухватился за эту идею. Я имею в виду организацию Таганцева. Но судя по тому, как он был неосторожен, сам Гумилев не возлагал особых надежд на предстоящее сопротивление. Он бравировал и как будто играл в кошки-мышки со смертью. – Анна вздохнула. – Но он понимал, что у него остались важнейшие бумаги и документы от африканской миссии, надо было найти человека, которому можно было бы их передать. На одном из выступлений он познакомился с молодой девушкой, которая его очаровала. Да, Мария, это была ваша двоюродная прабабушка – Ариадна Бориславская.