Нуониэль. Часть вторая - Алексей Николаевич Мутовкин

в самой долине Дербены. Будто бы сама провинция поддерживала эти растения, как символ того, что здесь заканчиваются земли вереска, и начинается фиолетовая земля плакун-травы. Среди снега, сходившего лишь на месяц в середине лета, это треугольное плато радовало взоры обитателей форта буйными цветами чуть ли не дольше, чем остальных жителей провинции. В любое время года треугольное плато радовало взор яркими красками, то красными, то фиолетовыми, и отпугивало холодом возвышающейся среди диких трав Чёрной Тени.

Рыцарь Гвадемальд знал форт лучше кого бы то ни было. Взятие твердыни он планировал уже давно, и осуществить штурм вечером не составило для него особого труда. Всего-то и требовалось собрать командующих частями и проговорить с ними, так называемый, кон сражения, выходы частей и цели. Воевода разделил войско на три части: основную часть, отряд подкрепления и группу пластунов. Основная часть, конница и пехота, должна ударить в лоб, а группа пластунов пробраться к Закатному Бастиону, перебраться через стену, пройти по ущелью, преодолеть вторую стену и выйти к воротам с внутренней стороны. Отряд подкрепления Гвадемальд оставил в засаде за Безымянным братом утёса Акиф. Этот отряд двинется в бой тогда, когда одной из других частей потребуется помощь. Всё сводилось к скрытности и, конечно же, к тому, удастся ли Ломпатри открыть входные ворота или нет. Если атариец выполнит задание, то основные силы быстро займут двор форта. Оттуда расправиться с Саванами и их приспешниками не составит труда. Если рыцаря постигнет неудача, то ворота попытается открыть пластунская группа. Коль всё пойдёт прахом, и врата останутся под замком, потери выйдут минимальными, основная часть войска даже не вступит в бой. Тогда Гвадемальд подождёт основные силы и возьмёт форт так, как планировал ещё на палубе корабля, плывущего по озеру Аин. Ну а в случае появления полчищ злостных существ из подземелий, он и его люди встретят свою героическую смерть здесь, в полюбившихся ему дербенских горах.

Ни один из спутников Ломпатри не остался в стороне и примкнул к штурму твердыни. Тимбер Линггер примкнул к группе пластунов. До Гвадемальда дошёл слух о том, что этот лихой малый может тягаться с самими Белыми Саванами в равном бою, и воевода охотно отправил сказочное существо с пятью пластунами в Закатный Бастион. Правда, командиру группы он всё же приказал «посматривать за этим ветковолосым». Рыцарь Вандегриф без колебаний примкнул к кавалерии. Он и его боевой друг Грифа намеревались выступить центральными в «клине» всадников, что первые ворвутся на двор форта. Скиталец Лорни, крестьянин Молнезар и бывший слуга жрецов Ейко вступили в ряды пехоты под командованием сотника Будимира, брата Лорни. А вот для фея Чиджея места в войске людей не нашлось. Всё же, когда он расправил свои крылья перед Гвадемальдом, воевода пришёл в восторг. Он подарил фею своё личное копьё и попросил смотреть за битвой свысока и помогать там, где дюже всего потребуется помощь. Воську и Закича рыцарь Ломпатри не решился отпускать от себя. Старый слуга и бровью не повёл, когда узнал, что его подряжают за своим господином на такое дельце, с какого обычно не возвращаются. Что до коневода, то он устроил настоящий спектакль по этому поводу. Закич прекрасно понимал, что вся эта затея выгорит только при неимоверной удаче. Конечно же, в душе он сразу согласился отправиться на смерть в этот треклятый форт, но по привычке завёл свою обычную песню о рыцарях, чести, свободе и давно забытом жаловании.

Молодая жена Молнезара Всенежа покорно приняла решение своего мужа биться наравне со всеми. Эта женщина, натерпевшаяся за свою короткую жизнь столько, сколько не терпели многие иные за свои долгие годы, не стал роптать. Она лишь выпросила у Молнезара разрешение помочь, и, получив его, собрала свои длинные волосы в копну, засучила рукава и отправилась в шатёр лекарей. Здесь с самого утра расставляли столы, мыли инструменты, варили травы и стирали льняные повязки. Работа нашлась и смекалистой крестьянке, не чурающейся сложностей и понимающей цену жизни и бесценность смерти.

Отряд пластунов отправили сразу после собрания командующих. Гвадемальд лично обнял каждого из пяти воинов. Все они слыли опытными привыкшими срываться с места по первому зову верными слугами своей родины. Они уже успели познакомиться со здешними тропами на вылазках, совершённых ими во множестве за последние дни. Пока Гвадемальд давал последние наставления своим пластунам, Ломпатри и остальные путники прощались с нуониэлем. Теперь, когда сказочное существо могло говорить, слова закончились. Каждому хотелось сказать что-то на прощание этому удивительному созданию, но ничего внятного не приходило в голову.

– Как здесь закончим, – сказал Лорни, обнимая нуониэля, – покажешь мне свои карты!

– Я бы тоже посмотрел, – положив руку на плечо нуониэля, сказал Чиджей. – Погляжу, а потом полетаю над землёй да проверю, всё ли верно в твоих убогих картах!

Отдельную благодарность выразили Молнезар и Всенежа. От всех жителей Степков они пожелали нуониэлю счастья и попросили, если всё будет хорошо, наведываться к ним в любое время. Тимбер Линггер поклонился в ответ и сообщил, что подобное предложение стоит гораздо больше того, что он заслуживает. Крестьяне не стали спорить, а лишь ещё раз поклонились одному из своих спасителей. Воська пролепетал что-то в своём духе, всплакнул и погладил нуониэля по голове, как маленького ребёнка. Затем к Тимберу приблизился Вандегриф.

– Господин нуониэль, – мрачно начал рыцарь, не поднимая глаза на сказочное существо, – вы не раз за время этого похода доказали, что ваши сила, доблесть и бесстрашие не уступают рыцарским. Людям тяжело признавать свою неправоту, но только в том случае, если правду они лишь осознают разумом, но не принимают сердцем. Я же с лёгкостью и радостью сообщаю вам, что был неправ! Моё отношение к сказочным существам вряд ли можно было назвать благочестивым. Теперь же, я намерен ратовать за отмену судов и казней над теми, кто подобен вам. И пусть я впаду в немилость и прослыву чудаком; ваша дружба для меня дороже одобрений недругов.

Настал черёд Закича. Но развязный и наглый коневод вдруг поддался оторопи, покраснел и подошёл к нуониэлю, судорожно потирая руки и не смея посмотреть на морщинистое лицо Тимбера.

– Странную вещь затеяли эти ребята, а, полешко? – хихикая, сказал Закич. – Прощания, какие-то! Я вот не буду прощаться! Хоть ты тресни! Ну, я не в том смысле, что ты наполовину дерево и должен треснуть. Я это так – поговорка! Да тебя и десяток Белых Саванов не завалит! Разве что луком да стрелами! Ладно, на этот случай, так уж и быть, скажу