Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре - Дорис Бахманн-Медик

том, чтобы на манер кейсов очертить как можно более широкий спектр („инвентарь“) переводческих ситуаций, конкретизировать перевод как интерактивное социальное событие».[733]

Плодотворными для методологического профилирования переводческого поворота кажутся как раз наметившиеся попытки рассмотреть более детально и операционализировать культурный перевод и культуру как перевод. Они исходят из конкретной деятельности переводчиков и культурных посредников, а также тех, кого переводят. Внимание к подобного рода конкретным переводческим практикам еще отчетливей выявляет в культурном контакте не только сопряжение и диалог, но и случаи дестабилизации, недопонимания и блокировки перевода. Другие предметные сферы культурологии надлежит тогда рассматривать не как предшествующие единицы, но скорее как зависящие от взаимодействия области отношений и пересечений и как многоплановые, комплексные структуры, существующие за счет посредничества (например, представления о самости и личной идентичности – как концепты отношений; миграцию концепций – как процессы перевода и диалога и т. д.). Прежде всего, из опыта межкультурных переводческих практик translational turn привносит в общую культурологическую мысль диверсифицирующий ракурс исследования, обращенный к действию. Сьюзен Баснет одной из первых указывала на необходимость подобной теории перевода в смысле общей теории транзакций: «Сегодня мы видим, как передвижение народов по миру отражает сам процесс перевода; потому что перевод – это не просто перенос текста с одного языка на другой; его справедливо рассматривают как процесс переговоров между текстами и между культурами, процесс, во время которого происходят самые различные взаимодействия, опосредованные фигурой переводчика».[734]

Наукам о культуре и обществе пока еще не удалось в достаточной мере конкретизировать суть влияния перевода на социальное взаимодействие.[735] Тем не менее перевод в качестве концепции начинает входить в анализ всемирных миграционных движений. Первые новаторские идеи социологической работы с категорией перевода обнаруживаются прежде всего в попытках по-новому определить миграцию – как непрерывный процесс трансформации, который, исходя из личностных установок, наблюдений и требований, помогает понять многогранность формирования идентичности у мигрантов и увидеть потенциал переводческих возможностей и свободы действий.[736] Как результат, более точному описанию поддается комплексность миграционных процессов – и не только с позиций интеграционных структур так называемого мультикультурного общества. Здесь обнаруживаются предпосылки, условия, практики, шаги, последствия и эмоции, которые в рамках понятия «столкновения культур» («cultural encounter») и межкультурной коммуникации так легко свести в один «кластер», лишив их изначальной прозрачности. Перевод в любом случае становится категорией, открывающей доступ к конкретному «как» интеркультурного обмена и согласования[737] – конечно, все еще исходя из попыток изъясниться на языке и из обусловленных языком замешательств, из наложения языков и многоязычности. «Перевод» вносит ключевое понятие в новый словарь культурологического анализа, годный для альтернативной концептуализации «турбулентных потоков»[738] сегодняшних миграционных перемещений людей, вещей, идей и прочих форм обмена в глобальном мире:[739] «В эпоху глобальной миграции мы нуждаемся также в новых социальных теориях потоков и процессов сопротивления и в культурных теориях различия и перевода».[740]

Это открывает дорогу политике перевода, способной обращаться с несоизмеримостями[741] и производить несоответствия. Необходима «трансформативная теория перевода»,[742] которая выявляла бы переводческие препятствия и потенциальную продуктивность смысловых изменений, «отступническим присвоением»[743] актуализируя эмансипационную направленность перевода, некогда смещенную традиционными претензиями перевода на эквивалентность.[744] Таким образом, в translational turn перевод выступает за рамками отношений эквивалентности между сложившимися позициями или сферами в качестве медиума, посредством которого различные сферы изначально вообще формируются, как это, например, демонстрирует непростое развитие всемирного эколого-политического дискурса.[745] Для Зигмунта Баумана главным критерием необходимости культурных переводческих процессов в мировом обществе также становится не эквивалентность, но трансформация. Таков предел возможностей переводческого поворота: перевод как трансформативный принцип в науках о культуре здесь исчерпывает свою эффективность. И опять-таки повышается значимость пограничных областей и промежуточных пространств как типичных пространств перевода: «Общая платформа, пограничная земля между двумя культурами – это территория, где постоянно и с одержимостью проводят границы лишь для того, чтобы без конца их нарушать и вновь и вновь переделывать – не в последнюю очередь потому, что оба партнера меняются после каждой последующей попытки перевода. Кросс-культурный перевод – это непрерывный процесс, который не только обслуживает, но и создает симбиоз людей, которые не могут позволить себе ни занять одно и то же пространство, ни обозначить это общее пространство каждый по-своему. Ни один акт перевода не оставляет кого-либо из участников без воздействия. Соприкосновение меняет обоих, они становятся другими по окончании перевода в сравнении с тем, какими они были в его начале…»[746] Делом перевода становятся «реципрокное изменение» и трансформация – а не воспроизведение или «верность» по отношению к «оригиналу» традиции, происхождения или идентичности. На таком конкретном практическом уровне культуру также следует понимать как перевод, поскольку он подсказывает стратегии разрешения сложных ситуаций: с одной стороны, взаимонаправленное перемещение между различными культурными расслоениями и принадлежностями, с другой стороны, ярко выраженные обоюдные переводческие практики, нацеленные на изменение даже того, что подлежит переводу.

5. Переводческая политика: конфликт и диалог в процессе перевода

Переводческий поворот способен концептуально изменять и расширять саму категорию перевода. Потому что главная – от культурологии до культурной политики – презумпция по отношению к культурным процессам перевода оказывается особенно спорной, а именно – широко распространенное представление о переводе как возведении мостов. Так, недавний культурно-политический манифест «Мосты в будущее»[747] красноречиво провозглашает диалог культур «новой парадигмой международных связей»:[748] «„Наводить мосты между разобщенным“ – какой бы облик ни принимало разобщение, – вот чему в первую очередь стоит учиться, чтобы уметь в итоге обращаться с разнообразием и ценить его».[749] Похоже, как наука, так и теория культуры наряду с культурной политикой уже сделали достаточно громких заявлений об успешности переводческих процессов и их интегративной функции. Гораздо ближе к реальности и полезнее было бы уделить большее внимание моментам расхождения и непрочности в самой динамике перевода. Удобнее всего здесь исходить из переводческих процессов. Такой подход не заявляет априори о гладкости трансфера – как раз наоборот, он стремится говорить о переводческих промахах, ошибках и провалах, чтобы раскрыть плодотворность этих явлений как необходимых отправных точек взаимопонимания. Феномены недопонимания необходимо осознанно включать в поле зрения ввиду межкультурной герменевтики, немыслимой без многослойности переводов, поскольку смешение культур и мультикультурная принадлежность уже не допускают простых и линейно направленных переносов. Однако исследованиям в области культурного перевода еще только предстоит к этому прийти.[750]

И напротив, обратившиеся к культурно-антропологическому знанию переводческие штудии наглядно демонстрируют опыт границ переводимости – скажем, на примере сложностей, возникающих при трансфере