Русская история на пальцах. Для детей и родителей, которые хотят объяснять детям - Сергей Нечаев

– Раньше они предадут меня, – констатировал Краснов и приказал снять казачьи посты от дверей квартиры Керенского.

В своих воспоминаниях генерал Краснов потом написал:

«Что-то гнусное творилось кругом. Пахло гадким предательством. Большевистская зараза только тронула казаков, как уже были утеряны ими все понятия права и чести.

В три часа дня ко мне ворвался комитет 9-го донского полка с войсковым старшиною Лаврухиным. Казаки истерично требовали немедленной выдачи Керенского, которого они сами под своей охраной отведут в Смольный.

– Ничего ему не будет. Мы волоса на его голове не позволим тронуть.

Очевидно, это было требование большевиков».

– Как вам не стыдно, станичники! – сказал генерал Краснов. – Много преступлений вы уже взяли на свою совесть, но предателями казаки никогда не были. Вспомните, как наши деды отвечали царям московским: «С Дона выдачи нет!» Кто бы ни был он, – судить его будет наш русский суд, а не большевики…

– Он сам большевик! – раздалось в ответ.

Что за бред! Конечно, Керенский никогда не был большевиком. Но генерал принялся объяснять возбужденным казакам:

– Это его дело. Но предавать человека, доверившегося нам, неблагородно, и вы этого не сделаете.

– Мы поставим свой караул к нему, чтобы он не убежал! Мы выберем верных людей, которым мы доверяем! – кричали казаки.

– Хорошо, ставьте, – согласился генерал Краснов.

Когда они вышли, он прошел к Керенскому. Генерал застал его смертельно бледным, в дальней комнате его квартиры. И это он посоветовал Керенскому уходить. Двор был полон матросов и казаков, но Зимний дворец имел и другие выходы. Но при этом часовые стояли только у парадного входа.

– Как ни велика вина ваша перед Россией, – сказал генерал Краснов Керенскому, – я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь.

Вот в какой обстановке совершил свой побег А.Ф.Керенский.

* * *

Однако в своих мемуарах большевик П.Е.Дыбенко дает информацию касательно бегства Керенского, которая существенно отличается от версии генерала, изложенной выше.

По его словам, Керенский вызвал к себе генерала Краснова, чтобы выяснить, согласны ли на его арест сам Краснов и офицеры его корпуса.

«Он был очень взволнован и нервен», – пишет Дыбенко.

А кто бы в подобной ситуации сохранял полное спокойствие?

– Генерал, – якобы сказал Керенский, – вы меня предали… Тут ваши казаки говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам…

– Да, – отвечал Краснов, – разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.

А потом, по словам П.Е.Дыбенко, между ними имел место следующий диалог.

– Что же мне делать? Приходится покончить с собой.

– Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в революционный комитет. Там вы будете вести переговоры как глава правительства.

– Да, я это сделаю, генерал.

– Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.

– Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?

– Я не знаю, кто такой Дыбенко.

– Это – мой враг.

– Ну, что же поделаешь? Раз ведете большую игру, то надо и ответ держать.

– Да, только я уеду ночью.

– Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто; чтобы все видели, что вы не бежите.

– Да, хорошо. Только дайте мне надежный конвой.

– Хорошо.

А через полчаса казаки обнаружили, что Керенского нет, что он бежал.

* * *

И вот что интересно: в 1966 году с А.Ф.Керенским, жившим в то время в Нью-Йорке (он, кстати, и умер там 11 июня 1970 года), встретился советский журналист Г.А.Боровик. Вот его рассказ об этой встрече:

«Первое, что он сказал мне, было:

– Господин Боровик, ну скажите там в Москве – есть же у вас умные люди! Ну, не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!

– Александр Федорович, но это же не большевики придумали, – ответил я. – Об этом впервые написал младший брат начальника юнкерской школы, которая должна была оборонять Зимний…

– Да они же меня все ненавидели и ненавидят! – взорвался Керенский. – Они же монархисты… Вы знаете, как они меня называли? «Александра Федоровна»! Они намекали на то, что я якобы спал на кровати императрицы Александры Федоровны. А я, клянусь Богом, там не спал!»

* * *

Как видим, все достаточно просто.

Вот говорят умные люди, что любое оправдание – это оправа (в смысле – красивая рамка, оболочка) нашего поражения. И, в принципе, это так.

Но как быть с тем фактом, что данная история не только простая, но при этом еще и очень страшная, ибо в октябрьские дни 1917 года любой член свергнутого Временного правительства находился буквально на волосок от смерти.

Любой знает, что твердость духа перед лицом неизбежной смерти – это предел отваги. Но не каждый же человек отважен. Даже лев, когда он бросается, скажем, на слона, это не отвага, а страх… умереть с голоду.

А про «волосок от смерти» – это не метафора и не преувеличение. И вот тому подтверждение. Все 17 членов последнего Временного правительства были арестованы. Из них 8 человек эмигрировали в 1918–1920 годах. А вот из оставшихся в СССР четверых расстреляли. Из предыдущих составов Временного правительства в советское время были расстреляны еще трое. А еще двое были убиты в тюремной больнице. И еще один бывший министр умер в тюрьме.

Керенскому повезло. Он потом перебрался в Финляндию. А оттуда – в Лондон. Потом он жил во Франции. В 1939 году он женился на австралийской журналистке Лидии Триттон. А когда Гитлер в 1940 году оккупировал Францию, он бежал в США.

Что же касается мифа о «женском платье Керенского», то он был успешно подхвачен как официальной пропагандой, так и народной молвой. А в 1938 году художник Г.М.Шегаль создал картину, на которой главный герой изображен в женской одежде, и репродукция этой картины впоследствии была растиражирована советскими учебниками.

Первая мировая война, продолжавшаяся четыре года и три месяца, окончилась 11 ноября 1918 года Компьенским перемирием, означавшим капитуляцию Германии. В это время в России уже произошла социалистическая революция и началась братоубийственная Гражданская война. В ней главные сражения «красных» против «белых» шли с ноября 1918 года по конец марта – начало апреля 1920 года.