Ухаживания на скорую руку - Барбара Делински

– Я позвоню, – пообещала Ния, хотя она предпочла бы, чтобы он находился рядом с ней во время этой неприятной процедуры. Но их отношения не предполагали столь глубокой вовлеченности в дела друг друга, и Дэниэл, конечно, был свободен в этом смысле от всякой ответственности. Ей оставалось лишь благодарить его за посильную помощь и дружеское участие. Хотя ей часто чудилось нечто большее, много большее…

Хотя она ожидала самого худшего, досудебное разбирательство и впрямь оказалось не самым страшным испытанием. Встреча проходила в офисе персонального адвоката Мэхони, со стороны «Истерн Эдж» на ней присутствовали Ния, Билл, Брюс Макхейл и адвокат издательства. Разбирательство заключалось в ответах на вопросы, которые задавал адвокат Мэхони каждому из присутствующих по очереди. Ответы эти стенографировались и подшивались к делу. Вся правовая процедура отняла у сотрудников «Истерн Эдж» не более двух часов, так что к полудню Ния уже сидела у себя за столом в офисе.

– Я же говорил тебе, что ничего такого ужасного не произойдет, – поддел ее Дэниэл, взяв трубку сразу же после того, как она набрала его номер.

– Да, все было очень цивилизованно, – подтвердила Ния, чувствуя, как при звуках его голоса на нее нисходит успокоение. – Но, вполне возможно, это ловушка. Тебе дают возможность расслабиться, а потом хватают за шкирку. Политикам доверять нельзя!

– Перестань, Антония. Вечно ты настраиваешь себя на самое худшее. Ты же знаешь, что это дело скорее всего кончится ничем. Вполне вероятно, что после разбирательства адвокат посоветует Мэхони благополучно все похоронить. Каждому ясно, что в твоей статье не содержалось намерения подорвать его репутацию.

– Я знаю это, и ты это знаешь, но Джимми Мэхони, возможно, постарается доказать обратное.

– Ну что ж, – вздохнул Дэниэл. – Когда процесс возобновится, тогда и волнуйся себе на здоровье, но зачем портить себе нервы сейчас? В любом случае твои подельники – Остин и Макхейл – поставят тебя в известность о дальнейшем развитии событий. – Дэниэл помолчал. – Ты по-прежнему собираешься завтра ехать в Вермонт?

Глубоко вздохнув, Ния вернулась к обсуждению столь не любимого ею предмета.

– Придется. Рейсс ждет меня в одиннадцать. Я уже провела кое-какую предварительную работу и многое о нем узнала. Сегодня я собираюсь продолжить эту работу. Поскольку мне ехать три часа в одну только сторону, я очень постараюсь справиться с заданием за одну поездку.

– Ты уверена, что в состоянии вести машину шесть часов подряд? Мне что-то не слишком нравится эта идея.

– А если посмотреть на поездку под другим углом зрения? – решила поддразнить его Ния. – Поскольку я поеду одна, то и неприятностей никаких не будет…

– Ния, ты отлично знаешь, к чему я клоню.

– Конечно, Дэн, и поверь – отдаю должное твоей обеспокоенности. – Признаться, уже очень давно о ней никто не беспокоился. Впрочем, волнения Дэниэла имели свою негативную сторону. Нии не хотелось к ним привыкать – тогда бы и отвыкать не понадобилось… Ее глаза затуманились на мгновение, но потом барометр снова повернул на «ясно». – Ничего со мной не случится. Дорога в Вермонт – весьма оживленное место! Кроме того, там мне представится возможность отдохнуть в течение нескольких часов, вполне достаточно.

– Ты заедешь ко мне на обратном пути?

Они уже обсуждали эту тему, хотя в тот раз Ния сказала, что еще не решила окончательно.

– Заеду, – сказала она, отлично понимая, что это только усложнит их отношения, но у нее не было сил отказаться. Она уже заранее предвкушала возможность с ним повидаться. Вчерашний вечер, казалось, отстоял от сегодняшнего дня на годы. – Раньше шести я, вероятно, не обернусь. Ничего?

– Буду тебя ждать, – последовал ответ.

Он не только ждал ее, когда она – несколько утомленная дорогой и интервью с Томасом Рейссом – добралась до его дома, но на следующий день заехал в офис, чтобы пригласить ее на обед. Потом, уже в четверг, он ждал ее у дверей после окончания рабочего дня. Они, казалось, вполне приспособились к распорядку дня друг друга. Когда у него должна была вечером состояться игра, они встречались днем и шли вместе обедать, когда игры не было – он ждал ее после работы, чтобы они могли поужинать и провести вместе несколько вечерних часов.

Для Нии эти встречи, ставшие постоянными, были полны тепла и тихой радости. Время же в его отсутствие пролетало быстро – она знала, что завтра обязательно встретится с ним вновь. Единственным темным пятном в их отношениях стало сильное физическое напряжение, которое она все время испытывала. Дэниэл был теперь ее ближайшим другом, но одной только дружбы с его стороны ей уже не хватало. В явном противоречии с выпестованной ею теорией, которая – как она думала – должна была поставить все точки над «i», ей вдруг захотелось находиться рядом с Дэниэлом всегда. И быть не только его подругой, но – как она была вынуждена себе сознаться – и его любовницей.

Ее помыслы были заполнены им до краев – она непрестанно вызывала в памяти его высокую стройную фигуру, красивую темноволосую голову, уверенные грациозные движения. Она кожей чувствовала исходившую от него сильнейшую мужскую энергетику. По ночам он снился ей. В этих снах они были вместе в постели и предавались безудержной любви. Она мечтала об этом даже на работе, и не раз у нее начинали пылать щеки и лихорадочно биться сердце, хотя на столе перед ней лежал вполне скучный и ничем не выделявшийся из общей массы материал, требовавший правки.

Наблюдались ли подобные видения у Дэниэла, она сказать не могла. Он настоятельно требовал ее возвращения домой каждый вечер, хотя и пытался подсластить пилюлю поцелуем. Впрочем, в моменты прощания его поцелуи бывали то слишком робкие, то, наоборот, яростные и страстные, что наводило на определенные мысли. Дальше этого, однако, не шло. В глубине души Ния знала, что какое-нибудь событие должно было положить конец этому неестественному состоянию, в котором они пребывали. Их отношения в нынешнем виде были обречены во многом еще и потому, что в этом пункте, похоже, столкнулись их принципы. Хотя она и считала себя дурой из-за этого, отрицать, что она была без ума от Дэниэла, не приходилось. И она знала один-единственный способ наиболее полно выразить свою любовь. Но Дэниэл, казалось, считал этот способ выражения чувств совершенно неприемлемым.

По причине влюбленности путешествие в Коннектикут в пятницу утром явилось для нее едва ли не непосильным испытанием. Нет, двухчасовая поездка в Хартфорд прошла без сучка и задоринки, как равным образом и интервью с достопочтенным Джонатаном Трентом, оказавшимся на редкость приятным и милым человеком. Нию поразило другое – она перестала испытывать к героям своих очерков хотя бы преходящий интерес. Все ее мысли были сосредоточены на одном-единственном объекте – Дэниэле. Она потратила четыре часа – два до Хартфорда и два до Бостона – на бесплодные размышления о том, как должны складываться их отношения в будущем. Ей требовалось находиться рядом с ним двадцать четыре часа в сутки – она просто не могла от него отлепиться. Как, спрашивается, жить дальше с такой напастью? Как, скажите на милость, бороться с тем чувственным влечением, которое она испытывала к нему, когда их отношения продолжали оставаться исключительно платоническими? Да, имели место и поцелуи, и объятия, и даже кратковременные безумства, не имевшие, впрочем, завершения. Дэниэл всякий раз собирался с силами и восстанавливал статус-кво. У нее в мыслях всегда был один только Дэниэл, а вот о его подлинных чувствах она могла только догадываться. Кто знает, возможно, они не были и вполовину так глубоки. Разве он не сказал как-то, что не хочет испытывать чувства вины после занятий любовью? Разве влюбленный мужчина стал бы так рассуждать? Нет, определенно он не испытывал к ней истинного чувства – это точно…