Я стану твоим зеркалом. Избранные интервью Энди Уорхола. 1962-1987 - Энди Уорхол

Уорхол (Уставившись на Кент без малейшей неприязни.) Наверно, да. Когда мы решили снимать «Непристойный фильм», то вначале решили занять Виву и Луи Уолдона. Затем нашли квартиру. В съемочной группе у нас было три человека. Когда все вилки были вставлены в розетки, я включил камеру, и мы стали переставлять ее туда-сюда. Вива и Луи делали… э-э… то, что… делали, и не обращали никакого внимания ни на нас, ни на камеру. Через три часа все… э-э… закончилось, и мы собрали аппаратуру и разошлись по домам.

Кент Какой смысл снимать трехчасовой фильм? Это что-то вроде одноразовой вещи?

Уорхол Ну-у, если мы захотим, то сможем снять тот же самый фильм по новой. В случае «Непристойного фильма» мы могли бы снять его по новой, исключив… э-э… предосудительные куски.

Кент (С притворным бесстрастием.) О да, «Непристойный фильм» недавно объявили «жесткой порнографией».

Уорхол (С несколько деланой улыбкой.) Это мягкая порнография. Мы предпочли размытую цветовую гамму. И вообще, что такое порнография? Порнографией называют журналы о бодибилдинге, хотя на самом деле они не такие. Они учат тебя, как усовершенствовать свою фигуру. Для 42-й улицы они все равно что журналы мод, у них даже побольше читателей. Я считаю, что фильмы должны потворствовать похотливым мыслям. Я хочу сказать, то, к чему все теперь идет… люди испытывают взаимное отчуждение. Фильмы должны… э-э… возбуждать тебя. Голливудские фильмы – всего лишь просчитанные рекламные ролики. «Непристойный фильм» был настоящим. Но он делался не как порно: он был упражнением, экспериментом. И все же я действительно считаю, что фильмы должны тебя возбуждать, вселять в тебя восторг перед людьми, пусть фильмы будут сладострастными.

Кент В программке было написано, что «Непристойный фильм» – это «фильм о Вьетнамской войне и о том, что мы можем сделать в связи с ней». Вы хотели выпендриться?

Уорхол (Все с той же улыбкой.) О нет. Мы написали как есть. Это фильм про… э-э… про любовь, а не про разрушение.

Кент Значит, его мораль: «Сидите дома и занимайтесь любовью, а не войной»?

Уорхол Не совсем. Мораль – неравнодушное отношение к людям. В «Непристойном фильме» есть неравнодушное отношение к Виве и Луи. Но когда я посмотрел фильм Аньес Варда «Любовь львов», то осознал, что все-таки заботился о людях недостаточно. Варда устроила так, что Вива у нее выглядит и говорит очень красиво; мы бы так не смогли.

Кент Вы намекаете, что методы, примененные в фильме Варда, вам не по средствам?

Уорхол Да. Люди забывают, что мы делаем по одному фильму в день. «Непристойный фильм» был снят за три часа за две тысячи долларов. Критики невысоко ставят наши фильмы из-за технических дефектов – звук плохой или пленка не та, но я думаю, что наши фильмы лучше развлекают людей, чем многие голливудские фильмы с многомиллионным бюджетом. Я верю в развлечения, а вы? Неужели нет?

Кент Однажды вы сказали, что хотите снимать плохие фильмы.

Уорхол (Опробуя еще одну кокетливую уловку.) Хороший фильм может снять любой, но если ты сознательно пытаешься снять плохой фильм… это как снимать хороший плохой фильм.

Кент В ваших фильмах есть элемент сексуальной неопределенности.

Уорхол (Голосом Энди Харди.) Мне просто нравятся все, и я во всё верю.

Кент А еще вы однажды сказали, что жалеете, что вы не машина.

Уорхол (Отводя взгляд.) Жизнь – это так больно. Если бы мы могли стать механистичнее, мы бы испытывали меньше боли – если бы нас удалось запрограммировать, чтобы мы делали свою работу эффективно и радостно.

Кент Но вы только что сказали, что нас следует возбуждать, пробуждать от отчуждения всяческим сладострастием.

Уорхол (Заглядывает ей в глаза.) Сладострастие – элемент машины. Оно беспрерывно вселяет в тебя счастье. Оно не дает тебе замедлить бег.

Кент Как вы оцениваете себя в качестве кинорежиссера? Вы новатор или, как говорит Шикель, ретроград?

Уорхол (Кротко.) Э-э… наверно, ретроград. Мы просто ищем, чем бы себя занять. Все, что мы делаем, – только эксперимент, наши фильмы – вроде черновых дублей. Мы ни разу по-настоящему не закончили ни одного фильма целиком: у нас все фильмы – лишь часть чего-то другого.

Кент (Агрессивно.) Называть «экспериментом» фильмы, которые выходят в коммерческий прокат, – разве это не отговорка, не увиливание от ответственности?

Уорхол (Не глядя на Кент, с еле заметной улыбочкой на губах.) В таком случае эксперимент – это зрители, которые покупают билеты.

(И почти неуловимым движением захлопывает свой чемоданчик.)

Джерард Маланга

The Print Collector’s Newsletter. Январь – февраль 1971 года

С Энди Уорхолом меня познакомили в 1963 году, в первую неделю июля, на вечеринке у кинорежиссеров Уилларда Мааса и Мари Менкен. Мне запомнились серебристые волосы, белая кожа, темные очки и заметная нервозность Энди. Я только что разделался с формальной учебой в Вагнер-колледже, и мне позарез нужна была работа. А Энди требовался ассистент, который помогал бы изготавливать его картины-шелкографии.

Я начал работать у Энди в его тогдашней мастерской в обреченном на слом здании пожарной части, которое находилось на 87-й улице между Лексингтон-авеню и Третьей авеню. Город продал это здание с торгов некоему риелтору, а Энди снял всю пожарку за сто пятьдесят долларов в месяц при условии, что его рано или поздно попросят освободить помещение.

Мы почти немедленно начали работу над шелкографиями с портрета Элизабет Тейлор, на холсте, предварительно опрысканном серебряной краской из баллончика. Работа была не очень сложная, но позднее, когда сетку пришлось очищать бензиновым растворителем («Варнолином»), я здорово испачкался.

Мы отпечатали четыре или пять холстов формата сорок на сорок дюймов, а потом вернулись в квартиру Энди, которая была в двух кварталах от пожарки. Там, под звуки Sally Goes Round the Roses[141], я внимательно рассматривал его коллекцию фотографий. Подборка была странная: автокатастрофы, сцены пыток, кинозвезды, застигнутые врасплох, кинозвезды, позирующие фотографам, натуристы. Я понял, что к ним восходит то, что Энди воспроизводил на своих шелкографиях. Энди заимствовал с этих фотографий стилистику, которую хотел почерпнуть из СМИ и коммерческой иллюстрации, он развивал и комментировал технику и концепцию, которые изначально были вторичными. Он был социальный реалист шиворот-навыворот: сатирически высмеивал методы коммерческой иллюстрации и «американской сцены». Только он создавал сатиру не на сами товары, а на «высокохудожественный» стиль их презентации покупателям.