Вознесение - Джон Уинтерборн

ему приходилось подставлять голову за целые поселения и города, и прямо сейчас, ему не очень хотелось подставляться за целые королевства. В которых, впрочем, все еще было много невинных людей, которые пострадают.

Короли отправят против нее все, что есть, потому что они прекрасно осознают опасность. Герцог наверняка подстроил все так, что к этому моменту уже ни о какой неожиданной атаке речи не идет. Она идет на смерть, в результате которой она погубит не только себя, но и многих других.

Ситуация заходит в тупик, и Камелот видит из нее лишь один выход.

— Я не видел его уже сотни лет, Зола, не заставляй меня призывать его… — вдруг заявил Камелот, намекая явно на кого-то, кого она точно знала. — Для него это будет шоком, узнать, что ты жива.

— И кого ты решил призвать, рыцарь Камелот? — глаза Девятой опустели, когда она поняла, что Камелот явно не собирается вставать на ее сторону. — Стухший труп? Или, что еще лучше, горстку костей?

— Настоящее проклятие в том, что путешественник во времени всегда возвращается, даже если миру придет конец. На то он и путешественник во времени. Это то, что он сказал мне много лет назад, и я все еще верю в это.

— Да, когда-то и мне Винтер сказал нечто подобное… — еле заметно улыбнувшись, ответила Девятая, призадумавшись над его словами. — Тогда действуй.

— Я не шучу, Зола, — Камелот преградил ей пусть собой. — Я даю тебе последний шанс. Мы отомстим все вместе, но не востоку, а тем, кто к этому причастен. Не проливай море крови лишь ради того, чтобы удовлетворить свое эго.

— Она не отступит, Камелот, — образовавшись над головой Девятой, заявил ему Войд.

— Даже ты не помешаешь ей, Войд? — еще немного, и Камелот, кажется, умрет внутри, если кто-нибудь еще встанет против него. — Я был о тебе лучшего мнения.

— Я создан, чтобы разрушать ожидания. Но это не значит, что мы должны сражаться.

— Не я буду вашим противником… — нахмурив брови, приметил Камелот. — Только если вы не захотите зарубить все на корню, прикончив меня здесь и сейчас.

— Я не поступлю так с тобой, и Войд тоже не поступит. — Девятая шагнула вперед, пройдя мимо Камелота. — Надеюсь, что ты передумаешь.

В ответ, Камелот вытащил изодранный клочок ткани, такой темный, что казалось, что он будто соткан из сажи, и ничего более. Девятая всмотрелась в клочок, но не увидела в нем ничего, что она могла бы узнать. И все же она не сомневалась, что это может быть тот самый катализатор, что призовет его.

— Ясно, слишком поздно, чтобы ты мог передумать… — выдохнув, сказала Девятая. — Пока.

За спиной Девятой появился Войд, и, обняв ее, заставил исчезнуть их обоих, вместе с телом Лулу.

Не теряя времени, Камелот начал чертить магический круг, в центре которого находился тот самый клочок ткани. Андромеда все еще не очнулась, поэтому все, что Фаусту оставалось, — это просто наблюдать за тем, как Камелот начинает приготовления. Он и без того чувствовал себя уже лишним в этой милой сцене, а сейчас так и вообще.

Магический круг не представлял собой ничего особенного, разве что примечателен факт, что он в принципе оказался слишком прост, если сравнивать его с другими. В нем не было каких-то особенных рун, только… узор снега, который Камелот чертил так аккуратно, что можно было бы подумать, будто он в повседневности ювелирные изделия делает, а не доспехи. На такую точность явно была какая-то особенная причина.

— Я, пожалуй, посмотрю издалека… — взяв Андромеду на руки, Фауст ушел подальше, в сторону брошенного форта. — Что-то мне это совсем разонравилось.

— Возможно твой страх оправдан, но другого варианта у меня нет.

Магический круг засветился, само пространство исказилось, и вместо клочка, в центре круга, появился черный меч, вонзенный в землю, гарда которого была выполнена в виде знака бесконечности. Он выглядел очень старым, а с его рукояти свисала потрепанная ткань, подозрительно сильно похожая на ту, что преподнес Камелот, но в целом меч выглядел очень достойно для вещи, на счету которой уже более тысячи лет.

Меч бесконечности — его тяжело забыть. Раньше он выглядел несколько иначе, но Камелот не видел в своей жизни столь же странных мечей. Нет, он, конечно, видел, и даже ковал, но со знаком бесконечности не было ни одного.

— Винтер?.. — оглянувшись вокруг, спросил Камелот, надеясь получить ответ.

Вместо ответа, Камелот получил прямой удар ногой по голове, благо, что на голове у него надет крепкий стальной шлем, немного смягчивший удар. Впрочем, смягчить удар, который откинул его на несколько метров вперед, заставив прокатиться по земле, — это задача непосильная. Даже вмятина осталась.

Но Камелот крепкий ублюдок, и одним ударом в голову его в нокаут не отправить, хоть и таким сильным. Подскочив на ноги, он тут же выхватил здоровенный двуручный меч из-за спины и встал в стойку, приготовившись сразиться со своим противником. Такое приветствие ему не очень понравилось, но, сказать по правде, он даже не понял, кого в итоге призвал.

Вопросы отпали, когда он увидел своего «противника». Вопреки всему, перед ним стоял определенно не Винтер, но некто, кто был очень близок к нему.

Женщина в тяжеленых доспехах, темная сталь которых отдавала красными оттенками на свету, так же, как и кончики ее серебристых волос. Удивительно, что при таком плотном комплекте доспехов, на ней не было шлема, но она, кажется, весьма уверена в своих силах, чтобы не носить его. Ее взгляд был почти полностью пустым, но в нем нет никакого презрения.

Ей просто все равно.

Она остановилась, внимательно оценивая своего противника. Камелот пришел к умозаключению намного раньше, а вот ей понадобилось время, чтобы понять, кто перед ней находится. И, сказать по правде, до конца она так и не поняла кто именно, разве что почувствовала, что перед ней знакомый. Тот, с кем сражаться не стоит в принципе.

— Элли?.. — неуверенно спросил Камелот, так тихо, что услышать этот вопрос можно было лишь с большим усилием. — Принцесса?

— Хм-м-м… — женщина схватилась за меч бесконечности и спрятала его в ножны на своем поясе. — Когда-то я была принцессой, это правда. И имя «Элли» мне не чуждо, хоть я и продолжаю его отрицать.

Ее голос звучит очень потерянным, но не в том смысле, что она не понимает происходящего, а в том, что окружающий мир для нее… безразличен.

— Я помню тебя, но воспоминания о тебе размыты так сильно… — она начала шагать на месте, то и дело уходя то влево, то вправо, не в силах