Убийства никого не красят - Сельма Эйчлер

Я была маленькой рыжей лисичкой и играла в одиночестве на зеленом лугу под ярким солнцем. И вдруг вдалеке заметила мужчину в щегольском костюме наездника: красный пиджак, чёрные брюки-галифе, чёрные сапоги и чёрный котелок на макушке. Он направился ко мне, и, когда подошёл поближе, я поняла, что это Эрик Фостер. Его размеренная поступь почему-то напугала меня, и я бросилась бежать по траве. Но и он тоже побежал. И как бы я ни напрягала силы, он неумолимо приближался.

Внезапно всё изменилось: я оказалась в Нью-Йорке. Не спрашивайте, почему я решила, что этот странный пустынный город именно Нью-Йорк. Кругом не было ни души, только я — маленькая лисичка — и еле различимый вдали силуэт — Эрик Фостер.

Теперь Фостер гонялся за мной по безлюдным городским улицам. От дикого ужаса мои лапки вспотели, а сердце билось как сумасшедшее. И когда я ощутила ледяное дыхание на холке, то поняла, что нет мне спасения.

Вдруг передо мной возникла водосточная труба, и я юркнула в неё. Спасена! Но секунду спустя я услышала громкий звук хлынувшей воды, в страхе подняла голову, и поток, бегущий по трубе, захлестнул меня и вынес на тротуар, прямо в лапы моего преследователя… но теперь у него было лицо Тима Филдинга.

Руки Филдинга легли на мою шею, сильные пальцы сдавили горло. Широко открытым ртом я хватала воздух…

Пронзительный звонок телефона избавил меня от ужасного конца. Всё ещё задыхаясь, как во сне, я с трудом выдавила "алло".

— Дезире?

— Да, — просипела я.

— Что случилось? — встревожилась Джеки.

— Случилось? — ошалело переспросила я, не очень соображая, где нахожусь. Помотала головой, взглянула на часы: почти половина одиннадцатого. — Прости, Джеки. Очень поздно легла и позабыла завести будильник.

— С тобой всё в порядке? — не унималась Джеки.

— Слегка трясёт, а в остальном нормально. Завтра всё расскажу, а сегодня я вряд ли выберусь на работу.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

Пришлось чуть ли не клясться, что не стою одной ногой в могиле, прежде чем она оставила меня в покое. Опять ложиться я побоялась — как бы снова не оказаться в том кошмаре. Что мне действительно было просто необходимо, так это душ и таблетки: голова буквально раскалывалась. Разделавшись с этими маленькими проблемами, я набрала номер Питера и поведала его автоответчику:

— У меня есть новости для тебя. Позвони, как только сможешь.

Лишь после двух чашек кофе и английского тоста я нашла в себе силы отправиться на встречу с Тимом Филдингом. Оставалось надеяться, что он не пристрелит меня, не дав и рта раскрыть.

* * *

Когда я заявилась в участок, Уолтер Коркоран сидел на краешке стола Филдинга и что-то негромко вещал. Заслышав стук моих каблуков, он поднял голову:

— Ой, кто к нам пришёл — наша золотая помощница!

Я притворилась, что в упор его не вижу и не слышу.

— Тим, можно переговорить с тобой наедине? — спросила я и торопливо добавила: — Это важно.

Филдинг оторвал глаза от бумаг. Вид у него был столь суровый, что я сразу припомнила, как он душил рыжую лисичку.

— Увидимся позже, Уолт, ладно? — с нажимом произнёс он, одновременно указывая мне на стул.

Пожав плечами, Коркоран удалился, что-то злобно бормоча себе под нос. Наверняка какие-нибудь гадости, не иначе; хорошо, что я их не расслышала.

— Зачем пожаловала? — Филдинг свирепо смотрел на меня, а голубая жилка на его виске бешено пульсировала.

Хотя Тим пару раз терял терпение с моей особой (история с Питером не в счёт, я отношу её к разряду недоразумений), но в общем он малый спокойный, и надо очень постараться, чтобы вывести его из себя. Однако сейчас он был на пределе, и я его не осуждала.

— Что с Фостером? — Ох, не следовало начинать с вопроса!

— Я думал, это ты собираешься мне что-нибудь, рассказать, — рявкнул Тим, и голубая жилка задёргалась ещё сильнее.

— Верно, собираюсь, — спохватилась я; — Я хотела…

— Тебе известно, что мы поймали этого сукина сына? В аэропорту Кеннеди! С билетом в Солт-Лейк-Сити на руках! Опоздали бы на семь минут и остались бы с носом!

— Уф-ф… Он… сознался? — нашла я в себе мужество спросить.

— А то! Он был очень мил и всё нам выложил, — негромким любезным тоном ответил Филдинг. И тут же заорал: — Когда мы взяли его за шкирку, этот подонок произнёс только четыре слова: "Я требую вызвать моего адвоката"! (Я не осмелилась заметить, что слов на самом деле было пять.) Весьма вероятно, что мы никогда не сможем увязать вчерашнее происшествие с покушением на его сестёр, — неистовствовал мой приятель. — Всё, что нам удастся на него повесить, — это стычку с тобой. Кто-нибудь видел, как он наставил на тебя револьвер?

— Вряд ли. Там…

— Та-ак! Значит, в осадке у нас остаётся только нападение, к тому же невооружённое! — Филдинг в ярости помотал головой и презрительно закончил: — А всё потому, что ты не могла потерпеть несколько часов и попёрлась к Бромли! Тебя, видите, ли, любопытство замучило!

— Извини, Тим. Просто…

— Небось возомнила, что допросишь её лучше, чем мы?

— Ни в коем случае, но…

— Отныне не жди с моей стороны никакой помощи в твоих идиотских делишках. — И это был ещё не конец. — Знаешь, я тебя не понимаю. Твой план был принят к осуществлению; у нас была хорошая — чертовски хорошая! — возможность застукать эту грязную сволочь на месте преступления. А теперь нам никогда не прищучить его за то, что он сделал с теми несчастными девушками!

Похоже, Тим выдохся, и я открыла сумку:

— По-моему, ещё не всё потеряно. — На его стол лёг предмет, обёрнутый в носовой платок.

Филдинг тихо и протяжно свистнул.

— Будь я проклят, — пробормотал он, приподнял кончиком карандаша платок и уставился на моё подношение.

— Во вчерашней неразберихе Фостеру пришлось сбежать без этой штуковины. Я не успела тебе сказать по телефону, ты бросил трубку. Как ты полагаешь, он из этого револьвера стрелял в сестёр?

Поддёв револьвер за дужку, Филдинг приподнял оружие. Он не мог глаз от него оторвать, словно загипнотизированный холодной сталью.

— Не удивлюсь, — тихо произнёс он. — Впрочем, мы скоро узнаем наверняка.

Я начала подниматься, но он удержал меня, положив руку на плечо.

— Дез, прости, что наорал на тебя. Знаю, я перегнул палку. Просто не мог смириться с мыслью, что сукин сын выйдет сухим из воды. — Теперь, — он неуверенно усмехнулся, — я должен тебе два обеда.

— Сойдёмся на одном, — великодушно отказалась я. — На это раз меня было за что ругать.

— И было, и есть, — подтвердил Тим, ухмыляясь во весь рот. — Но если револьвер тот же самый, всё забыто и прощено.