Дело врача - Артур Конан Дойл

— Да, разумеется. Мисс Уайд была медсестрой в клинике Св. Натаниэля, в Лондоне, где я был одним из врачей. Когда я, после нескольких месяцев пребывания в Южной Африке, сел на корабль в Кейптауне, оказалось, что она направлялась тем же рейсом в Индию.

Это было только правдой — но не всей правдой. Говорить об остальном с теми, кто не знал историю Хильды, было невозможно.

— И чем же вы оба собираетесь заняться в Индии?

— Извините, леди Мидоукрофт, — сказал я строго, — я не спрашивал мисс Уайд относительно ее намерений. Если вы спросите у нее прямо, как сейчас спросили у меня, думаю, она вам ответит. Что касается меня, я просто путешествую ради развлечения. Мне хочется только познакомиться с Индией.

— Так вы не будете искать назначения?

— Ей-богу, Эмми, — с выражением досады на лице вмешался грубый йоркширец, — ты прямо устроила доктору Камберледжу перекрестный допрос!

Я выждал немного и ответил:

— Нет. Я в последнее время не практикую. Мне нужно осмотреться. Я, так сказать, наблюдаю мир — вот и все.

Это еще повысило мнение леди обо мне. Она была из тех людей, которые больше благоволят к праздным.

Она валялась день-деньской на палубных креслах, не беря даже книгу в руки; ее так и подмывало втянуть Хильду в разговор. Хильда сопротивлялась; она нашла в библиотеке книгу, которая сильно заинтересовала ее.

— Что вы там такое читаете, мисс Уайд? — нетерпеливо воззвала наконец леди Мидоукрофт. Она ужасно злилась, видя кого-то довольного и занятого, когда она сама пребывала в апатии.

— Чудесная книга! — ответила Хильда. — «Молитвенное колесо буддистов» Уильяма Симпсона.

Леди Мидоукрофт взяла томик у нее из рук и пролистала с несчастным видом.

— Выглядит ужасно скучно! — заметила она со слабой Улыбкой, возвращая книгу.

— Мне очень нравится, — откликнулась Хильда, любуясь иллюстрациями. — В ней многое объясняется. Рассказано, почему люди обходят трижды вокруг своего кресла перед игрой в карты и почему, когда освящают Церковь, епископ трижды обходит ее посолонь.

— Наш епископ — ужасно скучный старый джентльмен, — ответила леди Мидоукрофт, соскальзывая по касательной на другую тему, как свойственно таким женщинам. — Мой отец ужасно поссорился с ним из-за устава школ в Сент-Элфедже, в Миллингтоне.

— Да? — ответила Хильда, углубляясь в чтение. Леди Мидоукрофт заскучала и пригорюнилась. Ей и в голову не могло прийти, что через несколько недель она будет обязана своей жизнью этой самой скучной книжице и тому, что Хильда вычитала в ней.

В тот же день после обеда, когда мы любовались летучими рыбками, стоя у борта корабля, Хильда неожиданно сказала:

— Моя дуэнья — чрезвычайно нервная женщина.

— Нервная по какой причине?

— В основном ее беспокоят болезни. Ее темпераменту свойственно бояться болезней, и потому такие люди постоянно что-то подхватывают.

— Почему ты так думаешь?

— А ты не замечал, что она часто прячет свой большой палец в ладони — сжимает кулак, особенно когда при ней рассказывают что-нибудь пугающее? Если беседа касается малярии или чего-то в том же роде, она мгновенно подгибает палец и судорожно стискивает кулак. При этом у нее еще и лицо передергивается. Я знаю, что это означает. Она смертельно боится тропических болезней, хотя вслух об этом никогда не говорит.

— И этот страх, по-твоему, так важен?

— Конечно. Я рассчитываю на него как на главное средство уловить и удержать ее.

— Каким это образом?

Она покачала головой, поддразнивая меня.

— Поживем — увидим. Ты — доктор, я — опытная медсестра. Предсказываю, что не пройдет и двадцати четырех часов, как она призовет нас на помощь. Она обязательно это сделает теперь, зная, что ты — племянник леди Теппинг, а я знакома с кем-то из Лучших Людей.

В тот вечер, около десяти часов, сэр Айвор подошел ко мне в курительной комнате с деланой беззаботностью. Взяв меня под локоть, он с таинственным видом отошел со мною в сторону. В комнате, среди прочих, находился и корабельный врач; он тихо играл в покер с пассажирами.

— Простите, доктор Камберледж, — начал промышленник, понизив голос, — не могли бы вы выйти со мною на минутку? У меня к вам поручение от леди Мидоукрофт.

Я вышел следом за ним на палубу.

— Это совершенно невозможно, дорогой сэр, — сказал я, сурово покачав головою, поскольку суть поручения отгадал сразу. — Я не могу просто пойти и осмотреть леди Мидоукрофт. Вы же знаете, медицинская этика — строго соблюдаемое и спасительное правило нашей профессии!

— Почему же? — спросил он удивленно.

— На корабле имеется хирург, — объяснил я как можно жестче. — Он — высококвалифицированный джентльмен, очень способный, и вашей жене следовало бы отнестись к нему с полным доверием. Я рассматриваю Данное судно как практику доктора Бойела, а всех, кто находится на борту, — как его пациентов.

Лицо сэра Айвора погрустнело.

— Но леди Мидоукрофт плохо себя чувствует, — ответил он с самым жалким видом, — и она… терпеть не может здешнего доктора. Такой, знаете ли, мужлан! Леди раздражает его громкий голос. Вы должны были уже заметить, что моя жена — леди с чрезвычайно деликатной нервной организацией. — Он поколебался, широко улыбнулся и пустил в ход козырную карту: — Ей неприятно, когда ее курирует человек, которого не назовешь джентльменом.

— Если джентльмен является также медиком, — ответил я, — его долг относительно собратьев по профессии, конечно же, не позволит вмешаться в их сферу деятельности или незаслуженно оскорбить кого-то из них, откровенно показывая, что его предпочли им.

— Значит, вы отказываетесь? — спросил он грустно, отступая. Очевидно, он боялся этой маленькой и властной женщины.

Я сделал небольшую уступку.

— Приду к вам через двадцать минут, — пообещал я важно, — но не теперь, чтобы не потревожить коллегу, — и посмотрю, что там такое с леди Мидоукрофт, в порядке простой беседы. Если я сочту, что ее случай требует лечения, я извещу об этом доктора Бойела.

Произнеся приговор, я вернулся в курительную комнату и взялся читать роман.

Двадцать минут спустя я уже стучался в дверь личной каюты леди, готовый продемонстрировать в полном объеме свое умение обращаться с больными. Как я и подозревал, у нее разыгрались нервы, ничего более; одной моей улыбки хватило, чтобы утешить ее. Помня наблюдение Хильды, я заметил, что сперва, пока я расспрашивал ее, она действительно то и дело зажимала в кулачок большой палец; но постепенно, под влиянием моего успокоительного голоса, расслабилась. Меня осыпали благодарностями, притом вполне искренними.

На следующий день, на палубе, она была весьма общительна. Я узнал, что первый этап их поездки будет развлекательным, но потом им предстоит отправиться на границу с Тибетом, где сэр Айвор по контракту строит железную дорогу, в совсем диком краю. Тигры? Туземцы? О, все это ей было нипочем. Но ей говорили, что в тамошних местах… Как там оно называется? Кажется, Тераи…[55]Так вот, там ужасно нездоровый климат. Там такая лихорадка — было такое слово… Ах, да, «эндемичная» — «о, благодарю вас, доктор Камберледж!» Она ненавидела даже само название лихорадки.