Каменный убийца - Луиз Пенни

– Эти узы мрачные? – спросил Гамаш.

– Для кого как, – ответил Финни, продолжая смотреть туда, где исчезло полотенце.

Удочка рыбака внезапно выгнулась дугой, и лодка чуть накренилась, когда рыбак удивленно наклонился на своем сиденье и начал крутить ручку спиннинга. Леска протестовала, издавая визжащий звук.

Гамаш и Финни наблюдали, посылая рыбе мысленный сигнал: дерни головой в нужную сторону, сорвись с крюка, вонзившегося в твой рот.

– Вы хорошо знали Чарльза Морроу?

– Он был моим лучшим другом, – сообщил Финни, неохотно отрывая взгляд от рыбака, боровшегося с рыбой. – Мы вместе учились в школе. Есть люди, с которыми теряешь связь, но у меня с Чарльзом сохранилась. Он был хорошим другом. Дружба для него имела значение.

– Каким он был?

– Сильный человек. Знал, чего хочет, и обычно добивался этого.

– А чего он хотел?

– Денег, власти, престижа. Ничего необычного. – Финни снова повернулся к рыбаку и его выгнутому удилищу. – Он много работал и создал сильную компанию. Вообще-то, если быть точным, возглавил семейную компанию. Это была небольшая, но уважаемая инвестиционная фирма. Но Чарльз сделал из нее нечто иное. Пооткрывал отделения по всей Канаде. Он был одержимым.

– Как она называлась, его фирма?

– «Морроу секьюритиз». Я помню, как-то раз он пришел на работу, смеясь, потому что маленький Питер спросил у него, где его пистолет. Он думал, что его отец работает охранником. И был очень разочарован, когда узнал, что это не так.

– И вы работали на него?

– Всю жизнь. В конечном счете он продал компанию.

– Почему не передал ее детям?

Впервые Берт Финни слегка поежился.

Рыбак перевешивался через борт лодки с сачком в руке, чтобы подхватить им рыбу.

– Полагаю, он хотел оставить им фирму, но не думал, что кто-то из них годится для роли управляющего. У Питера слишком сильное воображение, это убило бы его – так говорил Чарльз, хотя и считал, что Питер не прочь попробовать. Ему нравилась преданность этого сына, его готовность помогать. Он был очень добрым мальчиком, Чарльз это всегда говорил. Джулия уже уехала в Британскую Колумбию и собиралась выйти за Мартина. У Чарльза почти не было времени на мужа несчастной Джулии. И какой же оставался выбор? Мариана? Да, он думал, что со временем ей это будет по силам. Он всегда говорил, что из всех детей у нее лучший ум. Возможно, не лучшие мозги. Но ум – лучший. Однако она была занята – развлекалась.

– А Томас?

– Да, Томас. Чарльз считал, что он умный и осторожный. Оба этих качества важны.

– Но?..

– Но он считал, что парню чего-то не хватает.

– Чего?

– Сострадания.

Гамаш удивился:

– Сострадание, мне кажется, не самое важное качество, какое требуется от управленца.

– От управленца – да, но от сына – дело другое. Чарльз не хотел такой близости с Томасом.

Гамаш кивнул. Наконец-то ему удалось выудить это из Финни, но, может быть, старик этого и хотел от Гамаша – чтобы тот задал ему такие вопросы? Не по этой ли причине Финни и пришел сюда? Чтобы навести мысли старшего инспектора на Томаса?

– Когда умер Чарльз Морроу?

– Восемнадцать лет назад. Я был при нем. Когда мы доставили его в больницу, он был уже мертв. Инфаркт.

– И вы женились на его жене.

Гамаш хотел, чтобы это прозвучало нейтрально. Не как обвинение. Это и не было обвинением – обычной констатацией. Но еще он знал, что виноватый ум – плохой фильтр, он слышит и то, что не было сказано.

– Да. Я любил ее всю жизнь.

Они оба смотрели на рыбака, у которого в сачке что-то извивалось. Оно было увесистым и поблескивало. Наконец рыбак осторожно вытащил крючок изо рта рыбы и поднял ее за хвост.

Гамаш улыбнулся. Человек, живущий по другую сторону озера, собирался отпустить рыбу. Блеснула серебристая чешуя, и голова рыбы с силой ударилась о борт лодки.

Рыбак убил ее.

Арман Гамаш оставил Берта Финни на пристани в кресле-лежаке. Выйдя на лужок, старший инспектор оглянулся – не появится ли скачущий ребенок. Но вокруг царили тишина и спокойствие.

Его часы показывали половину восьмого. Возможно, Бин уже в «Усадьбе»?

Гамаш и поднялся в такую рань: чтобы выяснить, почему Бин поднимается так рано. Но он потерял ребенка из виду, предпочтя разговор с Финни. Правильное ли это было решение?

Гамаш повернулся спиной к гостинице и пошел по тропинке, которая петляла, то уходя в лес, то снова появляясь на полосе вдоль берега озера. Было тепло, и Гамаш даже без прогнозов метрдотеля знал, что будет жарко. Не удушающе жарко и влажно, как до грозы, но все-таки жарко. Озеро сверкало на солнце, ослепляя Гамаша, если он слишком долго вглядывался в воду.

– Мечтай, мечтай, – пропел тоненький голос в лесу.

Гамаш посмотрел в ту сторону пристальнее, приспосабливая взгляд к относительным сумеркам лиственного леса.

– Мечтай, мечтай…

Ломкий голос достиг высоты, на которой почти срывался на визг. Гамаш сошел с тропинки, ступая по корням и неустойчивым камням. Несколько раз он чуть не подвернул ногу. Но продолжал идти в направлении голоса, обходя живые деревья, перебираясь через упавшие. Вскоре он оказался на полянке. Его взгляду предстало поразительное зрелище.

В гуще леса оказалась расчищенная круглая площадка, засаженная жимолостью и клевером. Гамаш удивился, как это он не обнаружил полянку раньше, – один запах должен был привлечь его сюда. Здесь стоял сладкий, почти приторный аромат. Вывести сюда старшего инспектора могло и другое чувство – слух.

Над полянкой стоял гул. Гамаш пригляделся и увидел, что крохотные, яркие, изящные цветочки покачиваются. Полянка кишела пчелами. Пчелы залетали в бутоны, вылетали из них, описывали круги вокруг ароматных цветов.

– Мечтай, – пропел голос с другой стороны поляны.

Гамаш решил не выдавать своего присутствия и пошел по краю полянки. Тут он увидел, что в ее центре стоят с полдюжины деревянных ящиков.

Ульи. Пчелы вылетели на завтрак. У «Охотничьей усадьбы» была собственная пасека.

Пройдя половину круга, он повернулся спиной к тысячам пчел и еще раз вгляделся в лесную чащу. Там, среди стволов, он увидел мелькание чего-то цветастого. Потом мелькание прекратилось.

Гамаш напрямую ринулся через лес и вскоре оказался в нескольких ярдах от ребенка, который стоял расставив ноги, словно врос в землю: колени чуть согнуты, голова откинута назад, руки сцеплены впереди, словно держат что-то.

По его лицу гуляла улыбка. Точнее, на лице сияла улыбка.