Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

Андреа так и сделала. На ломаном итальянском она сообщила о своих пожеланиях, а также анкетные данные. Девушка проверила ее аккредитацию и внесла номер мобильного телефона в электронную записную книжку.

— Устройство подключено к главному серверу, — обронила она с утомленной улыбкой, явно гордясь продвинутыми технологиями. — На каком языке вы предпочитаете получать сообщения из Ватикана?

— На испанском.

— На испанском классическом или на диалекте одной из испаноязычных стран?

— На староиспанском, — брякнула уроженка Кастилии.

— Scisi[79]? — переспросила та на безупречном (и таком надменном) итальянском.

— Простите. На классическом, пожалуйста.

— Минут через пятнадцать вас подключат к рассылке. Мне нужно только, чтобы вы поставили подпись на бланке, если вы не против, уполномочив нас направлять вам информацию.

Журналистка кое-как, не глядя, подписала бланк, который девушка извлекла из папки, и распрощалась, рассыпаясь в благодарностях.

Вернувшись на прежнюю позицию, Андреа собралась еще почитать информацию о Балсельсе, но как раз в это время рокот голосов возвестил о прибытии пресс-секретаря. Она нацелила внимание на главный вход, однако испанец воспользовался маленькой дверкой, укромно спрятавшейся за сценой, на которую он и поднялся. Как ни в чем не бывало он привычно принялся делать вид, что раскладывает по порядку бумаги, давая время операторам найти выигрышный ракурс для съемки, а журналистам — занять места в зале.

Андреа, проклиная свое невезение и энергично работая локтями, начала проталкиваться к сцене, где на кафедре терпеливо дожидался тишины официальный представитель Ватикана. Задача оказалась не из легких. И все же, пока коллеги рассаживались, Андреа сумела пробиться к сцене.

— Сеньор Балсельс, я Андреа Отеро из ежедневника «Глобо»! Я всю неделю безуспешно пыталась установить местонахождение…

— Позднее.

Пресс-секретарь даже не взглянул на нее!

— Но, сеньор Балсельс, вы просто не понимаете! Я обязана проверить информацию…

— Я сказал — позднее, сеньорита! Мы начинаем.

Андреа была ошеломлена. Он ни разу не повернул головы в ее сторону, и это взбесило ее больше всего. Она привыкла покорять мужчин ярким блеском голубых очей.

— Но, сеньор Балсельс, напоминаю: я представляю влиятельную испанскую газету… — Журналистка надеялась повысить свои шансы, упомянув, что работает в испанской прессе, но потерпела неудачу. Глава пресс-службы все же взглянул на нее, но его глаза источали арктический холод.

— Как, вы сказали, ваше имя?

— Андреа Отеро.

— Из какого издания?

— «Глобо».

— А где Палома?

Паломой звали специального корреспондента газеты в Ватикане. Ту самую, которая по воле случая на пару дней прилетела в Испанию и любезно разбилась на машине (не насмерть), чтобы уступить место Андреа. Плохо, что Балсельс спросил о ней, очень плохо!

— Ну… ее нет. У нее неприятности…

Балсельс нахмурил брови, как способен хмуриться, наверное, только старейший нумерарий Opus Dei. Андреа отступила на шаг, растерявшись.

— Девочка, посмотрите, сколько людей у вас за спиной, — сказал Балсельс, указывая на заполненные до отказа ряды кресел. — Это ваши коллеги из Си-эн-эн, Би-би-си, Рейтер и сотен других уважаемых компаний. Многие из них уже работали корреспондентами, аккредитованными в Ватикане, когда вас еще на свете не было. И все они ждут, когда я начну пресс-конференцию. Сделайте милость, займите свое место как можно скорее.

Андреа обратилась в бегство — с полыхающими щеками, сгорая от стыда. Репортеры в первом ряду саркастически ухмылялись. Многие выглядели старше треклятой колоннады Бернини! Протискиваясь в конец зала, где она оставила сумку с портативным компьютером, Андреа слышала, как Балсельс перешучивается с кем-то из этих мамонтов в первом ряду. Гулкие раскаты смеха — демонического хохота! — гремели у нее за спиной. Андреа ни секунды не сомневалась, что они потешаются над ней. Многие оборачивались ей вслед, и она побагровела до самых корней волос. Низко опустив голову и выпростав руки, она словно плыла по морю тел, пробираясь по тесному проходу к двери. Ей не стало легче, когда она наконец достигла цели, схватила компьютер и развернулась. Тогда она скользнула к двери. Девушка, оформлявшая подключение к СМС-рассылке, задержала ее, взяв за локоть, и вежливо предупредила:

— Не забывайте, если вы сейчас выйдете, вы не сможете вернуться обратно, пока не закончится пресс-конференция. Дверь запирается. Вы же знаете, таковы правила.

«Ну театр, — усмехнулся Андреа, — настоящий театр!»

Рывком она высвободила руку из девичьих лапок и, не потрудившись ответить, выскочила вон. Дверь захлопнулась за спиной с глухим стуком, который, конечно, не избавил ее от чувства стыда, но все же на душе посветлело. Ей отчаянно хотелось курить, и она судорожно зашарила по карманам элегантной куртки в поисках сигарет. Рука нащупала упаковку с мятными пастилками, служившими ей успокоительным средством взамен привычного табака. Она вспомнила, что неделю назад решила отказаться от пагубной привычки.

«Чертовски не вовремя».

Она вынула коробочку мятных пастилок и взяла сразу три. На вкус они напоминали блевотину, но по крайней мере во рту что-то было. Впрочем, от никотиновой ломки леденцы помогали мало.

В будущем Андреа Отеро часто будет вспоминать этот судьбоносный миг: как она стояла под дверью зала прессы, прислонившись к косяку, героически пыталась успокоиться и ругала себя последними словами — за глупость и за то, что стушевалась, как девчонка.

Но важность момента заключалась вовсе не в ее жалких воспоминаниях; он был примечателен тем, что явился первым звеном в цепи необычайных и знаменательных событий. Она задержалась — и в результате сделала страшное открытие, в буквальном смысле едва не убившее ее, что, в свою очередь, привело к знакомству с человеком, изменившим всю ее жизнь. А задержалась Андреа по весьма прозаической причине: она решила уйти отсюда сразу после того, как растворятся во рту леденцы. Просто чтобы слегка привести нервы в порядок. Сколько нужно времени, чтобы рассосался мятный леденец? Немного. Для Андреа, однако, оно тянулось целую вечность, поскольку каждой клеточкой своего организма она рвалась обратно в отель, чтобы поскорее зарыться с головой в одеяло. Но ей претило бежать, трусливо поджав хвост, и она нарочно тянула время, чтобы сохранить хоть капельку самоуважения.

Три мятные пастилки в корне изменили ее судьбу (и, весьма вероятно, историю восточного мира, хотя наверняка это узнать невозможно). Сработало простое правило: оказаться в нужном месте в нужное время.

От ментолового леденца оставалось всего ничего — тоненькая иголочка на языке, когда из-за угла появился посыльный. Он был одет в оранжевую униформу — комбинезон и кепку, держал в руке сумку и очень спешил. Посыльный устремился прямиком к Андреа: