Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

«Позвольте представить кардинала Робайру, который трепещет от ужаса. Его душа исполнена света. Настала пора вернуть светоч Создателю».

На этот раз Паола не выдержала и отвела взор. Камера равнодушно снимала, как нож вырезал глазные яблоки из глазниц Робайры. Одинокая капля крови брызнула на объектив. Страшнее зрелища инспектор еще не видела. Молодой женщине стало дурно, ее желудок взбунтовался. Картинка опять сменилась, и на экране возникло то, чего Паола боялась больше всего.

«А вот младший инспектор Понтьеро, верный последователь Рыбака. Ему поручили выследить меня, но бесполезно человеку мериться силами с Князем Тьмы. Теперь младший инспектор истекает кровью».

Понтьеро смотрел прямо в камеру с обезображенным до неузнаваемости лицом, но не сломленный. Он молчал, стиснув зубы, но глаза его сверкали яростью. Нож перерезал ему горло плавно, медленно, и Паола снова отвернулась.

«Кардинал Кардозу, опора всех обездоленных земли, ничтожных и отверженных. Его любовь к ближним на вкус моего Господина хуже гнилой бараньей требухи. Он тоже мертв».

Позвольте, сценарий явно менялся на ходу. Вместо кинохроники зрителям показали фотографии Кардозу на одре скорби. Всего преступник предъявил три снимка. Цвета на фото были удручающе блеклыми, с зеленоватым оттенком. Кровь казалась неестественно темной. Демонстрация фотографий заняла секунд пятнадцать — по пять на каждую.

«Ныне я намерен убить еще одного святого, благочестивейшего из благочестивых. Найдутся дерзкие люди, кто осмелится мне помешать. Но они разделят печальную участь тех, кто умер на ваших глазах. Церковь трусливо скрывает от вас их смерть. Так дальше продолжаться не может. Спокойной ночи, граждане мира».

С жужжанием диск остановился, и Бои выключил телевизор. Паола была белее мела. Фаулер в бешенстве сжимал челюсти. Несколько минут все молчали. После беспредельной жестокости увиденных сцен требовалось время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Паола, на которую кровавая вакханалия произвела наибольшее впечатление, тем не менее заговорила первой:

— Фотографии. Почему фотографии? Почему не видео?

— Потому что он не мог снимать, — ответил Фаулер. — В Доме Святой Марфы не работают камеры и любая аппаратура «сложнее электрической лампочки», как сообщил нам Данте.

— И Кароский об этом знал.

— Что за бред он нес насчет дьявольского наущения?

У Диканти снова возникло знакомое ощущение какой-то неправильности. Отдельные части головоломки явно не стыковались между собой, картинки не получалось: где-то скрывался подвох. Видеозапись пробудила в ней уснувшие до поры смутные подозрения и наводила на разнообразные размышления. Паоле было необходимо как следует выспаться и отдохнуть, а затем спокойно посидеть и подумать. Речи Кароского, Улики, оставленные на трупах, все вместе указывало в одном направлении. И если ей удастся ухватить за кончик нити, она сумеет размотать клубок. Пока им катастрофически не хватало времени.

«И конечно, черта с два я высплюсь».

— Фиглярство и драматические бредни Кароского о дьявольских кознях волнуют меня в последнюю очередь, — подчеркнул Бои, предвосхитив ход мыслей Паолы. — Намного важнее, что он бросает нам вызов, подначивая задержать до того, как он прикончит очередного кардинала. А время идет.

— А что мы можем сделать? — спросил Фаулер. — На похоронах Иоанна Павла II он никак себя не проявил. В настоящий момент кардиналы защищены надежнее некуда. Входы и выходы Дома Святой Марфы крепко-накрепко перекрыты, равно как и во всем Ватикане.

Диканти прикусила губу. Она устала играть по правилам, навязанным свихнувшимся психопатом. Но Кароский совершил еще одну ошибку: оставил зацепку, которая может навести их на след.

— Кто принес бандероль, директор?

— Я поручил мальчикам отследить ее путь. Заказное письмо пришло через бюро почтовой доставки. Агентство называется «Тевере экспресс», местная фирма, обслуживающая Ватикан. Нам не удалось поговорить с начальником службы доставки, но внешние камеры зафиксировали номерной знак мотоцикла курьера. Номер зарегистрирован на Джузеппе Бастину, сорока трех лет. Он живет в районе Кастро Преторио на виа Палестра.

— У него есть телефон?

— Номер телефона не фигурирует в реестрах дорожной полиции, и в телефонной справочной нет телефонов на его имя.

— Возможно, он зарегистрирован на имя жены, — предположил Фаулер.

— Возможно. Пока это наш единственный шанс, так что придется прогуляться. Вы идете, святой отец?

— После вас, dottora.

02.12

— Дузеппе Бастина?

— Да, это я, — ответил посыльный. Он представлял собой комичную фигуру в кальсонах и с ребенком месяцев девяти-десяти на руках. Была глубокая ночь, и неудивительно, что детективы своим звонком разбудили малыша.

— Я ispettora Паола Диканти, а это — отец Фаулер. Не волнуйтесь, к вам лично никаких претензий нет, и с вашими родственниками тоже ничего не случилось. Мы только хотим задать вам несколько вопросов, которые не терпят отлагательства.

Они стояли на лестничной площадке скромного, но очень ухоженного дома. Постеленный у двери квартиры пушистый коврик с улыбающейся лягушкой приветствовал гостей. Паола догадывалась, что их-то вряд ли встретят с распростертыми объятиями, и не ошиблась. Бастина, естественно, был весьма недоволен их появлением.

— А до утра подождать нельзя? Малышу пора кушать, у него режим, знаете ли.

Паола и Фаулер синхронно покачали головами.

— Мы задержим вас всего на минуту, синьор. Видите ли, вы сегодня днем выполнили заказ. Доставили конверт на виа Ламармора. Помните?

— Конечно, помню. Вы что думаете? Память у меня отличная, — ответствовал курьер, постучав себя указательным пальцем правой руки по виску. Левая по-прежнему была занята ребенком. Мальчик, к счастью, не плакал.

— Вы можете рассказать, где получили конверт? Это очень важно, мы расследуем убийство.

— В агентство позвонили, как обычно. Меня попросили зайти на почтамт в Ватикане, где на столе дежурного будут лежать конверты.

Паола изумилась.

— Несколько конвертов?

— Да, всего их было двенадцать. Клиент попросил доставить первые десять в зал прессы Ватикана. Следующий — в контору Corpo di Vigilanza и последний — вам.

— Значит, вам лично в руки конверты не передавали? Вы их просто забрали? — спросил Фаулер, не скрывая досады.

— Да, в это время на почтамте уже никого нет, но входную дверь не закрывают до девяти. На случай если кому-то понадобится бросить письмо в международный почтовый ящик.

— А как произвели оплату?

— На стопке конвертов лежал еще один, поменьше. В нем находилась сумма в триста семьдесят евро, триста шестьдесят евро — оплата срочных услуг и десять — на чай.