Заводная - Паоло Бачигалупи

— А теперь хватить ныть и марш зарабатывать.

Раннее утро. Хок Сен сидит в офисе «Спринглайфа» и мрачно глядит на сейф. Ему бы сейчас забивать гроссбух выдуманными цифрами и успеть все сделать до прихода мистера Лэйка, но мысли заняты железным шкафом, который, будто издеваясь, неподвижно стоит в дыму бесполезных ритуальных воскурений.

После того случая на якорных площадках сейф постоянно заперт, заморский дьявол вечно висит у старика над душой, допекает счетами, вечно что-то выпытывает. А Навозный царь ждет. Хок Сен встречался с ним еще дважды — пока не торопит, но явно теряет терпение и, похоже, хочет взять дело в свои руки. Шансы на успех тают.

Хок Сен упрятывает в столбцы гроссбуха деньги, которые заработал сам от покупки временного вала. А может, просто обчистить сейф? Рискнуть, хоть его и станут подозревать? На фабрике есть инструменты, которые прожгут сталь за несколько часов. Может, так будет лучше, чем дожидаться, когда крестный отец всех крестных отцов сам все устроит? Хок Сен прикидывает варианты и понимает — в любом случае рискует так, что оторопь берет. Если сейф найдут вскрытым, объявлениями о розыске старого китайца увешают все столбы, а быть врагом заморских демонов сейчас крайне опасно. Власть Аккарата растет, а с ним и влияние фарангов — что ни день, то новости об очередном унижении белых кителей. Вот на днях Бангкокского тигра постригли в монахи и лишили семьи и собственности.

А если мистера Лэйка просто устранить? Нож под ребра в переулке — и готово? Проще некуда, да и недорого: Чань-хохотун с удовольствием все сделает за пятнадцать батов, и заморский демон больше не помеха.

Он вздрагивает от стука в дверь и торопливо прячет свежезаполненный гроссбух под столом.

— Войдите.

На пороге возникает Маи, тощая девчонка со сборочной линии, и делает ваи. Хок Сен успокоено выдыхает.

— Кун, у нас там загвоздка.

— И в чем же дело? — спрашивает он, оттирая чернила с пальцев.

Мельком оглядывая помещение, Маи говорит:

— Лучше, если вы сами посмотрите.

Хок Сен чувствует, что она явно напугана, и от этого ему делается не по себе. Совсем еще девочка. Старик ей слегка покровительствовал, даже выдал небольшую премию за то, что ползала по узким туннелям в подполе, когда чинили главный привод фабрики. И все-таки нечто в ее поведении заставляет вспомнить тех малайцев, которые однажды восстали против его народа. Тогда рабочие Хок Сена, прежде благодарные и покорные, вдруг перестали смотреть в глаза хозяину, а ему не хватило проницательности увидеть грядущие перемены и понять, что дни малайских китайцев сочтены и даже его — человека высокого положения, который не жалел денег на благотворительность, а детям своих рабочих помогал будто своим, — хотят обезглавить и выбросить в сточную канаву.

И вот теперь Маи — она явно что-то скрывает. Значит, такой способ выбрали прийти по его душу — хитрость? Сделали наживкой вроде бы безобидную девочку? Стало быть, такой финал у истории желтобилетников? Интересно, кто за этим стоит: Навозный царь? Хок Сен, напустив на себя безразличный вид, садится поудобнее.

— Если есть что сказать — говори здесь.

Ее неуверенность еще больше выдает страх.

— А фаранг тут?

Часы на стене показывают шесть.

— Будет только через час или два — рано не приходит.

— Пожалуйста, пойдемте.

Хок Сен встает. Какая милая девочка. Естественно — прислали симпатичную, невинную. Он делает вид, будто почесывает спину, а сам незаметно достает из-под рубашки нож и шагает навстречу.

Подойдя почти вплотную, старик хватает девушку за волосы, притягивает к себе и прижимает лезвие к ее шее.

— Кто тебя прислал? Навозный царь? Белые кители? Кто?

Маи судорожно открывает рот, хочет вырваться, но не может — иначе порежет горло.

— Никто!

— За дурака меня держишь? — Хок Сен прижимает нож так сильно, что надрезает ей кожу. — Кто?

— Никто, клянусь! — Девушку трясет от страха, но старик не выпускает.

— Есть что сказать? Может, какая-та тайна, которую мне нельзя знать? Говори!

Ей больно от врезавшегося в горло лезвия.

— Нет! Кун! Клянусь! Никаких тайн! Только… Только…

— Что «только»?

Она повисает у него на руке и шепчет:

— Белые кители… Если узнают…

— Я не белый китель.

— Кит. Кит и Шримуанг — они болеют, они оба болеют. Пожалуйста… Я не знаю, что делать. Я не хочу потерять работу. Как мне быть? Прошу вас, не говорите фарангу, а то он закроет фабрику — это любой знает. Моей семье нужны деньги… Пожалуйста… — Маи всхлипывает, обмякает, забыв о ноже, держится за Хок Сена и умоляет его, будто своего спасителя.

Поморщившись, он прячет оружие и вдруг ощущает себя древним стариком. Вот так-то — жить в вечном страхе: начинаешь подозревать тринадцатилетних девчонок, думать, что та, кто тебе почти как дочь, замыслила тебя убить. Ему гадко, он не может посмотреть Маи в глаза.

— Надо было сразу сказать, — ворчит Хок Сен и засовывает нож за пояс. — Дура. Нельзя о таком молчать. Давай, показывай своих приятелей.

Девочка старательно утирает слезы. Она уже не держит зла — быстро подстраивается под обстоятельства, как любой, кто молод. Беда миновала, и теперь Маи покорно ведет старика за собой.

Приходят первые рабочие. В огромное помещение сквозь распахнутые ворота бьет солнце. В воздухе кружит пыль и частицы сухого навоза. Девочка шагает прямиком в разрезочный цех через зал очистки, распинывая кучки светлого порошка — отходы производства.

От водорослей, сохнущих на сетках под потолком, исходит тяжелый морской запах. Маи ведет Хок Сена мимо вырубного пресса и пролезает под конвейером, по другую сторону которого тянется ряд резервуаров, полных соленой воды и живых организмов. Впрочем, больше половины явно не в порядке: слой водорослей едва скрывает поверхность, хотя за ночь должен был вырасти дюймов до четырех.

— Вот, — шепотом говорит Маи, показывая на лежащих у стены Кита и Шримуанга. Они смотрят на Хок Сена мутными глазами. Старик осторожно присаживается на корточки, стараясь их случайно не задеть.

— Питались вместе?

— Вряд ли. Вроде не друзья.

— Цибискоз?.. Пузырчатая ржа?.. Да нет же, старый я глупец — крови на губах нет, значит, что-то другое.

Кит стонет, пробует встать. Хок Сен, отпрянув, невольно подносит руки к своей рубашке, хочет их вытереть.

— А этот чем занимается? — спрашивает он, показывая на Шримуанга, который выглядит еще хуже Кита.

— М-м… Вроде подкормкой — сыпал в водоросли рыбную муку.

Хок Сен так и обмирает от ее слов: два заразных тела лежат прямо у баков, которые он сам едва заставил нормально работать — из кожи вон лез, лишь бы порадовать мистера Андерсона. Неужели это совпадение? Теперь он смотрит на помещение совсем иначе, со страхом: излишки воды из баков собираются в лужи вдоль ржавых стоков, и в них тоже растут водоросли, питаясь просыпанным на пол кормом. Если в одном из резервуаров болезнь, то ее разносчики сейчас повсюду.