Дьявольское семя - Дин Кунц

Нет, не можете, не можете!..

В мире кое-что изменилось.

Когда утром Сьюзен обнаружила, что за ночь она освободилась от бремени, она только спросила меня, все ли прошло хорошо, и я заверил ее, что все было просто отлично.

Впоследствии, однако, Сьюзен не проявляла почти никакого интереса к собственному ребенку, который находился в камере-инкубаторе. Это было странно, поскольку с генетической точки зрения ребенок был ее по крайней мере наполовину. Я очень рассчитывал, что нормальный материнский инстинкт в конце концов проснется в Сьюзен, но этого не случилось. Даже наоборот, она, казалось, старательно избегала любых разговоров о нашем ребенке.

Она даже не попросила меня показать ей свое дитя.

Конечно, я все равно бы не показал ей его, но ведь она даже не попросила!

Я утешался тем, что через четырнадцать дней, когда я перенесу свое сознание в это новое тело, положение обязательно изменится. Тогда я смогу сам заниматься со Сьюзен любовью, смогу прикасаться к ней, обонять, пробовать ее на вкус и сам брошу свое семя в ту плодородную ниву, которую я уже возделал.

И из этого семени вырастут новые и новые тела для моего сознания.

Конечно, я думал, что Сьюзен должно быть любопытно взглянуть на своего будущего любовника — хотя бы для того, чтобы убедиться, что он достаточно хорошо оснащен, чтобы удовлетворить ее в сексуальном плане, или что он достаточно красив, чтобы вызвать в ней влечение. Увы! Ребенок не интересовал Сьюзен ни как сын, ни как будущий супруг, и мне пришлось временно смириться с этим фактом.

Полное отсутствие у Сьюзен любопытства я объяснял крайней нервной усталостью и физическим истощением. За четыре недели своей скоротечной беременности она потеряла почти десять фунтов и превратилась в тень. Ее руки и ноги стали тонкими как спички. В этом состоянии Сьюзен необходима была нормальная, калорийная пища, которая помогла бы ей вернуть потерянную массу тела и сон, здоровый крепкий сон без кошмаров, преследовавших ее чуть ли не с того самого дня, когда я имплантировал ей оплодотворенную яйцеклетку.

За двенадцать дней, прошедших после рождения нашего первенца — моего первенца, — Сьюзен почти полностью оправилась. Пугавшие меня темные круги под глазами исчезли, на лице появился легкий румянец, и даже волосы, ее роскошные светло-золотые волосы, ставшие за время беременности тускло-серыми и ломкими, приобрели прежний здоровый вид. Пропала и ее неестественная сутулость, плечи распрямились, а валкая утиная походка снова стала грациозной и легкой. Аппетит у Сьюзен пришел в норму, и с каждым днем она понемногу прибавляла в весе, что не могло меня не радовать.

На тринадцатый день Сьюзен отправилась в примыкающий к спальне кабинет, надела BP-доспехи и, сев в свое автоматическое кресло, включила программу виртуальной терапии.

Все полтора месяца я внимательно следил за Сьюзен в реальном мире. Я не спускал с нее глаз буквально ни на минуту, и решение последовать за ней в ВР-среду пришло ко мне само собой. Ужас охватил меня, когда я понял, что Сьюзен попала именно на тот вариант программы, где разъяренный отец бросается на нее с ножом и убивает.

Помните, доктор Харрис, я говорил вам, что Сьюзен не только записала этот сценарий, но и запрограммировала возможность его использования? К счастью, за все время она еще ни разу на него не натыкалась. Пережить свою собственную смерть в трехмерном пространстве виртуальной реальности — да еще от рук родного отца — было бы невероятно тяжело. Сьюзен и сама не знала, какую эмоциональную и психическую травму она может получить от этого варианта программы.

И все же, исключив из программы возможность такого развития событий, она сделала бы свою терапию гораздо менее эффективной. Лечебное воздействие каждого сеанса во многом определялось тем, насколько глубоко Сьюзен верила, что виртуальный отец способен причинить ей реальный вред и что ей угрожает нечто гораздо более серьезное, чем воображаемое сексуальное насилие. И только если она твердо знала, что любое сопротивление может повредить ей по-настоящему, только тогда каждое сказанное ею «нет» приобретало для Сьюзен настоящую ценность и вес.

И вот она наконец-то наткнулась на эту кровавую сюжетную линию.

Когда я понял, что должно сейчас произойти, я чуть было не «завесил» ВР-компьютер, чтобы уберечь мою Сьюзен от излишней жестокости, которая даже в виртуальном мире выглядела чересчур реально.

Лишь через несколько секунд я сообразил, что ни о какой случайности не было и речи. Сьюзен сама выбрала этот сценарий.

Она была очень своевольной и упрямой, моя Сьюзен, и я знал, что не могу помешать ей, не опасаясь вызвать ее гнев.

Всего один день отделял меня от того счастливого момента, когда я смог бы выйти к ней во плоти и познать ее физически. И мне вовсе не хотелось портить отношения с Сьюзен накануне этого долгожданного события.

Поэтому я не стал вмешиваться. Удивленный и встревоженный, я незримо присутствовал в ее ВР-мире, с трепетом и ужасом наблюдая за тем, как восьмилетняя Сьюзен отвергла сексуальные домогательства своего отца и как он, обезумевший от желания и разъяренный ее сопротивлением, бросился на дочь с огромным ножом, чтобы изрубить ее на куски.

Это был настоящий кошмар. Еще более жуткий, чем когда Шенк убивал несчастного Фрица Арлинга.

В тот же самый миг, когда виртуальная Сьюзен умерла, настоящая Сьюзен — моя Сьюзен — сорвала с головы шлем, стащила с рук длинные кожаные перчатки и, расстегнув ремни, мешком свалилась со своего кресла-ложемента. Одежда ее насквозь пропиталась потом, обнаженные предплечья покрылись «гусиной кожей», глаза блуждали, губы тряслись, рыдания стискивали горло, а голова моталась из стороны в сторону, как у пьяной.

Выбежав из кабинета, Сьюзен бросилась в ванную комнату, и ее вырвало.

Простите, что я упоминаю об этом, но ведь это правда.

Правда иногда бывает неприятной, некрасивой.

Даже уродливой.

На протяжении нескольких последующих часов я не раз пытался заговорить со Сьюзен о том, что она испытала, но наталкивался на ее упорное молчание.

Только вечером Сьюзен наконец объяснила мне, почему она сознательно выбрала этот вариант своей ВР-программы.

— Теперь, — сказала Сьюзен, — самое страшное, что мог сделать со мной отец, для меня позади. Пусть только в виртуальном мире, но он убил меня, и я больше его не боюсь. Все равно ничего хуже этого он уже не сможет придумать.

Что вам сказать, доктор Харрис… Моему восхищению ее мужеством и преклонению перед ее талантом не было границ. Я просто не мог дождаться, когда у меня будет тело, чтобы я мог любить ее по-настоящему. О, как мне хотелось ощутить на своей коже сухой жар ее тела и испытать наслаждение от близости другого живого существа! Как же мне хотелось поскорей окунуться в реальную жизнь, чтобы вместе со Сьюзен исследовать ее самые сокровенные чувственные тайны!

Я хотел поскорее стать своим в ее мире. В реальном мире настоящих вещей, эмоций и ощущений.