Новый Мир - Александр Столбиков

Флотское начальство наконец соизволило обратить внимание на делегацию.

— Надо же, кто к нам сюда пожаловал. — Голос генерал-майора был наполнен ядовитым сарказмом, субординацией и почтением и не пахло. — И где же ваше разрешение?

Поликарпов уже привычно протянул нужный листок с печатями.

— Вот он. Смотрите, все написано. И имейте в виду, в Москве я напишу вашему начальству об этом безобразии.

— Ваше право, — невозмутимо заметил Кудрявцев, разглядывая листок. — Удивлен, как вас вообще пропустили. Накажу все караулы, как есть сурово и беспощадно покараю. Где у вас особое разрешение на посещение объекта? — вопросил Кудрявцев, пряча в уголках рта ухмылку. Шумилин шкодно ухмыльнулся.

Поликарпов решил, что ослышался.

— Читайте внимательно.

— Читаю я как раз внимательно. А вы в курсе, что в свете недавних событий для прохода на наши базы нужно особое разрешение, заверенное лично наркомом? И его у вас нет. Так что это вам объясняться придется, как вы сюда попали.

Генерал попробовал изобразить на лице улыбку, большую похожую на оскал хищного зверя, готового вцепится в добычу, но Поликарпов не собирался сдаваться.

— В наркомате нам дали допуск на посещение всех объектов, утвержденных в списке. Включая этот, — решительно произнес он.

— Посмотрите на дату. Два дня назад порядок был изменен. И без дополнительной печати на базу вы не попадете.

— И где нам брать вашу печать?

Теперь оба моряка смотрели на авиаконструктора практически издевательски.

— В наркомате среднего судостроения. У товарища Самойлова.

По тону было ясно, что никакого разрешения там никто не даст.

Поликарпов уже понял, что этот раунд проиграл, оставалось только с достоинством отступить. С достоинством и максимальным ущербом для противника.

— Вся ваша бюрократическая волокита, Кудрявцев, подрывает военную мощь страны. Наши рабочие ночей не спят, чтобы дать вам, вам, заметьте, и вашим летчикам, новейшие самолеты. Самые лучшие палубные истребители в мире. А вы и ваши подчиненные ставите нам препоны. Можете сколько угодно играть в свои игры. Подписывайте заключение об испытаниях, и мы уходим.

Атмосфера в холле стала накаляться. Все собирающиеся офицеры, среди которых, судя по форме, было немало пилотов, внимательно прислушивались к разговору. Причем, что было неожиданно и непривычно, отношение к приезжим здесь было подчеркнуто отрицательным. «Вот окопались, ретрограды, — подумал Сузи. — Охота им на этажерках летать».

Судя по всему, Кудрявцева брошенные Поликарповым слова зацепили по-настоящему. Он как-то подобрался, пару раз глубоко вздохнул, поправил стеклышки очков на носу и только после этого продолжил разговор.

— Дайте ваш акт.

Быстро пробежав глазами, он вернул его и, явно сдерживаясь, ядовито поинтересовался:

— Вот скажите мне, Николай Николаевич… А с каких пор ваше ведомство так подходить к испытаниям стало? Где оценки строевых пилотов? Где оценка взлетно-посадочных характеристик и видимости из кабины?

— Они не включены в акт как несущественные.

Здесь Поликарпов, конечно, погорячился, он и сам это понял. Рубить так откровенно и сплеча категорически не следовало, здесь сказались неурядицы дня и простая человеческая обида. Но было уже поздно. Кудрявцев сжал кулаки, сдвинул брови, среди собравшихся пробежал возмущенный ропот.

— Несущественные, говорите? — приторно-сладким тоном начал Кудрявцев. — А знаете ли вы, товарищ заместитель народного комиссара, что на подготовку пилота палубной авиации требуется как минимум (слышите, как минимум) триста-триста пятьдесят часов налета, из них не менее ста пятидесяти — на истребителе! И каждый взлет-посадка с палубы — это риск навернуться за борт даже для опытного и бывалого. С вашими взлетно-посадочными мы без всякой войны потеряем больше пилотов от ваших машин, чем от англичан! Вы сначала самолеты научитесь строить такие, какие требуются, а не такие, какие получатся!

Теперь громко взропотали испытатели и конструкторы, Поликарпов был готов взорваться от возмущения. Но ему не дали.

— Знаете, Николай Николаевич, — заявил Кудрявцев, — раз уж вы так навязываете флоту свои разработки, не обессудьте. Не о чем нам с вами разговаривать. Эй, Говоров! Проводите товарищей к КПП!

Возмущенный Поликарпов только махнул рукой, видя, что спорить бесполезно. Стоявший рядом Сузи, помнивший мореманов еще с тридцатых, попробовал вмешаться. Он подобрался поближе и тихо спросил:

— Володь, ну зачем ты так?

Но тот лишь махнул рукой:

— Уйди лучше, не обостряй. Ребят спроси.

Разобиженные представители авиапрома в сопровождении хмурых матросов с винтовками пошли на выход.

Но, видимо, Кудрявцеву этого показалось мало. Осмотрев холл, он как будто только что заметил собравшихся.

— Так, молодежь. Что стоим, кого ждем? Или дел других нет, как лясы точить?

Собравшиеся сочли за благо рассосаться по коридорам и комнатам.

— Так, теперь ты, Шумилин. Пойдем, расскажешь мне про свои фокусы.

— Какие фокусы? — удивился каперанг.

— Сам знаешь, какие. Какого лешего ты этих на полигон пускал? Пошли. И постарайся, пока идем, придумать объяснение повесомей.

Глядя им вслед, дежурный лейтенант только покачал головой.

— Тащ лейтенант! А что было-то? — Дежурившие с ним матросы также находились в недоумении. Обычно спокойный и вежливый со всеми Кудрявцев был сам не похож на себя.

— Не знаю, ребята. Но лучше нам сегодня перед начальством не светиться. Поняли меня?

— Так точно, тащ лейтенант.

— Ну, тогда звони на КПП. Доложишь, как Говоров этих выведет…

Холодный ветер продувал до костей. Раны победителей болят меньше, вспомнил Поликарпов, залезая в машину, а побежденных даже погода не жалует. Настроение остальных варьировалось от возмущенного до подавленного. Сузи посмотрел в сторону КПП. Там курили двое знакомых пилотов. Как же их зовут? Вроде бы Павел и Виталий. Он махнул рукой, прося подождать, и подбежал к ним.

— Здорово, служба! Узнали?

— Здорово, коли не шутишь. Какими судьбами?

— Да новую машинку на показ к вашим привозил. Видели?

Пилоты помрачнели.

— Ты сам-то на ней летал?

— Летал, по-всякому.

— А на Сетке пробовал? В посадке на палубу потренировался?

— На Сетке не был.

— А ты попробуй. Расскажешь, если кости потом соберешь.

Сузи оглянулся и уже тише спросил.

— Ребята, что, правда, все так плохо?

— Правда. Ты по бетонке катался. На опытной машине, чистой, как слеза комсомолки. А у нас Сеня на днях хряснулся. Еле достали. Лежит теперь с переломами, морс по больницам пьет.