Новый Мир - Александр Столбиков

Рунге, несмотря на тяжелый характер, сугубо сухопутную специализацию и последствия ранения, отлично сошелся с палубными пилотами. После первых стычек на тему, что лучше, бомбометание с пикирования или бомбежка с горизонтали на уровне мачт плюс атака с эресами, он энергично предложил испытать теорию сугубой практикой. Палубники, не знавшие, что немцу заказано управлять чем-то быстрее велосипеда, бодро согласились. Поскольку у летчиков слова с делом не расходятся, компания немедленно отправилась на полигон. Там Рунге на новеньком Су-4, оснащенном тормозными решетками и автоматом пикирования, сумел положить пару бомб подряд в намалеванный на земле пятиметровый круг. Притихшие пилоты, глядя на порхающий в небе «сухарь», после приземления облепили машину, как муравьи, бросившись качать героя. Пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы не дать разорвать Рунге на сувениры. Теперь между отработкой взлетов-посадок на Сетке, первыми полетами с авианосцев, пилоты-бомбардировщики приступили к освоению нового для себя тактического приема — атаки с пикирования. То, что медицинский приговор строго-настрого запретил Гансу Ульриху и близко подходить к самолету, было быстро и дружно предано забвению — фокус, возможный только в то время и только в буйной и анархической компании пилотов-палубников.

Другой проблемой стал Гейдельберг. Старый служака, словно вышедший прямиком из времен Бисмарка, носивший форму, как прусский мундир, и, конечно же, с неизменным моноклем, он живо навел страх на береговые службы. Отвечающий за снабжение Балтийского флота контр-адмирал Хюппе, обычно важный от осознания собственных веса (о да, по весу он мог дать фору многим) и значимости, трясся от страха и на все лады умолял смежные службы скорее предоставить немцу два экземпляра новой станции орудийной наводки, по слухам только недавно скопированной у американцев.

Уже знакомый с Су-4 Гейдельберг в ультимативном тоне заявил, что его авиагруппа немедленно начнет летать на этих самолетах, высокомерно проигнорировав попытки Шумилина объяснить, что сейчас советский авиапром не гарантирует «сухари» даже для собственных авианосцев. Но наибольшее впечатление на него произвели «Яки». Всматриваясь через монокль в черную точку, выписывавшую в небе сложные кривые, он долго и напряженно думал, а после, ничуть не играя, прямо «на коленке» написал письма лично Шетцингу и командующему Революционным Флотом с требованием скопировать, купить или украсть русское чудо. Письма были немедленно отосланы с адъютантом в Марксштадт и Данциг.

Да, безусловно, Гейдельберг действительно был самой выдающейся достопримечательностью немецкой морской авиации. В остальном корабли и их команды особого впечатления не произвели. Немецкий надводный ВМФ страдал теми же болезнями, что и советский, — финансирование по остаточному принципу и общее пренебрежение к «второстепенному» роду вооруженных сил, только был в еще более запущенном состоянии. Сказывались страшное поражение от объединенного англо-американского флота у Гельголанда в конце мировой и общая ошибка выбора доктрины десятилетиям позже. Когда в тридцатых стало очевидно, что война на море по-прежнему вполне актуальна, немцы поставили на подплав. В итоге у них был лучший и самый многочисленный в мире подводный флот. А вот в морской авиации — устаревшие самолеты, явная нехватка зенитных орудий, пилоты, отобранные из тех, от кого отказались в люфтваффе. Теперь упущения прошлых лет приходилось исправлять аврально и общими усилиями.

В этих условиях поведение руководителей наркомата авиационной промышленности казалось откровенным свинством. Может быть, даже вредительством. Кудрявцев с отвращением посмотрел на портфель с документами, где лежал акт о приемке, вызвавший столько шума и сулящий еще немало проблем.

На перроне его уже ждали. Он понял это сразу, когда увидел старшего лейтенанта на платформе, согбенную позу и бегающий взгляд, которым старлей шарил по окнам вагона. Похоже, планы на день придется менять. Жаль. Очень жаль. Тяжело вздохнув, Кудрявцев взял портфель, чемодан с вещами и пошел на выход.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — Голос лейтенанта звенел, срываясь от волнения. — Прошу проехать со мной. Вас вызывает нарком.

Кудрявцев остановился, как бы раздумывая.

— Нарком, говоришь? Меня вообще-то в наркомате ВМФ ждут.

— Товарищ Самойлов сказал, чтобы вы, как появитесь, сразу направлялись к нему.

— Ну, раз Самойлов так сказал… — Генерал хмыкнул. — Держи чемодан, веди, куда тебе сказано.

Вручив вещи младшему по званию, он отправился по направлению к выходу. Напрягать младших было не в его привычках, но сказались недосып, тяжелый день и скверное настроение.

В наркомате среднего судостроения, как обычно, царило оживление и непонятная непосвященному чересполосица военно-морских, сухопутных и военно-воздушных мундиров, пиджаков представителей промышленности. Иногда попадались и строгие малиновые околыши представителей госбезопасности. Хотя, если присмотреться, народу в последнее время было больше, чем обычно.

Несмотря на протесты сопровождающего, Кудрявцев послал его доложить о своем прибытии, а сам направился в свой кабинет. «Интересно, — неожиданно подумалось ему, — а скучают ли кабинеты без хозяев? Если да, то мой должен чувствовать себя брошенным на произвол судьбы сиротинушкой».

Да, в своем кабинете Кудрявцев мог не появляться целыми месяцами. «Ладно, хоть паутины нет», — подумал он, глядя на пылинки на книжных полках.

Оставив вещи, он открыл портфель, вынул нужные бумаги, переложив их в отдельную папку, после чего закрыл скрипнувшую дверь на два оборота и направился к архиву. По дороге снова встретился прежний старлей, он что-то пытался объяснить про срочность и необходимость. Кудрявцев просто отмахнулся, пообещав посадить на гаупвахту не в меру инициативного служаку. «Развелось тут советчиков, — с досадой подумал он, получая в архиве затребованные документы. — Надо будет внушение сделать кадровикам. А заодно и непосредственному начальству. Будут артачится — вышлю их куда-нибудь в Норвегию. Пускай подумают, как Шпицберген у империалистов отвоевывать. Это им не в наркомате штаны просиживать».

Ни с того ни с сего вспомнился полковник, ведший морпехов в тот рейд у Нарвика. Вот у кого канцелярские грызуны не забаловали бы.

Несмотря на свой нынешний статус и положение в наркомате, Кудрявцев по-прежнему не любил чиновников. Понимал их необходимость, но все равно не любил. Следует признать, что эта точка зрения в известной степени была обоснованной.

Прошедшая неделя вызывала головную боль не только у командира авианосного флота, но и у его непосредственного начальника, на голову которого свалились все организационные мероприятия по подготовке флотов Нового Мира. Вообще-то формально Сталин назначил ответственным за подготовку Николая Герасимовича Кузнецова, на которого были завязаны все вопросы организации и снабжения. Но обязанности наркома ВМФ, а вместе с ними дела дальневосточные, Исакова с его Черноморским флотом, Каспийскую флотилию с уделяемым ею невиданным доселе вниманием никто с него не снимал. Поэтому основная нагрузка по сколачиванию флота обеспечения вторжения, а вместе с нею и ответственность ложились на плечи Самойлова. Теперь он тянул на себе взаимодействие наркоматов ВМФ, общение с немцами и авиаторами. При таком грузе ссора его ученика с Поликарповым была совершенно не в масть и не в жилу, отбирая ценное время и суля немалые неприятности.