Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин

Господи Боже всемогущий! Если сегодня у меня еще дно прояснение случится, выпученные от удивления глаза просто выпрыгнут из орбит!

На голограмме ничего не шевельнулось, не раздалось ни одного звука — но вдруг все вампиры вскинули головы к потолку в углу кухни, будто что-то там повисло сверху, угрожающее самому их существованию. И так оно и было: я видела это нечто, подобное дрожанию воздуха над костром.

— Уходим! — прошипела Разносчица Пиццы. — Все на выход! Быстро!

Они бросились бежать, подобно испуганным детям, и секунду спустя их не было — только шторы еще колыхались там, где они выбежали.

— Я ничего не вижу, — сказал Бергман.

И я пожалела его, потому что я-то видела. Моя душа поднялась из тела и вытянулась, коснулась парящей в воздухе души Мэтта — морская пена, отороченная темно-синим, живой самоцвет, вдруг разлетевшийся на части, как бедняга Чарли. Почти вся она улетела в ночь, но что-то осталось, ввернулось водоворотом в мою серебристо-красную суть и осталось там, ожидая меня и сливаясь со мной.

Из угла в потолке, где дрожал жар, спустился золотой свет, яркий, как метеор, и теплый, как меховые тапочки, принял меня в себя, обволакивая, придавая форму человека. Это мог быть кто-то из людей Дэвида — так он держался прямо, по-военному. Но он был нежен, как любовник, повернув мое тело так, что незрячие глаза смотрели прямо на него. Уложив мне руки на живот, он выправил искривленную шею, нагнулся, приложился губами, вдувая свое дыхание мне в рот. Потом отодвинулся и спросил:

— Каково твое желание, Жасмин?

Он увидел, как открылись у меня губы, услышал слово:

— Драться.

Он кивнул — дескать, этого я и ожидал. Потом коснулся моей шеи кончиками пальцев, наклонился ко мне и вдохнул в меня жизнь.

В моей жизни случались странные моменты. Однажды, когда мы с бабулей Мэй перед Рождеством поехали за покупками, я стояла перед витриной со свечами, думая, удастся ли мне у бабули выцыганить двадцать пять центов на резиновый шарик, как вдруг все свечи зажглись одновременно. Я обернулась и встретилась взглядом с мальчишкой моего возраста. Он дернул головой — и свечи снова погасли. Совершенно новаторский метод знакомиться с девушками. Надеюсь, он этому мальчику в жизни пригодился.

А один раз я работала над делом в союзе с ковеном ведьм, и они были так злы на наш объект, что прокляли его. Я не успела его ликвидировать, как он сломал ногу, оступившись на краю тротуара, отравился испорченным гамбургером и провалялся сутки в больнице с неукротимой тошнотой, застал жену со своим боссом и выломал себе передние зубы — тут ему помог пьяный официант, открывший шампанское прямо ему в лицо. В общем, я думаю, он был благодарен судьбе, когда наконец-то без всяких фокусов ему свалилось на голову нормальное тяжелое пианино.

Я видала экстрасенсов и заклинателей змей, серийных убийц и гениев. Но ничто и сравниться не может с тем ощущением, которое испытала я, наблюдая за оживлением самой себя. Как-то вдруг до самого сердца дошло понимание слова «жуть». Мне всегда казалось, что любое воскрешение — это величавое, сакральное событие. А сейчас у меня мелькнула мысль, что и Лазарь, быть может, так же вопил, как завопила голографическая я, когда душа камнем вернулась в тело, и то, что вообще не подлежит слому, стало срастаться.

Первый мой глубокий, свистящий и ухающий вдох напомнил вечерние пробуждения Вайля, от которых я тряслась крупной дрожью. Тот, кто вернул меня к жизни, посмотрел на меня странным взглядом, в котором смешались гордость и жалость, и показался мне очень-очень древним. Но еще до того, как я открыла глаза, его не стало.

Ничего совершенно не соображая, я оглядывалась мутными глазами. Первые движения были так беспорядочны, будто я грудной младенец, а не профессиональный истребитель вампиров. Невероятным усилием я встала на четвереньки — и тут увидела Мэтта. Душа, глядящая моими глазами, треснула, как грубо стиснутый фарфор.

Кассандра коснулась шара — и картина погасла, как раз когда началось мое настоящее падение. Я теперь помнила все. Как стояла на коленях, как выла, как ползала по полу в крови моих ребят, вопя о помощи, и медленно, медленно, сходила, сходила, сходила с ума.

Подняв голову, я посмотрела на Кассандру с глубокой благодарностью за то, что спасла меня от унижения — смотреть, как другие видят эту часть моего нисшествия в ад.

— Прости меня, — прошептала она, смахивая слезы, катящиеся по щекам. Она пыталась — и не могла — посмотреть мне в глаза. Быть может, боялась, что я обрушусь на гонца дурных вестей. Да, правда, мелькнула у меня такая мысль. Но очень быстро исчезла.

— Я не злюсь, Кассандра, — ответила я и постаралась объяснить: — Я всегда предпочитаю знать. Еще столько того, чего я не помню о той ночи, столько такого, что еще только нужно было понять. Теперь, кажется, я поняла.

— Да, но можешь ли поверить? — спросил Бергман. — Я только смотрел, и все равно не могу взять в толк, что ты…

Я наклонила голову набок.

— Что я живая? Или что я — нежить?

Вайль сочувственно стиснул мне плечо:

— Ты в хорошей компании.

В конце концов шок миновал, вытесненный настоятельной необходимостью спасти Коула и моим личным желанием превратить Айдина в пар. Вайль по-прежнему был сосредоточен на Ассане, как и следовало. И всех трех мы надеялись найти в «Альпийских лугах».

Все как-то незаметно разбрелись, оставив меня делать то, что я сочту нужным, поэтому я стала работать. Укладка снаряжения меня успокаивает больше чего бы то ни было. Знакомые движения по затверженному наизусть списку создают у меня ощущение… ощущение собственной реальности. Я немножко потянула время, пока чистила «Скорбь», проверяя, что она полностью заряжена и готова к стрельбе. Нашла карманы под игрушки Бергмана, которые я еще с собой не носила, и все прочее наше барахло разложила по местам. Несколько в большей степени пришла в себя, когда стукнулась головой о дверь фургона, загружая туда вещи, и наконец поняла, почему иногда надо человека ущипнуть, чтобы проснулся.

Бергмана мы оставили по горло в анализах крови, а Кассандру — по уши в каких-то затхлых древних книгах, привезенных ею с собой. Если дело обернется худшим образом — как это часто бывает, — она, быть может, сумеет разобраться, что делать с Тор-аль-Деган. Во всяком случае, она старается изо всех сил. Она покопалась в источниках, что-то нашла и стала шептать это в «Энкиклиос». Когда я грузилась в фургон, она еще не привела шарики в движение, но это, будем надеяться, всего лишь вопрос времени.

Оказавшись снова за рулем, я вывела фургон в поток машин и даже не обругала ни подрезавший меня красный «фольксваген», ни светло-синий «таурус», прилипший к моему заднему бамперу, как к маминой юбке. Когда он наконец отвернул в сторону, Вайль испустил вздох облегчения.

— Я боялся, что если он еще на дюйм подберется ближе, ты ударишь по тормозам.