Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин

Я хотела сказать что-то глупое вроде: «Она же у себя дома», но придержала язык. Вайль был прав.

— Я ей позвоню все же, — сказала я. — Чтобы была готова, когда мы подъедем.

— Насколько я понимаю, она уже знает.

Мыс Бергманом уже погрузили в фургон все, что можно было вывезти. «Мерседес» простоит здесь до конца недели, пока дилер его не заберет. Мы не то чтобы вырвались с парковки с визгом шин, но времени зря не теряли.

Бергман вел машину, а мы с Вайлем сидели на ведрах позади него, пристроив ноги между коробками и ящиками.

Ну и поскольку за рулем была не я, дорожная обстановка благоприятствовала.

— Я прошу прощения, — тихо прозвучал голос Вайля у меня над ухом. — Я знаю, как ты не любишь, когда тебе лезут в душу, но твои эмоции сейчас вылетают фейерверком. Ты имеешь сейчас полное право страшиться и тревожиться, но дать этим чувствам овладеть собой не можешь. Сегодня этого нельзя.

От возмущения мне захотелось дать ему пощечину, как будто я поп-дива, которой не принесли перед концертом затребованные пирожные с кремом. Я сделала глубокий вдох. Выдохнула. Вдохнула еще раз.

— Понятно, надо взять себя в руки. Понимаю. Сейчас.

Кассандра ждала нас у края тротуара перед своим магазином — две сумки в руках, две на тротуаре. Несмотря на все чудеса, что я в жизни видала, в чем-то я все же девушка со Среднего Запада, и сейчас я подумала: «Просто жуть». Но такую жуть я всей душой одобряю.

Бергман помог Кассандре загрузить вещи, поставив мне и Вайлю на колени по сумке. Остальные две она захватила особой, одну подложив под ноги, другую взяв на руки.

— Только не гони, — предупредила я Бергмана, когда он опять влез за руль. — Налетишь на бугорок на скорости больше шестидесяти — и выхлопная труба отвалится, как у детского конструктора.

— Знаю, знаю, я слишком перегрузил машину. Всегда у меня так.

Он был искренне сокрушен, и я сдала назад:

— Ты бы не привез все это, если бы оно тебе не было нужно.

— Вот за что я тебя люблю, Жас. Ты никогда не смеешься над моими тараканами.

— Показать бы тебе фильм о моем детстве — ты бы понял почему.

Он засмеялся — как человек, которого родственники тоже считали не совсем нормальным.

— Куда теперь?

Я посмотрела на Вайля:

— Бергман предлагает нам приют. Разрешает остаться на его территории, пока мы будем убирать за собой постель и ставить посуду в посудомойку.

— Прекрасно. Тогда, если не трудно, отвези нас туда. — Вайль обернулся к Кассандре: — Как приятно снова тебя видеть.

— Взаимно. — Она посмотрела на меня с улыбкой: — Здравствуй, Люсиль! Или лучше называть тебя Жас?

— А чем плоха Люсиль? Чем меньше ты обо мне знаешь, тем лучше.

— Но ведь именно поэтому я здесь.

— Правда?

Она выдержала мой взгляд — глаза у нее были как два колодца в сумерках. Я чуть не врубила ночное зрение, но не знала сама, хочется ли мне так ясно ее видеть.

— Когда мы пожали друг другу руки, очень сильным видением был Дэвид, — сказала она. — Но вкралось и другое, как тень, и я не могла понять, что оно значит. Поэтому после твоего ухода я проконсультировалась с «Энкиклиосом».

Вайль кивнул, будто знал, о чем идет речь, а меня это разозлило. А может быть, разозлило, что Кассандра так бесцеремонно сует свой нос мне в душу.

— А что такое «Энкиклиос»? — спросила я, да таким подозрительным тоном, что заработала от Бергмана одобрительный взгляд.

— Это нечто вроде метафизической библиотеки. — Кассандра сама не заметила, как перешла на менторский тон. — Она наполнена сведениями, которые ясновидцы нашептывали своим наследникам, чуть ли не от сотворения мира. Последние несколько поколений мы взяли на себя обязанность странствовать по миру, собирая и храня информацию, чтобы она не исчезла навеки.

— Мы? — переспросил Бергман. — Кто это — мы?

— Международная гильдия, к которой я принадлежу. Называется она «Сестры второго зрения».

— Никогда не слышал.

В его голосе звучали раздражение и нетерпение, и я эти чувства разделяла полностью.

— И не могли слышать, — дружелюбно согласилась Кассандра.

Я врубилась в разговор, пока Бергман не выступил с какой-нибудь теорией заговора, которой бы даже Джулия Робертс не поверила.

— И что ты в этой библиотеке нашла?

Она опустила голову, пряча от меня глаза. Ой, не нравится мне это.

— Я думаю, ты должна будешь сама посмотреть, когда приедем в безопасное место.

Я села ровно и вздохнула.

— Чего ты боишься? — тихо спросил меня на ухо Вайль, чтобы никто не слышал.

Я зашептала ему в ответ:

— Она мне сейчас расскажет, что отец у меня демон, а мамочка — гарпия. Откроет мне факт, что сама я монстр. Не думаю, что я этому удивлюсь, я это всегда на каком-то уровне знала. В конце концов, нужен определенный тип характера, чтобы стать ликвидатором. Понимаешь, просто не хочется слышать, как твои худшие черты будут подтверждены совещанием независимых судей.

Я ощутила его жест: он пожал плечами.

— Мне кажется, у тебя искаженная точка зрения. Но если даже принять ее, то разве так плохо быть монстром нашей породы? Посмотри, сколько зла мы с тобой предотвратили вместе. — Он убрал мне за ухо выбившуюся прядь. — Пока ты не развращаешь монахов и не пририсовываешь ресницы Венере Милосской, тебе, по моему скромному мнению, волноваться не о чем.

Волноваться не о чем. Не о чем… Не о чем… Не о чем…

Бергман остановился на круговой дорожке перед своим убежищем, и мы с Вайлем ахнули, глядя на открывшийся перед нами вид. Удачно освещенный низковаттными лампами и подсвеченный парой идеально размещенных прожекторов, двухэтажный прибрежный дом прекрасно смотрелся бы и на мысе Кейп-Код. Ландшафт, круговая веранда, плетеная мебель — как будто все из последнего номера «Лучших домов и садов».

— Вот это и есть твой дом? — спросила я.

— Да, а что?

Я подождала, пока он вышел и откатил боковую дверь фургона.

— Да нет, ничего, — ответила я, отдавая ему багаж Кассандры. — Просто такой… приятный. — Я вылезла, взяла какой-то ящик и пошла за Бергманом к дверям. — Я всегда себе представляла тебя в пещере. Или, в самом крайнем случае, в старом обветшалом особняке с мрачными ставнями, где подземных ходов больше, чем окон.

— Я предпочитаю более современные системы охраны.

Он поставил сумки на крыльцо, поднял дверной молоток в виде львиной головы и перебросил находящийся под ним выключатель. Молоток отъехал в сторону, открыв квадратное окошечко металла и электроники. Этот прибор тщательно изучил левый глаз Бергмана и решил, что данный объект прошел проверку. Дверь несколько раз щелкнула и затихла.