Турецкий марш - Александр Харников

– Эти проклятые поляки клевещут на меня! – заорал Каннинг. Но его схватили железные руки охранников и куда-то потащили.

Вдогонку Абдул-Меджид крикнул:

– В подвалы его! Если же ему удастся сбежать, то вам не сносить голов! И немедленно взять этого гнусного пса Замойского и всех, кто окажется в его доме!

28 (16) ноября 1854 года.

Амстердам, банк «Ротшильд и Компания».

Филонов Федор Ефремович, ставший на некоторое время опять сэром Теодором

Увидев мою банковскую книжку[93] и обозначенную в ней сумму, клерк изменился в лице и попросил меня пройти в отдельный кабинет, после чего с поклоном удалился. В кабинете на столе стояли бутылка вина и пара голландских румеров[94]. Я решил подождать с выпивкой, и минут через пять ко мне вошел человек в дорогом костюме, который с почтением произнес:

– Сэр Теодор, простите, что заставил вас ждать. Сейчас мы все сделаем. Только сначала попрошу вас показать какой-либо документ на ваше имя – знаете ли, мы всегда это требуем, когда клиент нам лично неизвестен.

– Конечно, – улыбнулся я и показал ему свой патент на титул баронета. Тот еще раз склонился передо мной и спросил, какую именно сумму я хотел бы получить.

– Тысячу американских долларов и двести гульденов, милейший. И еще. Где здесь можно приобрести бриллиант? Слыхал, что Голландия славится их огранкой.

– Именно так, сэр Теодор, именно так. Если вам нужны просто бриллианты без огранки, то рекомендую контору Мартина Костера. Он считается лучшим мастером-ювелиром. А если вы хотите чуть сэкономить денег, то попросите бриллианты не его работы, а одного из мастеров, работающих у него. К каждому такому изделию обязательно прилагается сертификат, в котором указаны цвет, чистота и размер.

– А у него можно купить, например, кольцо с бриллиантами? Или серьги?

– Тогда вам, пожалуй, лучше заглянуть в мастерскую майнхеера[95] Бонебаккера. Я дам вам письма и туда, и туда, и вам в обеих мастерских дадут значительную скидку, причем деньги можно будет снять прямо с вашего счета.

– Благодарю вас, майнхеер. Так я и сделаю. У вас, кстати, имеется офис в Америке?

– Увы, нет. Наш банк-корреспондент в Нью-Йорке – Манхеттенская банковская компания. Вообще-то тамошние банки банкротятся достаточно часто, но эта компания, по мнению нашего банка, наиболее стабильна. У них можно получить требуемую сумму с вашего счета в нашем банке, хотя они возьмут за эту услугу десять процентов. А вы что, собираетесь отправиться в Североамериканские Соединенные Штаты?

– Еще не знаю, – сказал я и отвел глаза. Похоже, мой собеседник купился. – А когда можно будет зайти к вам за деньгами?

– Вам их доставят завтра в девять часов утра, сэр Теодор. В какой гостинице вы остановились?

– «Дулен».

– Хороший выбор! Рекомендую вам ресторан «Хаасье Клаас», он недалеко от вашего отеля. До завтра, сэр Теодор! Вот, кстати, – и он написал несколько слов на двух визитных карточках, – это для Костера, а это – для Бонебаккера.

– Премного вам благодарен.

К Бонебаккеру мы с Катрионой сходили сразу после моего визита к Ротшильду, где я купил ей прекрасное кольцо с крупным бриллиантом чистой воды, обошедшееся мне в двести пятьдесят гульденов, или чуть больше двадцати фунтов стерлингов. Кроме того, мы приобрели витые золотые обручальные кольца за двадцать гульденов каждое. Измерив окружность наших пальцев, нам пообещали привезти все три кольца завтра с утра в отель.

За ужином Катриона неуверенным голосом сказала:

– Теодор, милый, знаешь, чего я боюсь больше всего? Что я вдруг проснусь – и окажусь снова в Лондоне, без гроша денег и, что самое страшное, без тебя.

Я улыбнулся и пробормотал ей что-то жизнеутверждающее. А перед моим внутренним взором прошли последние наши дни в Туманном Альбионе. На второе утро, после того как Пэдди отправился по своим делам, Игорь зашел ко мне и сказал:

– Все-таки вам лучше пока отбыть в неизвестном направлении. Точнее, в известном, но только нам. В Грейвзенде у Пэдди готовится к отплытию один из его кораблей, который уйдет двадцать шестого числа. А недалеко оттуда у нас есть явка, про которую даже Пэдди ничего не знает. Там вы и проведете пару дней, – а двадцать пятого ночью, если ничего не изменится, вас доставят на корабль.

На всякий случай Катриону переодели в костюм провинциальной дворянки, а меня – ее слуги. Игорь лично подстриг нас, чтобы мы соответствовали образу (как оказалось, его мама была мастером-парикмахером, и в лихие девяностые, когда он еще учился в школе, Игорь подрабатывал в ее салоне).

Мы пошли на прогулку в сад, куда через несколько минут и подъехал крытый кэб. Немногословный кэбби – похоже, это был один из людей сэра Гарольда – жестом пригласил нас сесть в него (я заметил, что пара сундуков уже лежали на специальной полке), после чего мы покатили куда-то вдаль, и часа через полтора нас выгрузили у небольшого домика прямо на берегу Темзы.

Хозяином его был старый моряк, постоянно дымивший трубкой. С нами он почти не общался, но кормил нас по английским стандартам довольно неплохо. А вечером двадцать пятого за нами пришла лодка, на которой мы пересекли Темзу и попали на борт «Зеленого попугая», небольшого, но, как оказалось, ладного и быстроходного кораблика.

Что на нем был за груз, не знаю, но ушли мы на рассвете. Я запомнил момент, когда мы отошли чуть дальше, – лондонский смог сменился вдруг ярким солнцем, а сама британская столица и ее пригороды казались покрытыми густой шапкой тумана, серого, с каким-то оранжевым оттенком.

Следующие полтора дня мы провели в море. Бедную Катриону немного укачало, но мне путь в ее каюту был заказан, чтобы не порочить честное имя девушки. Я настоял на том, чтобы ей приносили подносы с едой, от которой она, впрочем, каждый раз отказывалась. А вот чай она пила с большим удовольствием.

И вот, наконец, вечером второго дня капитан сообщил мне, чтобы мы собирались, хоть мы и были еще не в порту, а у какого-то берега. Вскоре за нами пришла шлюпка, доставившая нас и наш багаж в небольшую прибрежную деревушку, прямо к аккуратному кирпичному домику. И только теперь один из наших провожатых обратился ко мне по-русски:

– Федя, привет! Меня зовут Александр.

– Здравствуй! А куда мы теперь направляемся?

– В Амстердам. А через пару дней – дальше в Копенгаген и на родину.