Однажды вечером в Париже - Николя Барро

Взглянув на меня, она умоляющим жестом стиснула руки.

– Мой бог, да кто же остается со своей первой любовью? – Она покачала головой. – Я просто не поняла, насколько серьезно все это было для Мелани. Ей же только семнадцать исполнилось.

Солен помолчала, кусая губы.

– Однажды она застала нас. Это было ужасно. Самое страшное, что было в моей жизни. – Солен запнулась и довольно долго молчала, прежде чем продолжить. – Она застыла в дверях, очень бледная, и никто из нас троих не осмеливался заговорить. А потом она вдруг раскричалась. Это была настоящая истерика. «Солен, боже мой, как ты могла, ты же моя сестра! Что ты наделала! Ты же моя сестра!» Она все повторяла и повторяла эти слова. «Ты можешь получить кого захочешь! Зачем ты отняла у меня Виктора? Зачем?» А потом она произнесла те слова, которые по сей день иногда звучат у меня в ушах, и ее милый нежный голосок дрожал от ненависти: «Для тебя главное – получить, что ты хочешь, а больше тебя ничего не интересует! Видеть тебя больше не хочу, слышишь? Прочь с моих глаз!»

– Господи, как же это ужасно… – пробормотал я.

– Да. Именно ужасно, – сказала Солен. – В течение нескольких недель Мелани не сказала мне ни единого слова. Я просила у нее прощения, родители тоже пытались нас помирить, но даже когда я перед отлетом в Сан-Франциско зашла к ней в комнату попрощаться, – ни единого слова. Она сидела за письменным столом и даже не повернула головы. Она точно окаменела. Я ее предала, я нанесла ей глубочайшую рану. Она не смогла меня простить.

Я сидел, стиснув рукой подбородок, и, потрясенный, смотрел на белокурую женщину, с огромным трудом сохранявшую самообладание.

– А потом? Вы виделись с ней потом?

Солен кивнула:

– Мы виделись один-единственный раз. На похоронах родителей. Но встречи не получилось… – Она отставила стакан.

– Когда это было?

– Почти через три года после моего отъезда. В Калифорнии я к тому времени уже неплохо устроилась, получила первые большие роли. Успех пришел ко мне сам собой, и я была так счастлива, когда смогла наконец подарить родителям путешествие на Лазурный Берег. Я ведь рассказывала тебе об этом, когда мы гуляли по Вандомской площади, помнишь?

Я кивнул. Разве мог я забыть ту ночную прогулку?

– Родители погибли в автокатастрофе по дороге в Сен-Тропе. Оба умерли сразу. Мне сообщила сестра мамы, спасибо ей. Оба тела уже были доставлены в Париж. Я прилетела. Когда Мелани увидела меня на похоронах, она совершенно вышла из себя, закричала, что вот я отняла у нее любимого, а теперь и родителей отняла. И велела мне убираться, сказав, что я несу гибель всем, кто со мной рядом.

– Боже мой, но ведь это абсурд! – вскричал я, пораженный. – Здесь же нет твоей вины.

Солен смахнула слезы и посмотрела на меня несчастными глазами:

– Я только одного хотела: чтобы исполнилась заветная мечта папы и мамы.

– Солен, ты ни в чем не должна себя винить, – убежденно сказал я. – Во всяком случае в том, что касается родителей. Господи боже, это же трагическая случайность. Никто не виноват.

Солен кивнула, доставая платок:

– Вот и тетя Люси так сказала. Она позвонила мне и рассказала, что у Мелани случился нервный срыв. И что Мелани, конечно, не хотела ничего такого мне говорить. Через некоторое время я услышала, что она поселилась в Ле-Пульдю, где живет наша тетя Люси. Наверное, в Париже ей было невыносимо. Она ведь жила с родителями, когда случилось несчастье…

– А потом?

Солен развела руками:

– Ничего. С тех пор я больше не слышала о Мелани. Я честно подчинилась ее приказанию. Но никогда не переставала скучать по ней.

Солен отошла от трюмо и в изнеможении опустилась в кресло. По ее лицу видно было, до чего она взбудоражена.

– Афера с Виктором – позорная страница моей жизни, я не люблю об этом говорить. – Она на минуту закрыла лицо ладонями. Потом опустила руки и взглянула на меня. – Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было! Если бы я могла совершить чудо! Увы, это невозможно. Сколько раз я проклинала тот день, когда связалась с Виктором. А ведь надо было только сказать нет. Чего проще?.. – Она выпрямилась и сжала руки. – Поверь, Ален, если бы в моей власти было повернуть время вспять, я все исправила бы.

– А что же стало с этим Виктором? – спросил я.

– Не знаю. В Сан-Франциско я очень скоро потеряла его из виду. Да и сама там не задержалась надолго, поехала дальше. – Она поглаживала пальцами подлокотники кресла. – Роман с Виктором не имел для меня большого значения. Просто потянуло к нему.

– Так же, как ко мне?

Лицо Солен слегка порозовело.

– Да… Может быть. Ты мне нравишься. Ты сразу мне показался симпатичным, что же прикажешь делать? – Она подмигнула мне заплаканными глазами, стараясь разогнать мрачную, словно тень воронова крыла, атмосферу, повисшую в комнате. – И ты, конечно, сразу это заметил. Но на сей раз у меня явно нет шансов.

Она улыбнулась. И я улыбнулся. Потом опять заговорил серьезно:

– Ты мне тоже нравишься, Солен, даже очень. Еще вчера я тебе об этом сказал, на террасе Бобура. Тогда был чудесный момент, который я не забуду, как не забудешь его и ты.

– Но именно этот момент стал для тебя роковым.

Я кивнул и потер лоб.

– Мелани любит меня, я люблю Мелани, – сказал я горестно. – Я действительно люблю ее, как никого на свете. А она считает, что повторилось самое ужасное потрясение в ее жизни… эта мысль надрывает мне сердце. – Я посмотрел на Солен. – Почему ты раньше не сказала, что она твоя сестра?

Солен уставилась на меня в растерянности:

– Ален, мне это и в голову не приходило! Да как же я могла сообразить? На Вандомской площади ты сказал, что влюбился, но ты же не назвал имени. Потом налетели папарацци, потом посыпались все эти газетные статьи и фотографии, в это время твоя женщина в красном плаще исчезла. Но я же сначала вообще не знала, что она исчезла, а если бы и знала, то все равно я, конечно, не догадалась бы, что есть какая-то связь между нашим приездом в Париж и ее, то есть Мелани, исчезновением. Позднее Аллан мне сказал, что вы с ним разыскиваете его дочь Мелу. Вот тогда я в первый раз услышала это имя – Мелани. И да, признаюсь, когда выяснилось, что его дочь – это не твоя Мелани, у меня вдруг шевельнулось некое подозрение. Но ведь последнее, что я слышала о сестре, – что она живет в Бретани. Как же я могла предположить, что моя сестра и есть твоя Мелани? Совершенно невообразимо. Нет, ты подумай, какая идиотская случайность! После десятилетнего перерыва приезжаю в Париж, и тут, именно в это время, моя сестра влюбляется в человека, который мог бы понравиться и мне. – Она печально усмехнулась и вдруг схватила мою руку. – Ален, поверь, я ни о чем не подозревала! У меня и в мыслях не было водить тебя за нос. Только сегодня, когда ты рассказал об инициалах и о том, что в «Синема парадиз» она всегда садилась в семнадцатый ряд, я поняла, что это Мелани. Ты должен мне верить. – Голос ее звучал горестно.