Охота на орлов - Бен Кейн

Более обнадеживающие новости, быстро распространившиеся среди солдат, принесли вернувшиеся с юга разведчики-хавки. Две другие части армии Германика – одна под командой Цецины, вторая под началом легата Стертиния – уже соединились и находятся примерно в двадцати милях. Совместными усилиями они уже опустошили несколько германских деревень и убили сотни воинов. «Если дела и дальше так пойдут, – подумал Пизон, – появится шанс вернуться в Ветеру до сбора урожая».

Энтузиазма хватило ненадолго – Германик не собирался вести свою огромную армию в лагеря в ближайшее время. На то, чтобы преподать урок поднявшимся против Рима племенам – даже с учетом того, что легионы брали верх в каждой схватке, – требовалось время. «Пробудем здесь до осени, – сказал себе Пизон. – Придется привыкать».

Сакса дошел до последней строчки своей песенки, в которой герой – естественно, легионер – поставлен перед выбором: уйти на войну с товарищами или остаться с грудастой и благосклонной шлюхой. Понимая, что каждый солдат в радиусе пятидесяти шагов замер в ожидании, забыв про лопату и кирку – рискованный маневр, учитывая близость Тулла, – исполнитель взял паузу. И тут Пизон заметил самого центуриона, стоящего, подбоченясь, с непривычно широкой ухмылкой на лице – явным дозволением закончить песенку.

Сакса проревел последнюю строчку – не открыв при этом какой-то новой истины, но напомнив легионерам то, что они слышали тысячу раз: хороший трах незабываем, но заканчивается быстро, а вот друзья остаются навсегда, до самой смерти. Слушатели разразились благодарными криками.

– Надеюсь, он пришпилил ее как положено, прежде чем выйти за дверь, – подал голос Вителлий.

Шутка была старая, но успех имела всегда.

– Хорошо спел, Сакса, – сказал Тулл. – А теперь – за работу. Это всех касается, черви! – Он многозначительно постучал витисом по правому наголеннику; жест был понятен всем, и солдаты взялись за орудия.

Тулл прошел взглядом вдоль рва и тоже вернулся к привычному обходу.

За работой легионеры негромко переговаривались. Центурион разрешал это, но только при условии, что болтовня не мешает делу.

Пизон и его товарищи были ветеранами и в понукании не нуждались. Построить лагерь, возвести палатки – и сбросить наконец оружие и тяжеленные доспехи.

Ров закончили полностью, защитный вал – наполовину, когда Тулл приказал принести колышки и установить наверху частокол. На марше каждый уже приготовил по две деревяшки длиной в полруки. Вбитые в землю и связанные веревкой, они образовывали дополнительное препятствие на пути возможного противника.

Носить колышки куда как легче, чем трамбовать грунт на вершине вала, что вызывало порой соперничество между товарищами по палатке, которые откладывали кирки и мчались за деревяшками. В данном случае победителями забега оказались Пизон и Вителлий.

Тулл стоял неподалеку, так что Сакса, Метилий и остальные отправились на вал, бросая хмурые взгляды на удачливую парочку.

Набрав охапку колышков, Пизон шел по рву, когда со стороны легионеров из охранения шагах в двухстах пятидесяти от него донеслись звуки веселья. Накануне эти люди работали в лагере, а теперь, согласно очереди, охраняли работающих. Пизон бросил взгляд в сторону Тулла – прежде чем расслабиться, всегда стоит убедиться, что не получишь за это выговор. Действительно, центурион, внимание которого тоже привлекло веселье, уже выбрался изо рва и смотрел вдаль, пытаясь понять, что там происходит.

К этому времени его примеру последовали многие. Оказывается, в лагерь пришли два курьера. И, конечно, их прибытие уже породило массу слухов.

– Боги дали знак – победа придет к нам летом, – вещал кто-то. – Арминий мертв – зарезан своими.

– Ангриварии перешли на нашу сторону… или казуарии. А может, и те и другие.

Пизон невольно ухмыльнулся. Слухи нарастали и звучали все необычнее. «Если правда не откроется, – подумал он, – кто-нибудь объявит о присутствии среди нас Тиберия, приведенного самим Меркурием».

Легионер фыркнул. Боги никого не приводят, даже правителей империи. Императоры не посещали даже свои далекие провинции; с какой же стати им рисковать жизнью в варварских землях? Веселье, скорее всего, вызвано чем-то банальным. Может быть, в селении нашли сотню бочек германского пива…

А потом Пизон услышал слово «орел», и его сердце едва не остановилось, а взгляд метнулся в сторону Тулла. Утрата славного штандарта Восемнадцатого легиона стала для него тяжелейшим ударом. Вот и сейчас кровь отхлынула от лица центуриона. Пизон снова повернулся к вестникам, двум мужчинам на взмыленных конях. Они скакали прямиком к входу в лагерь.

У Пизона отвалилась челюсть, когда Тулл встал на пути гонцов, которым пришлось резко остановиться, чтобы не налететь на центуриона.

– С дороги! – крикнул первый всадник. – У нас важные новости для самого правителя.

Тулл как будто оглох. Не обращая внимания на протесты гонца, он взял в руки поводья.

– Какие новости?

Всадники переглянулись, потом первый пожал плечами:

– Господин, у бруктеров нашли орла.

День был теплый, и солнце припекало спину, но Пизон все равно поежился. Вокруг него уже перешептывались и возносили молитвы легионеры. Кто-то – Вителлий? – упал на колени.

– Из какого легиона? – строгим командирским голосом спросил Тулл.

– Из Девятнадцатого, господин.

Тулл выпустил поводья и отступил в сторону.

– Чудесная новость, – спокойно и негромко сказал он.

Недовольное лицо первого вестника немного смягчилось.

– Вы были в Семнадцатом или Восемнадцатом, господин?

Тулл вскинул голову, и в его глазах вспыхнула гордость.

– В Восемнадцатом.

– Отличный легион, – кивнул всадник. – Может, и его орла теперь найдем.

– Это лишь дело времени, – уверенно сказал центурион. Он сделал еще один шаг в сторону, пропуская гонцов, и повернулся к своим людям: – Слышали, братья? Один орел прилетел домой – скоро и два других вернутся. Рим покоряет!

– Рим покоряет! – донеслось с вала и изо рва.

Слезы радости побежали из глаз Пизона; он кричал и кричал, пока не охрип.

Прошло несколько дней. Тулл стоял под теплыми лучами предвечернего солнца недалеко от огромного командного шатра Германика. Распоряжение прибыть к командующему «как можно скорее» он получил совсем недавно, и у слуги центуриона, Амбиорикса, почти не оставалось времени, чтобы почистить шлем, фалеры и перевязь Тулла. Хотя они находились в полевых условиях, а не в казармах, соблюдение уставных требований никто не отменял.

Центурион окинул себя критическим взглядом и вздохнул. Старый Амбиорикс с его негнущимися пальцами неохотно выполнял обязанности, которые годами лежали на плечах Дегмара, и не успевал начищать снаряжение до парадного блеска, но теперь уже Тулл ничего не мог с этим поделать. Выбросив из головы мысль о состоянии доспехов, он снова задумался над тем, зачем мог понадобиться Германику.