Дом на краю ночи - Кэтрин Бэннер

На этих словах Агата-рыбачка фыркнула так, что брызги кофе разлетелись по всему столу.

– Ну что? – разозлился Бепе. – У нас же есть церковь, и святая, и руины, как в лучших местах! Есть на что поглазеть! Есть что купить! Все то, что они любят больше всего, эти туристы, – да видел я их в Сиракузе! Греческие развалины! Открытки! Маленькие модели Колизея! У нас есть город мертвых, разве нет? Это ведь ничем не хуже. Половина города уже зарабатывает деньги на этом открытии, сдавая свои дома археологам. Можно еще больше заработать! Если мы не станем коммунистами, давайте станем современными людьми и таким образом победим il conte.

– Я с тобой согласен, Бепе, – неожиданно сказал священник из своего угла. – Я думаю, ты прав. Гости должны приехать и увидеть прибрежные пещеры и Фестиваль святой Агаты. И наши дети должны учиться на материке. У нас должны быть средства, чтобы отправлять людей в больницу, если понадобится, – вы знаете, я давно об этом мечтаю. Il conte и его семья диктовали, чем нам тут заниматься. Если мы хотим жить в ногу со временем, мы должны сами об этом позаботиться.

– Мы может организовать комитет, – сказала Мария-Грация, оторвавшись от чистки кофемашины и сама не веря, что вмешивается в дискуссию. – Как Комитет святой Агаты, только для того, чтобы улучшить наш остров.

– Хорошая мысль, Мариуцца! – ухватился за ее предложение Бепе. – Это правильно, надо организовать комитет. Мы так и поступим.

– Опять втягиваешь меня в авантюру, – проворчал Маццу, однако, когда Мария-Грация пустила по бару бухгалтерскую книгу, чтобы составить список кандидатов в члены комитета, даже он подписался.

Пятого июля, через неделю после Фестиваля святой Агаты, состоялось первое заседание Комитета модернизации Кастелламаре. Присутствовали Амедео, Пина, Мария-Грация, отец Игнацио, художник Винченцо, фермеры Маццу и Риццу и половина уволенных крестьян il conte. А также Агата-рыбачка, которая после возвращения брата больше не рыбачила и чувствовала себя не у дел. Агата так и не вышла замуж, она жила одна в своем домике, среди бегоний, с собакой Кьяппи. И невозмутимо противостояла попыткам матери и брата заставить ее изменить положение вещей.

– Выйду замуж – и мне конец, – любила повторять она. Но все знали, что Бепе давно пытался завоевать ее, с тех пор как закончилась война.

На заседании было решено разместить рекламу для привлечения туристов и пустить паром, который будет курсировать дважды в день. Заработанные деньги будут потрачены на ремонт домов, пострадавших от землетрясения, и, если все пойдет хорошо, на покупку новых сетей для кооператива рыбаков и пристройку к школе.

– Послушайте, – сказал Амедео, когда обсуждение почти закончилось, – мы должны подойти к этому со всей осторожностью. Разве мы не обходились обменом и бартером, не помогали соседям в трудные времена? Я помню, как вы сплотились вокруг меня, со своими печеными баклажанами и pasta al forno, когда Мариуцца болела после рождения. Может быть, я и не оценил это тогда, но отношения между людьми изменятся, когда появятся деньги. Вы должны остаться теми же людьми, которых я всегда знал.

– Может, и так, – сказал Бепе, – но деньги есть деньги, и пора Кастелламаре шагать в ногу со временем.

В следующую субботу Бепе и Агата отплыли на Сицилию с нарисованным плакатом, рекламировавшим исторические туры по «Древнему некрополю Кастелламаре». За сотню лир, или один доллар, туристов доставят на остров и перевезут на повозке, запряженной осликом, к прибрежным пещерам наблюдать за работой археологов. «Исторические бары!» – сулил плакат, амбициозно ставя все во множественное число. «Старые церкви! Алтари святой Агаты! Прогулки на осликах! Мороженое!» (Мороженого на острове не имелось, но имелась надежда, что приток туристов позволит «Дому на краю ночи» сделать первый взнос за автомат для мороженого к концу года.)

И гости потянулись на остров. Не то чтобы толпами, но кое-кто соблазнился бесхитростным плакатиком, романтической возможностью побывать на острове, затерянном посреди моря, и фантастической расцветкой паромной лодки Santa Maria della Luce. Обнаружив после долгого подъема на ослиной повозке, что в сердце острова есть бар, где подают кофе и печенье и где вещает радиостанция Би-би-си, туристы почувствовали себя участниками приключения, вполне безопасного, под боком у цивилизации – очень приятное сочетание. Кроме того, половину туристов составляли ученые люди, привлеченные предварительными исследованиями профессора Винчо, открывшего пещерный некрополь на острове, результаты которых были опубликованы в «Американском журнале археологии».

Среди гостей оказался и бывший ссыльный поэт Марио Ваццо. Получивший за последние годы известность, отмеченный литературными наградами, он тем не менее приехал без сопровождения и поднялся на холм к «Дому на краю ночи» пешком. Пина встала ему навстречу со своего места на террасе. Они узнали друг друга сразу. Марио поднялся по ступенькам и взял Пину за обе руки. Так они простояли долго.

Марио Ваццо рассказал им, что в конце войны потерял жену, но его сын выжил. Он теперь учится в Университете Турина на юриста. Глаза Марио горделиво блестели, когда он рассказывал о сыне. Марио привез сверток, который и вложил Пине в руки:

– Моя последняя книга. Вы увидите, что я все же нашел слова, чтобы рассказать о войне. Я собирался вернуться сюда и доставить эту книгу вам лично, но все откладывал. А потом увидел в газете статью о раскопках, и мне это показалось знаком. Наконец этот остров появился на карте мира.

Книга была названа просто: Odissea.

– Это эпическая поэма? – спросил Риццу, больше не насмехаясь над поэтом, после того как увидел напечатанные стихи и цену на обложке: одна тысяча лир.

– Да, – ответил Марио Ваццо, слегка склонив голову в знак согласия, – это современная версия «Одиссеи».

– Звучит довольно интересно, – признал Риццу. – Ну, если, конечно, там есть парочка сражений и вы оставили сцены с обнаженными девушками на скалах.

На острове все знали историю Одиссея так же хорошо, как и легенды острова. Пина читала ее в классе своим ученикам жаркими днями, открыв окна, чтобы морской прибой звучал музыкальным сопровождением.

Позже, когда они с поэтом остались на террасе вдвоем, Пина развернула упаковку и достала книгу. На обложке было написано, что Марио Ваццо выдвинут на две важные премии: «Багутта» и «Стрега». К своему стыду, Пина не слышала ни про одну из них. Были проданы десятки тысяч экземпляров Odissea. На первой стороне обложки была цитата профессора из Рима, который назвал книгу fenomeno nazionale[74].

– Эта история занимала меня, пока я был здесь, – сказал Марио Ваццо. – А когда уехал, она преследовала меня. Так что я ее пересказал. Фашистские охранники выведены в образе циклопов, а ссыльные – в образе греков, которые стремятся вернуться домой.

Устроившись на террасе, Пина читала, смакуя книгу как arancello. Поэт сидел рядом и дремал на солнышке. Пина подошла к чтению со всей серьезностью, делая пометки на полях карандашом, – истинный школьный учитель, так же она углублялась в чтение произведений Данте и Пиранделло. Закончив, она долго молчала, в глазах ее блестели слезы.