Стеклянное море - Сергей Лукьяненко

В небе хлопнуло, серые облака осветились изнутри дрожащиморанжевым сиянием. «Увеличение фоновой радиации на двадцать миллирентген», —скользнула в сознание чужая мысль. Молекулярная броня не нуждалась в динамиках.

Взрыв словно послужил сигналом. С секундным запозданием над городомвырос частокол ослепительных лазерных игл. Город ощетинился, как напуганныйдикобраз… Пока офицер колдовал над пультом, наводясь на следующую капсулу, яторопливо огляделся. Залпов было много… но меньше, чем я ожидал. Облакасветились невиданной иллюминацией, провожая в последний путь фанговскихдесантников. Но вспышек было всё меньше, как и лазерных лучей. А над домаминачали подниматься дымные фонтаны, сопровождаемые легкими хлопками плазменныхпушек. Нападение на наш танк было частью общей стратегии фангов. Переброшенныечерез гиперпространство одиночки расчищали плацдарм для основных сил вторжения…

— Наведение произведено, — сказал офицер, сгорбившись надсвоим пультом. — Почему же они не стреляют?

А наш танк стрелял. Я вдруг заметил, как вздрагивает вподвеске излучатель, выбрасывая очередной импульс. Этакое доказательство факта,что фотоны имеют массу…

— Парша на твое стадо! — неожиданно визгливым голосомвыругался офицер.

В небе, там, куда был нацелен ствол, сверкнуло. На городупал раскатистый гул — это докатился звук первого массированного удара подесантным капсулам.

— Они самоликвидировались! — закричал офицер. — Клянусь, лучсрезал лишь крылья! Эти мерзавцы подорвали себя!

До меня вдруг дошла истина.

— В первой волне десанта фангов нет, — сказал я,непроизвольно включая общую трансляцию. — Капсулы шли пустыми, с механизмаминаблюдения и самоликвидации. Десантники пойдут вторым эшелоном…

— Сергей, вторая волна капсул входит в атмосферу, — голосЛанса казался спокойным. — У нас есть пятнадцать минут…

— Сколько осталось зенитных машин? — зло поинтересовался я.

— Процентов двадцать. — Ланс замолчал, заметив, что разговоридет по общей волне. — Должно хватить, — оптимистично заявил он таким тоном,что стало ясно — десант займет город без особых проблем. — Возвращайся на свойканал…

Я потянулся к переключателям, упрятанным под тонкую пленкумолекулярной брони, но в наушниках щелкнуло. Броня предугадывала мои движения…

— Ланс, где наши корабли?

— Уже нигде.

Ясно. Я покосился на офицера — тот неожиданно тоскливосмотрел вверх. Начало разговора он слышал. И прекрасно понимал: сотне танков слазерными «зенитками» десантные капсулы — настоящие, а не фальшивые — неостановить.

— Ланс, если кто-нибудь захватит фанга… Это наш единственныйшанс. Пусть попытаются выловить этих… гипердиверсантов.

Договаривая, я повернулся в сторону палисадничка, где сиделнаш «охранник». Не знаю почему. Интуиция, шестое чувство, неясный звук,прошедший мимо сознания…

Арнатьинский солдат, так оптимистично оценивавший шансысвоей армии, лежал на щетине рыжей травы. Из спины его торчала рукоятьатомарного меча.

Над телом, держа в руках что-то посолиднее плазменной пушки,стоял фанг.

Тяжесть.

Жар.

Красно-белое пламя вокруг.

Никакой опоры.

Словно падаешь в исполинскую топку… в звезду…

Я попытался повернуться — и красно-огненное качнулось,сдвигаясь в сторону. Что происходит? Фанг, целившийся в танк из чего-то жуткого— матовый шар с прикладом, толстый ствол, похожий на конус… И сразу же — жар,тяжесть, огонь…

Маленький атомный заряд? Броня способна выдержать и такое…не помню лишь, за счет чего.

— Что происходит?

Мгновение тишины. И беззвучный голос в сознании:«Задействован генератор нейтрализующего поля. Критическая ситуация. Попаданиеиз аннигилятора».

Аннигилятор? Неужели в меня выстрелили античастицами — а яостался жить?

Впрочем — нейтрализующее поле. Энергетика любого процессавокруг меня тормозится. Я болтаюсь в центре огненного ада, невредимый благодарясозданному на Земле снаряжению. Интересно лишь, как удалось уменьшитьмноготонные генераторы до размеров молекулы. Но черт с ними, с учеными. Сделали— и спасибо…

В ноги мягко толкнуло.

«Выбирайся», — посоветовала броня.

Я посмотрел вниз — ноги по щиколотку ушли в вязкуюоранжево-черную кашу. Рядом с телом, где начинало действовать поле, онаказалась темной, вокруг — багрово светилась.

Помогало лишь то, что к броне расплавленная мостовая неприлипала, скатывалась, как вода с промасленной бумаги. Я пошел сквозь пламя,уже опадающее, теряющее силу. Все, что могло гореть, сгорело, все, чтоплавилось, превратилось в жидкость. Но дома вокруг площади стояли — лишенныестекол, с тлеющими деревяшками рам и дверей, осыпавшимися углами и сорваннымикрышами, черными от копоти стенами. У одной из стен, присыпанный какой-тогорящей щепой, придавленный телом убитого солдата, слабо шевелился фанг. Янаправился к нему, лишь мимоходом оглянувшись.

Танка, конечно же, не было. Поблескивало сквозь спадающеепламя серебристое пятно остывающего металла — и всё.

Непроизвольным жестом я закинул руку за плечо. Меча не было— равно как и пистолета, надетого поверх молекулярной брони. Все, что не былозащищено, испарилось.

«Меч…» — шепнул костюм.

Правая рука потяжелела. Я опустил взгляд — и увидел, как сладони стекает лента сверкающего металла. Костюм дал мне меч.

«Вторичная радиация, — снова зашелестело в мозгу. — Полеотключено. Уходи».

Фанг наконец-то выбрался из-под тела своей жертвы. Его комбинезонбыл порван, выпачкан в чем-то желто-оранжевом… Ах да, это же кровь фангов…

Губы фанга шевельнулись, и я скорее понял, чем услышал егослова: «Хорошо, очень хорошо».

— Я не хочу убивать тебя, — собственный голос казался мнечужим. — Выслушай, это важно и для Земли, и для Фанга.

Губы фанга растянулись в плохой копии человеческой улыбки.Он протянул руку к карману на груди, вынул маленький черный шарик. Граната? Чтож, пусть попробует.

Фанг подкинул шарик вверх — и тот повис, качаясь подпорывами горячего ветра.

— Говори, — сказал фанг.

Я пожал плечами. Нас разделяло лишь несколько метров. Фангбыл обречен — обезоруженный и наверняка нахватавшийся радиации.

— Мы не поняли друг друга, — начал я. — Вы решили, что нашаистина в этом… — я посмотрел на вырастающий из руки меч и запнулся. А в чем жееще? — Вы не правы! — закричал я, убеждая скорее себя, чем фанга. — Это никогдане было…