Неспособность любить - Евгения Горская

– Нет, – отказалась Ника. – Отвези меня домой.

Ей тепло рядом с ним, но привыкать к этому не надо.

– Почему? – замер Федор. Он такого не ожидал. Он же видел, как загораются ее глаза, когда она его видит. То есть он это сейчас понял, что глаза у нее загораются, а раньше не замечал. Или раньше глаза не загорались?

– Отвези меня домой, – повторила Ника.

Наверное, он обиделся, потому что до ее дома ехал молча.

Ника поднялась в квартиру, полежала в ванне, вытирая непонятно по какой причине появившиеся слезы. Готовить ужин было лень, и она съела два бутерброда с колбасой.

Федор позвонил часа через два.

– У меня никого нет, – сказал он, как только она ответила. – Раньше… было, а теперь нет.

Ника держала трубку и молчала, и тогда он спросил:

– Поняла?

– Поняла, – покорно ответила Ника.

Наверное, это называлось счастьем, но Ника никак не называла радость, окутавшую ее теплым невидимым облаком.

Она очень боялась спугнуть эту радость.

– Надеюсь, хоть сегодня ты никуда не уйдешь, – прижалась к Даниле Уля.

– Не уйду.

Вылезать из постели не хотелось. Данила покрепче обнял жену, повернулся на бок.

– Безрукова вчера обещала мне любую помощь, если потребуется.

– Да? – заинтересовалась Уля, отодвинула его руки и заглянула в глаза. – Ты ей помог, да?

– Она думает, что помог, – усмехнулся Данила. – На самом деле я почти ничего не сделал. Продукция у нее была сертифицированная, бумаги в полном порядке. Кирилл ее платежи отслеживал, у него в компе это все зафиксировано. Я только подключил его бывшего сокурсника, а теперь коллегу.

– Ты ей очень помог! – заключила Уля, снова положив голову ему на плечо. Подумала и спросила: – Как думаешь, помощь ее мужа может нам понадобиться?

– Трудно сказать. Но такое знакомство в любом случае не повредит.

– Мне бы хотелось на нее посмотреть.

– Ничего интересного, – заверил Данила. – Раньше она грубая была, наглая. Теперь немножко пообтерлась. Только и всего.

– Кирилл ее любил, да?

– Откуда я знаю? – поморщился Данила. – Она жила с Кириллом, потом исчезла. Замуж вышла. А он очень скоро женился на Нике.

– Он любил Безрукову и хотел эту любовь забыть.

– Может быть. Потом Безрукова опять с ним жила и опять вышла замуж. Но приятельские отношения они сохранили, это точно, раз Кирилл помогал ей сбывать продукцию.

– Он ее любил!

– Знаешь, – подумав, серьезно сказал Данила. – Я бы не назвал это любовью.

– Почему? – Уля подняла голову, он чмокнул жену в нос.

– Если человек любит женщину, он никогда ее никому не отдаст. Я никому тебя не отдам.

Он понял, что не может жить без Ули, когда она рвала одуванчики на лугу рядом с его дачей.

Первое майское солнце заметно припекало. Данила держал в руках Улину ветровку, а она, в джинсах и легкой блузочке, срывала цветы, подносила их к лицу, вдыхала запах и замирала от восторга. И он замирал, потому что ничего прекраснее той картины не мог себе представить.

Одуванчики до дома Уля не донесла, выбросила по дороге. Мама Данилу приучала никогда не губить ничего живого, и желтых цветков ему было немного жаль. Данила тогда поднял брошенный на дорогу хилый букетик и выбросил в мусорный бак, стоявший на краю дачного поселка.

– Это ведь счастье, что мы друг друга встретили, правда? – прошептала Уля.

– Правда, – подтвердил Данила. – Давай вставать.

Он сел в постели, потрепал Улю по голове.

– Дан! А если Безрукова не станет тебе помогать? Ну… если нам понадобится помощь, а она откажется?

– Во-первых, нам не нужна ее помощь. А во-вторых, не откажется.

– Почему?

– Не откажется!

Он не верил Безруковой ни на грош, но почему-то был уверен, что в помощи она ему не откажет.

Впрочем, он лучше пойдет с сумой, чем обратится за помощью к Безруковой.

Хотя… как знать. Ему уже приходилось делать многое из того, что он считал для себя невозможным.

Странно, вчера ему было жалко бывшую школьную подружку, а сегодня противно о ней и думать и говорить, словно на Машку упала часть ненависти, которую он испытывал к Кириллу.

Бывший друг давно мертв, а ненависть никуда не делась. Даже не уменьшилась.

После завтрака Данила позвонил теще, радуясь, что не пришлось ехать к Улиным родителям. Не потому что он их терпеть не мог, просто в гостях у тестя и тещи было невыносимо скучно, а тратить силы на то, чтобы скрывать скуку, не хотелось. Он слишком устал и издергался за последнее время.

Странно, Уля очень напоминала свою мать, но то, что в жене Данилу умиляло, в теще казалось крайне неприятным. Теща подробно выспрашивала про каждую Улину собачку и страшно переживала, когда животные болели, но все это выглядело жалкой театральной постановкой. Впрочем, Данила нечасто общался с родителями жены, можно и потерпеть.

Потом Данила поздравил мать. Мать не задала ни одного лишнего вопроса, и он почувствовал, что от жалости к ней защемило сердце.

– Елене Сергеевне! – напомнила Уля, когда он попрощался с матерью. Подумала и решила: – Не звони! Давай лучше к ней съездим.

– Без звонка? – удивился Данила. Ему не хотелось выходить из дома и не хотелось никуда ехать.

Он действительно очень устал.

– Ну и что? Зайдем на одну минуту. Даже раздеваться не будем.

Уля метнулась в ванную, собственная идея ей очень понравилась.

Можно было настоять на своем, но Данила не стал. Пока жена красилась, неторопливо оделся и постоял у окна, глядя на залитый солнцем двор.

Букет они купили не очень большой и не слишком дорогой, как раз подходящий для данного случая. Елена Сергеевна, стоя в дверях, им равнодушно удивилась, взяла букет, сразу сунула его появившемуся из ниоткуда другу, вздохнула.

– Спасибо, Данила. Спасибо, Уленька. – Женщина явно замялась, решая, приглашать ли их в квартиру, но тут Уля шагнула вперед, поцеловала хозяйку и быстро сказала:

– Мы только на секунду. Не беспокойтесь.

– А Ника не зашла, – пожаловалась Елена Сергеевна. – Ей на меня плевать.

Уля хотела что-то сказать, но Данила тронул жену за руку, останавливая. Ему не было особого дела до Ники, но обсуждать ее было неприятно.

– У следствия есть что-нибудь новое? – спросил Данила.

– Говорят, что работают. – Елена Сергеевна дернула головой. – Мне больно об этом говорить, Данила.