Шрам - Эмили Макинтайр

держа кочергу наготове.

А потом наклоняется, упираясь лбом в мой лоб:

– Моя кровиночка, ты причинил столько зла и позора нашему имени, что, когда я избавлю от тебя эту землю, ангелы воспоют на небесах, а наши предки возликуют от радости.

В груди щемит от осознания его победы, и с этим уже ничего не поделаешь.

Все кончено.

– Я оставлю тебя подумать о содеянном, – шепчет брат. – И хочу, чтобы ты знал: пока мои стражники будут терзать тебя, покрывая кожу такими же шрамами, как и твое лицо, я буду насиловать твою лживую шлюху, разрывая ее на части.

– Я освобожусь, – отвечаю я сквозь боль в горле, – и убью тебя за малейшую попытку прикоснуться к ней.

Майкл смеется, запрокинув голову и положив руку на грудь:

– О брат. Поверь, я не стану ее ласкать. Я буду заполнять каждую ее дырочку, пока она не разорвется в клочья; пока мое семя не вытечет из кровоточащих ран, которые я создам на ее узеньком и упругом теле. Я сотру твое существование в ней и заменю его своим собственным… прямо перед тем, как вырежу ее сердце и скормлю его тебе на ужин.

Теперь он прижимает кочергу к другому боку.

И на этот раз я начинаю кричать. Из меня вырывается гортанный рев, сулящий смерть и боль; грудь взрывается, а ярость разливается по телу, как вода из прорванной плотины.

– А потом я убью и тебя, и мы продолжим жить в Глории Терре, как будто тебя никогда и не существовало. – Он дует на кончики пальцев и резко их разжимает. – Пуф. Вот так.

Мои глаза блуждают по полу, пока не останавливаются на Саре. Она без сознания, и мое сердце замирает.

– Сара, – хриплю я, хотя все мое тело горит от одного этого слова. – Сара! – кричу я громче, отчаянно желая, чтобы она пошевелилась и показала мне, что все еще дышит.

Но она не двигается.

Она лежит на месте.

– Может быть, если ты будешь молиться, брат, вас воссоединят в загробной жизни. – Майкл улыбается и передает кочергу стражнику справа от себя. – Прижигай его каждый час, пока он не начнет молить о смерти.

Глава 51

САРА

В подземельях я оказалась впервые, и они в точности соответствуют моим ожиданиям. Темные, унылые, пропахшие затхлостью.

Голова раскалывается от переизбытка снотворного, запястья, скованные цепями, стучат о глухую каменную стену, но я знаю, что они слишком крепкие, чтобы их можно было сломать.

Понятия не имею, сколько прошло времени. Не знаю, жив ли Тристан, хотя, как бы безумно это ни звучало, я бы обязательно почувствовала его отсутствие в мире живых.

Вопреки всему, в моей груди по-прежнему теплится маленький огонек надежды, благодаря которому я продолжаю держаться.

Все изменилось, но не все потеряно.

Дверь с грохотом распахивается – сквозь окошко в бетонной двери с железными решетками пробиваются слабые лучики света. У меня сводит живот, ледяные нити страха проникают в сознание: не король ли это пришел, чтобы потребовать возмездия за заговор против него?

А может, это стражник, пожелавший воспользоваться закованной в цепи девушкой, у которой нет возможности сбежать.

Как оказалось, мои предположения неверны.

Дверь камеры открывается, и внутрь вбегает Марисоль с широко раскрытыми глазами и растрепанными волосами. Увидев меня, она прикрывает рот рукой, чтобы ее горькие всхлипы никто не услышал.

Она подбегает и осматривает меня с ног до головы.

– Марисоль, – шепчу я дрожащим напряженным голосом.

– Миледи, – отвечает она. Женщина держит в руке ключ, от вида которого меня пробирает дрожь. – Тише. У нас мало времени.

Марисоль оглядывается и быстро открывает замки на цепях – кровь приливает к конечностям, как только они падают на землю, и по рукам разливается колющая боль. Морщась и скрипя зубами от мучительной ломоты в мышцах, я встаю на колени, а потом заставляю себя подняться на ноги.

– Как? – спрашиваю я, потирая запястья, чтобы облегчить приток крови.

Марисоль улыбается.

– Вместе мы выстоим, порознь – падем.

От шока я застываю на месте.

– Ты мятежница? Но ты говорила о них с такой жестокостью… Я не…

– Когда-то давно я была молода, глупа и отчаянно влюблена. – Марисоль толкает меня вперед, прочь из камеры, и ведет в дальний угол подземелья, пока мы не оказываемся перед сплошной каменной стеной. – Он был без гроша в кармане, без титула, – она качает головой. – Но я любила его больше всех на свете.

Марисоль поворачивается ко мне и крепко сжимает мои плечи.

– Вы спрашивали Офелию о ее семье, но вы никогда не интересовались моей. Будь все иначе, вы бы узнали, что мой отец всегда стремился подняться по социальной лестнице. Так что… – Слезы наворачиваются на ее глаза. – Не стоит удивляться, что он угрожал убить моего ребенка, лишь бы сохранить славу нашего имени.

От ее слов у меня щемит сердце.

– Но кое-кто пришел мне на помощь. Он забрал мое драгоценное дитя и спрятал его вместе с моим возлюбленным. Он кормил их, одевал и обещал безопасность.

Мое дыхание сбивается, надежда вспыхивает в груди:

– Тристан.

– Принц со шрамом, – кивает она. – Король мятежников. Он спас мою семью. Никто не должен был узнать о нашей связи, так что да, я говорила отвратительные вещи. Но только потому, что жизнь моего сына зависит от нашего успеха. Я не доверяла вам, поэтому не могла говорить.

Я открываю рот, пытаясь правильно расставить кусочки головоломки:

– Я…

Марисоль качает головой:

– На это нет времени, миледи. Нужно бежать. Эдвард ждет в лесу. Он отведет вас в Тенистые земли, чтобы вы возглавили восстание и спасли нашего короля.

– Он жив? – Ноги подкашиваются, слезы льются из глаз, пока облегчение заполняет мои жилы. – Тристан жив?

– Жив, – кивает она, прижимая ладонь к камню. Передо мной открывается потайной ход. – Идите, пока нас обеих не схватили.

Эдвард не один. Рядом с ним стоит Шейна – с сапогами, брюками и черной накидкой в руках. Сверху лежат мои кинжалы. При виде этой девушки эмоции раздуваются, как воздушный шар, и я падаю в ее объятия, выбивая из рук всю собранную одежду.

– Тише, миледи. Все будет хорошо.

– Шейна, я не могу, я не… – Я дрожу, прижимая ее к себе.

Она гладит мои волосы, раскачивая нас взад и вперед; слезы текут по ее лицу так же сильно, как и по моему.

– Не переживай, Сара, – она притягивает мое лицо к своему. – Мы спасем его.

– Почему ты мне не рассказала? – шепчу я. – Ты могла мне довериться.

Она улыбается.

– Я могу сказать то же самое, лучшая подруга.

С ухмылкой я перевожу взгляд на Эдварда.

– Миледи, – кланяется он.

Подойдя вплотную, я беру его за руки:

– Тристан доверяет тебе. А могу ли я?

Его челюсть подергивается, глаза пылают, когда он кланяется и целует тыльную сторону моей ладони:

– Я клянусь.

Кивнув, я отступаю и хватаю с земли одежду, благодарная за то, что могу выбраться из грязного и разодранного платья.

– Шейна, помоги мне раздеться. – Я снова поворачиваюсь к Эдварду: – А потом отведите меня к мятежникам.

Дорога в Тенистые земли занимает тридцать минут и проходит через леса и подворотни, но мы добираемся целыми и невредимыми. И вот я уже на втором этаже таверны «Слоновьи кости» и выхожу из двойных дверей на французский балкон. Тревога наполняет меня до краев, когда я вижу перед собой сотни людей. Их так много, что мне кажется, будто они занимают огромное пространство.

– Моральный дух пал, – шипит Белинда – женщина, которую я видела всего один раз в жизни, когда она выкатила отрубленную голову лорда Реджинальда к моим ногам.

Пристегнув клинки к бедру, я принимаю пистолет из рук Эдварда и убираю его в кобуру.

Белинда наблюдает за мной, ее взгляд насторожен.

– Ты мне не доверяешь, – протягиваю я.

Та наклоняет голову:

– Вы принадлежите королю.

Я тянусь к ней и накрываю ладонью ее пальцы:

– Я принадлежу вашему королю. И я спасу его с вашей помощью или без нее.

Он улыбается, оголяя гнилые зубы, а потом взмахивает рукой в сторону двери:

– Что ж, тогда пришла пора убедить его людей.

На меня накатывает тошнота, нервы гудят, разрывая меня изнутри, но я сглатываю страх, закрываю глаза и пытаюсь мысленно добраться до Тристана, найти его силу и направить ее в каждую клеточку моего существа.

Глубоко вздохнув, я выхожу через двери на балкон.

Вокруг