Кто убил Влада Листьева? - Юрий Скуратов

Уловив в голосе Трибоя жесткие нотки, Феня согласно кивнул, потянулся за скибкой пресного армянского суржука, разжевал с задумчивым видом. Признался без всякого выражения:

— Мне сегодня что-то хочется напиться.

— В последнее время мне тоже все чаще и чаще хочется напиться. Только желание не совпадает с возможностями.

— Денег нет?

— Нет времени.

— Давайте это сделаем сегодня вместе.

— Нет, через полтора часа я должен быть в Генпрокуратуре.

— Ничего, что от вас будет попахивать алкоголем?

— Бог не выдаст, свинья не съест, — грубовато ответил Трибой.

— Главное, чтобы терпело начальство. А мой Хозяин не терпит, когда от меня попахивает алкоголем.

Трибой уже знал кое-что о привычках Хозяина, о том, что тот любит и чего не любит. Знал, что Хозяин обожает дорогие напитки и может выпить много коньяка «Хенесси».

— Сам-то Хозяин, наверное, не пьет?

Интересно, что ответит на это Феня. Вильнет хвостом или нет? Момент был ключевой — по простому вопросу, по тому, что скажет Феня, будет ясно, как он поведет себя дальше.

— Пьет. И может выпить много.

Феня не стал врать. А раз не стал врать, то, считай, пошел с Трибоем на сближение.

Трибой почувствовал, что напряжение, в котором он находился, начало понемногу спадать, на щеках, будто у молодого, проступил румянец. Он устало потер рукой лицо и спросил у Фени:

— Вам это вино нравится?

— Очень. Давайте закажем еще. Ну что это такое — одна бутылка на двух здоровых мужиков? Только чур платить буду я, — поспешно произнес Феня.

— На юридическом языке это будет называться взяткой.

— Впервые слышу, чтобы дружеский обед назывался взяткой.

— Вы не беспокойтесь, деньги я плачу все равно не из своего кармана, — сказал Трибой. — На такие обеды у меня денег не хватит.

Феня со смехом покрутил головой:

— Сами себя обижаете, гражданин начальник. При таком положении да при таких связях… М-м-м! Ваш капитал очень скоро стал бы гораздо больше капитала господина Чубайса.

Трибой оставил эти слова без внимания — слишком разные они с Феней люди, тут даже в словесную перепалку ввязываться не стоит, — пощелкал пальцами, подзывая официанта:

— Принесите еще одну бутылку вина.

— Такого же?

— Если есть лучше — принесите лучше.

Один из жильцов, обитавших наверху, пожилой человек с седой головой и звездочкой Героя Советского Союза на пиджаке, в прошлом летчик-штурмовик, отказался выезжать из своей квартиры. Пришел к Хозяину:

— Скажите, вы родились в этом доме?

— Нет.

— А я родился в этом доме, точнее, в родильном отделении больницы, в ста пятидесяти метрах отсюда. Поэтому я никуда не уеду. И не настаивайте! Понятно?

— Помилуйте, я и не настаиваю, — Хозяин в сердечном жесте прижал руки к груди. — Я вообще здесь ни при чем.

— Тогда кто при чем? Кому понадобились наши квартиры?

— Не имею представления, может быть, кому-нибудь… там? — Хозяин потыкал пальцем в потолок. — У нас ведь в городе живет полно нахлебников. В мэрии, в правительстве, в администрации президента. У всех большие глаза и большие рты.

Ветеран ушел от Хозяина успокоенный. А вечером его нашли сидящим в маленьком скверике на улице Фучика на скамейке мертвым. Звезду с его пиджака успел уже содрать какой-то бомж, не боявшийся, как и этот летчик-штурмовик, смерти. Лицо ветерана было спокойным, сосредоточенным, в уголках рта, под седыми усами, застыла горькая усмешка.

Врачи, вскрывавшие тело, констатировали смерть от сердечной недостаточности. Сердце, изношенное, посеченное временем, болезнями, было слабым — остановилось внезапно…

Люди же, знакомые с ветераном, знали его как человека крепкого, на сердце никогда не жаловавшегося. Выходит, смерть его не была случайностью.

Услышав о том, что бывший летчик найден в сквере мертвым, Хозяин помрачнел: эта история ему была совсем ни к чему. Он вызвал к себе Феню:

— Кто это сделал? Наши?

— Наши.

Хозяин сузил глаза:

— Феня, ты прекрасно знаешь: я должен быть в курсе всего, что происходит у меня не только под носом, но и за спиной. Тем более если кому-то сворачивают голову набок. Это — подстава.

— Никаких подставок, Хозяин. Никто никогда не узнает о том, что произошло на самом деле.

— Но если кто-то что-то узнает, то я сверну голову тебе, Феня. Лично. Понял? — Хозяин сжал пальцы в кулак, повертел им из одной стороны в другую. — Понял, надеюсь?

Феня поморщился с кислым видом:

— Хозяин, в танковых войсках будет полный порядок.

— Насколько я помню, этот пенсионер — из летчиков…

— А мы — из танковых войск, и у нас будет полный порядок, Хозяин. Ни один комар носа не подточит. Не то… — Феня неожиданно скривил рот, взгляд у него сделался бессмысленным. — «Кому понадобились наши квартиры? Кому понадобились наши квартиры?» — Он скривил рот еще больше, передразнивая ветерана. — Тоже мне, герой! Моряк, с печки бряк, растянулся, как червяк. Тьфу!

— Смотри, Феня! — Хозяин вновь показал ему кулак.

Покупка верхнего этажа была оформлена за одни сутки — сотрудник местной управы принес Хозяину бумаги на блюдечке с голубой каемочкой. За что получили соответственно по пачке денег цвета щавелевых щей, заправленных сметаной.

— Уж больно руки липкие у этих ребят, — проводив чиновников, сказал Хозяин, — будто специальным клеем намазаны. Простая бумажка к этому клею не пристает, а деньги, купюры — мертво. Охо-хо, расходы, расходы… — Хозяин, будто простой смертный, почесал затылок. — И когда я только перестану так бездумно тратить деньги?

Предстояло делать евроремонт верхнего, «семейного» этажа. А всякий евроремонт — штука дорогая.

Вельский попробовал пробиться на прием к президенту — глухо. Будто бы он руками уперся в бетонную стену: ни туда ни сюда, ни проломиться сквозь нее, ни обойти слева или справа, ни одолеть поверху. Единственный человек, с кем ему удалось переговорить, была дочь президента.

— Вы же знаете, Георгий Ильич, что папа болен, — укоризненно, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче, проговорила она. — Зачем вы рветесь к папе?

— Как зачем? — Откровенно говоря, Вельскому не был понятен этот вопрос. — У меня служебная необходимость…

Дочь президента в ответ рассмеялась:

— Какая еще может быть служебная необходимость?