Исключительные - Мег Вулицер

Поутру восстановилась нормальная температура воздуха, а в вигваме остались только пятеро девочек. Они восседали на кроватях под вступительные аккорды симфонии Гайдна «Сюрприз», которую Вундерлихи по-прежнему заводили ежедневно на проигрывателе, и мелодия разносилась по лагерю «Лесной дух», пробуждая всех от сна.

7

Уму непостижимо, как любовь двоих людей может навредить третьему. Если они все так же поддерживают связь, постоянно названивают и как обычно зовут ее в город на выходные, откуда взяться острому чувству одиночества? И все же Джули Хэндлер чувствовала себя одинокой весь год с тех пор, как Эш Вулф и Итан Фигмен стали любовниками. И это они сами называли себя любовниками, не она. Никто на ее памяти еще не использовал этого слова, но Эш произносила его так, словно в том, что подростки являлись любовниками, нет ничего необычного. Тем летом Эш и Итан словно соединились какой-то крепкой, если не сказать телепатической, связью. По их словам, раньше идея стать любовниками вовсе не приходила им в голову. Но поскольку они уже годами знали друг друга и каждое лето проводили на одном и том же клочке земли в Беркширских горах, их вдруг осенило – и больше они не желали разлучаться друг с другом.

Настал апрель 1977 года, и к тому времени они встречались уже восемь месяцев. Итан был с Эш, когда у собаки семейства Вулф нашли неоперабельную опухоль, из-за чего ретривера пришлось усыпить. Эш не смогла заставить себя отправить Нуджа на операцию, и это пришлось сделать Итану. Он пошел вместе с матерью Эш, и вдвоем они гладили по тревожно вздымающемуся боку прекрасную золотистую собаку, с которой Эш и Гудмен провели все детство, а врач ввел ей препарат, который остановил сердце. Итан утешил мать своей девушки – свою, как потом оказалось, будущую тещу, – а затем вернулся в приемную, и Эш упала в его объятия и расплакалась. Казалось, он стал хранилищем всего женского горя на свете.

– Гудмен даже не пришел, – жаловалась Эш, уткнувшись в него лицом. – Нудж был нашим псом, моим и его, мы оба так любили его, а Гудмен пропустил его смерть, Итан. Он обязан прийти ради Нуджа. Мы оба обязаны.

Но зато Итан не пропустил смерть пса – Итан присутствовал при ней, как и при многих других событиях.

А на этой неделе все получили ответы из колледжей. Эш приняли в Йель, где учились ее дяди и дед по материнской линии. Итана же взяли на анимационный курс в городскую Школу визуальных искусств. Они станут жить в двух часах езды друг от друга, но продолжат видеться.

Джона, упоминавший, что не собирается заниматься музыкой в колледже, уезжал в МТУ учиться на инженера. А Жюль, родители которой стеснены в средствах, не особо уделявшая внимание учебе, поскольку полностью отдавалась всему и всем, хоть как-то связанным с «Лесным духом», отправлялась в государственный университет Нью-Йорка в Баффало. Она представила, как Эш и Итан ездят друг к другу: Итана, вцепившегося в баранку руля старой отцовской машины и выезжающего на автостраду, или Эш в вагоне электрички, уткнувшуюся в книжку из серии «Пингуин Классикс». Все вокруг могли лишь удивляться, что Эш и Итан нашли друг в друге, но Жюль казалось, что они-то с Джоной понимают, насколько сильно пара увлечена друг другом. Причиной того, что их связали такие отношения, стал уже год как исчезнувший Гудмен. Эш и Итан никогда бы не полюбили, не отправься он в бега.

– Если есть такое слово «сведенные», – сказала Жюль Джоне одним весенним вечером еще до того, как они разъехались. – То это они и есть.

– Ага, – кивнул ей тот. – Думаю, есть. И это как раз про них.

А Джона и Жюль, следовательно, были «несведенными», если такое слово тоже существовало. Они сидели на чердаке дома Джоны Бэя – просторном, но не доведенном до ума жилье на Уоттс-стрит. Жюль не понимала, почему все время чувствует себя такой одинокой. Было трудно поверить, что виною этому «сведенность» Эш и Итана. Джона подобного чувства не испытывал, хотя признался, что ощутил себя немного ущербным – пристыженным и даже потрясенным, когда вспомнил, что в прошлом году парнем Эш был он, и как плохо он справился с этой ролью.

– Но это ведь не работа, – возразила ему Жюль.

– Может, и нет, – пожал плечами Джона, но не стал развивать мысль. Ни он, ни она еще толком не понимали, как быть чьим-то партнером. Такому нельзя научить – надо учиться на практике самому и по собственному желанию, и тогда со временем по идее начнет получаться лучше. В МТУ наверняка будет полно таких же людей, не знающих, как нужно быть чьим-то партнером. А в таких условиях неопытный и осторожный Джона Бэй мог и преуспеть.

– Детки! – позвала их его мать. – Идите-ка сюда, послушайте. Мне интересно, что вы скажете.

Она сидела в алькове в углу чердака вместе с двумя другими музыкантами. Вместе они сыграли песню с джазовыми сбивками, из-за которых она смахивала на саундтрек к полицейскому сериалу. Джона упоминал, что его мать старалась шагать в ногу со временем. Голос ее еще был хорош – не то что убитые голоса некоторых теток, с которыми она начинала свою карьеру на фолк-сцене и которые в те времена пели ангельским сопрано, а сейчас хрипели, словно чей-то дядя с эмфиземой.

Сюзанна Бэй же все еще могла спеть что угодно, но проблема теперь заключалась в том, захочет ли ее кто-нибудь слушать. На концертах в немногих оставшихся фолк-клубах с неумолимо растущей ценой билетов, где она выступала, был стабильный спрос на ностальгические песни вроде «Нас унесет ветер», «Мальчик-бродяга» и другие композиции, которые заставляли слушателей вспоминать былые времена, когда они их еще слушали, и думать, сколько с тех пор утекло времени и как сильно они все постарели. Этими востребованными песнями приходилось щедро разбавлять программу концерта – в толпе явственно чувствовались беспокойство и даже враждебность, когда ей пытались сыграть что-то незнакомое.

– Течение меняется, – любила повторять Сюзанна, но течения меняются всегда.

Просто когда ты в течении, приходится это замечать. Эпоха фолка заканчивалась, что неимоверно огорчало музыкантов ранних лет жанра, когда акустическая гитара и голос, казалось, могли остановить даже войну; но теперь мир полнился самой разной отличной музыкой – как фолком, так и не фолком. Просто новые песни Сюзанны Бэй так и не сумели вписаться в конец семидесятых.

Закончив свой спонтанный концерт на чердаке, Сюзанна взволнованно осведомилась у Джоны и Жюль, стали бы они с друзьями слушать такую музыку.

– Как думаете, захотелось бы вашей компании послушать мой новый альбом в таком стиле? – спросила она.

– О, конечно, – ответила Жюль из вежливости, и Джона поддакнул ей. Сюзанна вроде бы обрадовалась, но другие музыканты понимали, что это неправда, и молча удалились, а вслед за ними собралась на выход и Жюль.

– Увидимся, – сказал ей Джона у двери. Они легонько приобняли друг друга и похлопали по спине, как бы подчеркивая давнюю связь. Остались лишь они вдвоем – по-прежнему одиночки. Учитывая, насколько хорош собой Джона, Жюль это удивляло каждый раз, когда они касались друг друга. Недавно он подстригся, и его темные волосы теперь не доходили ему даже до плеч. Вокруг шеи он носил тот самый старый кожаный шнурок, а на себе – футболку с карманом. Он словно сам стеснялся своей красоты и притворялся, будто она всем привиделась. Еще Жюль не понимала, почему он отказывался обсуждать свои музыкальные таланты и вообще забросил музыку. Она знала, что он отлично играл на гитаре, пел и умел писать песни. «Электра» – лейбл, отказавший его матери, – вполне мог заинтересоваться им. Но ему это было неинтересно – он хотел сидеть в лаборатории в МТУ и возиться с какими-то штуками, которые всегда были за пределами ее понимания.