Джентльмен-разбойник - Кристина Додд

Старый Нельсон стукнул копытом. Майкл набросил ему на спину одеяло.

— Вы нервируете его. Он не любит, когда рядом кричат.

— Как вы смеете? — не унималась Эмма. Майкл уже не был жалким узником. Теперь он красив, здоров и уверен в своей правоте. Она шагнула назад, позволяя ему выйти из денника, и помогла закрыть и запереть дверцу. — Разве я не хочу, чтобы Дамасия знала, что де Гиньяры ответят за смерть ее мужа? Разве я не должна помочь Эликсабет обрести лучшую жизнь?

— Есть другие, более безопасные способы достигнуть этого, чем по ночам ездить в облике призрака, в то время как стражники принца обыскивают округу.

— Нет, пока вы были при смерти, других способов не было. — Эмма вздернула подбородок. — Я должна была стоять в сторонке и ждать, когда люди принца придут и уволокут вас, потому что поняли, что вы Мститель? Кто вы такой, чтобы мне что-нибудь запрещать? Какие у вас основания считать меня кроткой, трусливой и бестолковой? Как вы можете безрассудно обрекать меня на жизнь, полную сожалений о том, что я могла действовать, но ничего не сделала?

Опустив голову, Майкл ухватился за ворота, словно ее доводы лишали его сил.

— Хоть вы и наследник герцога Невитта, — с горечью сказала Эмма, — вы никаких прав на меня не имеете!

Дьюрант исподлобья посмотрел на нее. Непохоже, что слова Эммы убедили его. Он казался сердитым… но не только.

Майкл шагнул к ней. Эмма отступила к двери. Он двинулся в сторону, загоняя ее за перегородку, где она переодевалась. Сняв со стены плащ, он бросил его на солому.

— Неужели вы действительно собираетесь… овладеть мной, — Эмма негодующе взглянула на Дьюранта.

Он обнял ее за талию.

— Я имею это право. — Майкл бросил Эмму на плащ и упал сверху.

Солома шуршала, летела пыль.

— Только попробуйте! — Эмма изо всех сил залепила ему пощечину.

Майкл схватил ее запястья и отвел руки за голову, затем, удерживая их, начал ласкать нежную кожу на сгибе локтя, длинную шею, выпуклость груди под тонкой сорочкой.

С пылом, все еще кипевшим в ее крови после ночной поездки, Эмма яростно боролась с ним, брыкалась, кусалась… и все же осторожничала, чтобы не задеть его рану.

А почему нет?

Он действительно вообразил, что она отдастся ему? После того как выяснилось, что он обманывал ее?

Очевидно, да, поскольку он сел, ухватил ее нижние юбки и задрал их. Коленом он раздвинул ноги Эммы и, когда она пнула его, большим пальцем прошелся по складкам ее лона, нажимая на чувствительный бугорок, потом продвинул палец внутрь.

Глядя Эмме в лицо, он усмехнулся.

— Почему вы сопротивляетесь? Вы, похоже, готовы.

— Я вас ненавижу! — Глупое, ребяческое высказывание… и лучшее, что она могла сейчас придумать.

— Мне нравится такая ненависть.

Когда Майкл убрал палец, Эмма стиснула зубы, чтобы сдержать стон протеста.

Он расстегнул брюки, подсунул руку под ее бедра и подтянул к себе.

— Не смейте делать… это! — Эмма задыхалась, пытаясь говорить ровно, пытаясь не допустить его, пытаясь… не желать его.

— Что, это? — Он снова начал действовать руками.

Черт бы его побрал. Тело Эммы обмякло от желания.

— Или это? — Кончик его копья вошел в нее на дюйм, не больше, и медленно отступил.

Эмма пыталась вспомнить, почему так разозлилась на Майкла.

— Вы самый неблагодарный, заносчивый, властный мужчина, с которым я имела несчастье…

— Соединиться? — закончил Майкл. — Я единственный ваш мужчина, моя дорогая. Вы были девственницей. В тот первый раз вы были невинной, горячей и сладкой, юной и пугливой, и я думал, что умру от удовольствия и наслаждения, которое дал вам. — Он перевел дух. — Кроме того, я собираюсь и остаться вашим единственным мужчиной.

— Вы не имеете никакого права…

Майкл снова двинулся вперед.

Слова застряли у нее в горле.

Дюйм внутрь и обратно, и этого хватило, дабы распалить отчаянное влечение.

Эмма безуспешно пыталась сдержать ответную реакцию, но не смогла. О Господи! Она на полпути к кульминации, ведомая его прикосновениями, его запахом, неустанными умелыми действиями.

— Ты моя, — шептал он. — Именно поэтому я волнуюсь о тебе, поэтому смею приказывать, как поступать. Я буду брать тебя, пока ты с каждым вздохом, с каждым ударом сердца не поймешь, что ты моя.

— И ты мой! — Эмма объявила это, не думая о последствиях.

— Да. — Он вошел полностью, заполняя ее, опаляя, находя, как и прежде, глубинное средоточие ее тайн. И новизна теперь была в том, что Эмме это нравилось!

Ей нравились мощные резкие движения, нравилось, как он растягивал ее, пока она не была заполнена им и все же нуждалась в большем. Нравились его паузы, его безудержность, нравилась собственная покорность. Ей нравилось, что, когда она пыталась сопротивляться, он не позволял этого.

Ей нравилось быть частью ночи, скакать по дорогам в развевающемся саване, упиваясь свободой.

Но то, что они с Майклом стали единым целым, нравилось больше всего.

Она достигла финала быстрее, беспомощная перед атакой любви и вожделения. Кольцо ее лона держало Майкла в плену.

Он стонал, замерев, позволяя Эмме наслаждаться им, до тех пор, пока тело ее не расслабилось.

Тогда Майкл приподнялся и возобновил движения. И опять они яростно двигались, ведомые неутоленным голодом.

Майкл двигался резко, как мужчина, упивающийся тем, что эту женщину он может назвать своей.

Снова и снова Эмма достигала кульминации, вскрикивая в экстазе, охваченная негой, удовлетворенная, и все же желая большего.

Ритм становился быстрее, ощущения — сильнее. Эмма смотрела в лицо Майклу. Глаза его горели, мускулы напряглись. Она готова была умереть от этого наслаждения. Она готова была убить его, если они не достигнут апогея. Она хотела, чтобы это закончилось и чтобы продолжалось вечно…

И вот он забился в конвульсиях, изливаясь в нее, и простонал:

— Эмма… Эмма!

Его необузданность передалась ей, и она тоже пришла к великолепному финалу, который возносил ее от одной вершины к другой, пока она не обмякла, разбитая и одновременно исцеленная, в объятиях Майкла.

Он рухнул на нее. Они оба тяжело дышали, приходя в себя и вновь становясь отдельными людьми, Майклом и Эммой.

И Эмма помнила: он оскорбил ее, цинично отозвавшись об ее готовности стать невестой принца. Взял ее. И он за это заплатит.

— Как ваша рана? — внезапно спросила она.

— Что? — Приподнявшись на локте, Майкл ошеломленно взглянул на нее.