Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

«Эрос» – единственное, что мне неведомо. А это значит, что я слепа.

…И небесная торговля стала моим обычным занятием, Минерва. Тот капер, в котором я из раба сделался верховным жрецом, меня тяготил. А на долгое время поджать хвост – не в моем стиле. Возможно, Иисус и не ошибся, утверждая, что «кроткие наследуют землю», но наследуют они очень маленькие участки – примерно шесть футов на три.

Но путь от раба к свободе проходил через церковь и требовал смирения, так что мне пришлось запастись кротостью. У тамошних жрецов были странные привычки…

…так я убрался с проклятой планеты и не собирался возвращаться… Но пришлось вернуться через пару столетий – я прошел омоложение и ничем не был похож на верховного жреца, чей корабль затерялся в космосе.

Я вновь стал небесным торговцем: хорошее дело. Путешествуешь, смотришь. И вернулся на Благословенную, надеясь подзаработать, а не для того чтобы мстить. Я никогда не был мстительным, ибо синдром графа Монте-Кристо требует изрядных усилий и особого веселья не приносит. Если я с кем-то сцеплюсь и он после этого уцелеет, то, чтобы его пристрелить, возвращаться не стану. Все равно я переживу его, что в принципе одно и то же. Я прикинул: двух столетий должно было хватить, чтобы мои враги на Благословенной поумирали, – с большей их частью я разделался заранее.

Если бы не бизнес, я бы обошел Благословенную стороной, поскольку межзвездная торговля упрощена до предела. Тут на деньгах денег не сделаешь, потому что деньги эти – деньги только там, где их напечатали. Деньги в небе ничего не стоят, хоть целый корабль загрузи этой бумагой. В банковском кредите еще меньше толку; галактические расстояния слишком велики. И монету можно сшибить лишь на товаре, а не на деньгах – иначе с голоду сдохнешь.

А посему небесный торговец должен разбираться в экономике лучше, чем любой банкир или профессор. Он занят бартером – не какой-нибудь чушью. Приходится платить налоги, от уплаты которых нельзя уклониться, как бы их там ни звали: «акцизом», «королевским пенсом», «податью» или напрямик – взятками. Когда гоняешь чужой мячик на чужом дворе, приходится играть не по своим правилам – и не стоит волноваться. Уважение к закону – вопрос прагматический. Женщины чувствуют это инстинктивно, поэтому все они контрабандистки. Мужчины же, наоборот, частенько верят или изображают веру в закон как в нечто священное или по крайней мере имеющее научную основу. Это ни на чем не основанное предположение весьма удобно для правительств. Я лично контрабандой особенно не увлекался: дело рискованное, глядишь, окажешься с деньгами, которые легально не осмелишься потратить. Я просто старался избегать таких мест, где гайки закручивали слишком сильно.

Но по закону спроса и предложения ценность вещи определяется и тем, что она из себя представляет, и тем, откуда ее привезли. Этим, собственно, и пользуется торговец – перевозит дешевый предмет туда, где его ценят дороже. Вонючая субстанция, взятая из хлева, становится ценным удобрением в сорока милях к югу. Галька с одной планеты может считаться драгоценностью на другой. Умение выбрать товар как раз и заключается в том, чтобы угадать, где сумеешь продать дороже, а торговец, который угадает, может разбогатеть за одно путешествие, как Мидас, или разориться дотла в случае неудачи.

Итак, я жил на Единогласии и как-то раз решил смотаться на Валгаллу, а потом вернуться домой. Я как раз задумал жениться и завести новую семью. И мне нужно было стать богатым, чтобы осесть на земле достопочтенным помещиком, а денег у меня тогда не было. Ну то есть было немного – по местным понятиям, – да еще разведывательный корабль, которым мы пользовались вместе с Либби[38]. Значит, надо было торговать. Так я и оказался на Благословенной.

Простой маршрут – туда и обратно – особой выгоды не приносит. Они быстро себя исчерпывают. Другое дело торговый треугольник, а еще лучше – многоугольник, они могут дать больше прибыли. Выглядит это так: на Единогласии есть, скажем, сыр, который на Благословенной считается предметом роскоши. Там же производят… пусть будет мел, без которого нельзя обойтись на Валгалле, ну а на Валгалле изготовляют штуковины, в которых нуждаются на Единогласии. Остается перевезти все в нужном направлении и разбогатеть, но если полетишь в обратную сторону – останешься без порток.

Первую часть маршрута от Единогласия до Благословенной я отработал удачно: продал весь свой груз… Что это было? Черт меня побери, если помню, ведь столько всего пришлось возить. Тем не менее я хорошо помню, что отлично заработал, и на какое-то время у меня оказалось слишком много денег. Сколько это – «слишком много»? Столько, сколько не можешь потратить на планете, на которую не собираешься возвращаться. Если попробовать сохранить остаток, то, вернувшись, всегда обнаруживаешь – насколько я помню, другого не случалось, – что инфляция, или война, или рост налогов, или перемены в правительстве, или что-то еще успели слопать всю сумму.

Корабль был назначен под погрузку, я зарегистрировал в порту купленный мною груз и оставшиеся деньги прожигали дыру в моем кармане. До погрузки оставался один день – я следил за этим сам, поскольку не держал казначея, и вообще я – человек подозрительный.

И я отправился в торговый район, намереваясь накупить безделушек.

Одет я был богато, по-местному, – шел с телохранителем, поскольку Благословенная все еще была рабовладельческим государством, а в пирамидальном обществе лучше находиться возле острия или, по крайней мере, выглядеть соответствующим образом. Мой телохранитель был рабом, только не моим, я нанял его в агентстве. Я не ханжа: телохранителю нечего было делать, он только всюду бродил за мной да лопал, как боров. Он был мне необходим, поскольку мой статус требовал, чтобы меня сопровождал слуга. На этой планете «джентльмену» нельзя остановиться в первоклассном хилтоне, если у тебя нет пажа; обедать в хороший ресторан пускали только с собственной прислугой и так далее. Что же, в Риме изволь вести себя как римлянин. Случалось мне бывать в таких местах, где гость обязан спать с хозяйкой дома, которая могла оказаться страшилищем. Так что на Благословенной обычаи были все же более приемлемыми.

Телохранитель явился ко мне из агентства с дубинкой, но я не стал на него полагаться. У меня с собой было шесть видов оружия, кроме того, я был очень осторожен, поскольку Благословенная стала гораздо опаснее, чем в те времена, когда я был здесь рабом. К тому же «джентльмен» – фигура заметная, спасибо, что хотя бы «фараоны» его не беспокоят.

Я шел через невольничий рынок на улицу ювелиров. День был не торговый. Но, увидев, что кого-то продают, я замедлил шаг: человек, которого продавали, не может остаться равнодушным к мучениям невольников. Покупать их я не собирался.

Подобного желания не испытывал никто. Вокруг палатки торговца толпился всякий сброд; это было видно по их одежде. Достаточно сказать, что среди них не оказалось ни одного человека со слугой.