Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

На следующий день капитан Шеффилд отпер каюты, подключил к ним питание и заставил молодых людей освободить их и перенести весь хлам в кладовую, а потом велел размещаться в каютах и, занявшись грузом и предстартовыми взятками, забыл о своих невольниках. Потом пришлось приглядывать за компьютером, уводившим корабль из этой планетной системы. Поздней ночью по корабельному времени он перевел корабль в n-пространство и смог наконец отдохнуть.

Капитан направился в свою каюту, размышляя, то ли сначала принять душ, то ли поесть, то ли не делать ни того ни другого.

Эстреллита была в его постели – сна ни в одном глазу – и ждала.

– Ллита, что ты тут делаешь? – спросил он.

Она объяснила ему на грубом рабском жаргоне, что именно она делает здесь: ожидает его, поскольку догадалась, что от нее потребуется, когда милорд судовладелец Шеффилд предложил им лететь с ним. Она обсудила это с братом, и он с ней согласился.

Потом добавила, что нисколько не боится, что она готова и полна нетерпения.

Первой части заявления вполне можно было поверить, вторая же казалась наглой ложью; капитану Шеффилду уже приходилось видеть испуганных девственниц – не так часто, но все же случалось.

Он проигнорировал ее испуг.

– Брысь из моей постели, наглая сучка! – велел он. – И чтобы твоя задница сию же минуту оказалась в собственной койке.

Вольноотпущенница сперва испугалась и не поверила, а потом надулась, обиделась и наконец заревела. Недавний страх перед неизвестным утонул в еще худшей эмоции; ее крошечное «эго» было унижено отказом от услуги, которую она должна была оказать, тем более она полагала, что сам капитан хочет этого. Она рыдала и вытирала слезы подушкой.

Женские слезы всегда действовали на капитана Шеффилда, как мощный афродизиак, и он отреагировал немедленно: схватив девицу за ногу, вытащил ее из своей постели, вытолкал из каюты, впихнул в ее собственные апартаменты и запер. А потом вернулся к себе, захлопнул дверь, принял снотворное и уснул.

Минерва, Ллита оказалась нормальной женщиной. После того как я научил ее мыться, она сделалась достаточно привлекательной: хорошая фигура, приятное лицо и манеры, здоровые зубы и изо рта не пахло. Но чтоб спать с ней – это не лезло ни в какие ворота. Весь «эрос», дорогуша, – это условность; в совокуплении как таковом или в сопутствующих ему нефункциональных изысках нет ничего ни морального, ни аморального. «Эрос» – всего лишь способ, позволяющий поддерживать существование людей, при всех их индивидуальностях и различиях, дающий им возможность быть вместе и радоваться. Это механизм выживания, выработанный в результате долгой эволюции, и его репродуктивная функция является наименее сложным аспектом той крайне неоднозначной и весьма важной роли, которую играет он в деле существования человеческой расы.

Но каждый половой акт морален или аморален по тем же законам морали, которые определяют природу любого человеческого поступка; все же прочие кодексы сексуальных обычаев представляют собой всего лишь обряды местного и преходящего значения. Подобных кодексов больше, чем у собаки блох, общее в них только то, что они «заповеданы Богом». Помню общество, где совокупляться в уединении считалось непристойным, запрещенным и преступным, а на публике – что ж, дело обычное. Сам же я вырос среди людей, у которых все было наоборот – и это тоже было «Богом предписанным законом». Не знаю, какому пути труднее следовать, только хочется, чтобы Бог поскорее остановился на чем-то одном, потому что игнорировать подобные обычаи небезопасно, и невежество не является оправданием, проявить его – все равно что самому лезть под пулю.

Я отказал Ллите не из моральных соображений, а следуя собственным сексуальным привычкам, выработанным через синяки и шишки за много столетий. Никогда не спи с женщиной, которая от тебя зависит, если ты не женат на ней или не собираешься жениться. Это аморальное эмпирическое правило может быть изменено в зависимости от обстоятельств и неприменимо к женщинам, от меня не зависящим, – это совершенно другой случай. Но настоящее правило – это мера предосторожности, полезная в большинстве случаев и в местах с самыми разными обычаями, – мера, способная обезопасить меня… потому что, в отличие от той леди из Бостона, о которой я вам рассказывал, многие женщины склонны рассматривать совокупление как официальное заключение контракта.

Я позволил стечению обстоятельств поставить меня в затруднительное положение, сделав Ллиту на какое-то время зависимой от меня, но не намеревался ухудшать положение дел женитьбой, мой долг перед ней этого не требовал. Минерва, долгожители не должны жениться на эфемерах, это плохо и для эфемера, и для долгожителя.

Тем не менее если ты подобрал бездомную кошку и накормил ее, то выбросить не имеешь права. Твое самолюбие это запрещает. Благополучие этой кошки становится важным для твоего душевного спокойствия, не говоря уж о том, что обмануть ее доверие – само по себе сущий кошмар. Купив этих ребят, я не мог избавиться от них простым возложением рук. Нужно было позаботиться об их будущем: ведь они сами не могли этого сделать. Это были бездомные котята.

На следующее утро, пораньше – по корабельному распорядку – капитан Шеффилд поднялся, отпер каюту вольноотпущенницы и застал ее спящей. Разбудив ее, он велел вставать, умываться и готовить завтрак на троих. Потом отправился будить ее брата и, не обнаружив того в каюте, отправился на камбуз, где и застал молодого человека.

– Джо, доброе утро.

Тот подпрыгнул.

– Ох! Доброе утро, хозяин. – И он преклонил колено.

– Джо, правильно будет так: «Доброе утро, капитан». Это примерно то же самое, потому что я действительно хозяин корабля и всего, что в нем находится. Но когда ты покинешь мой корабль на Валгалле, у тебя не будет никакого хозяина. Вообще никакого, я же говорил тебе вчера. А пока называй меня «капитан».

– Да… капитан. – Молодой человек поклонился.

– Не кланяйся! Когда говоришь со мной, стой прямо и гордо и при этом смотри мне в глаза. Правильный ответ на приказ – «Да, капитан». Что ты делаешь?

– Э… я не знаю… капитан.

– Я так и думал. Тут кофе хватит на дюжину человек.

Шеффилд локтем отодвинул Джо в сторону, отсыпал большую часть кофе, который молодой человек бухнул в свою чашку – этого хватило бы на девять порций, – и заметил для себя: научить девицу, чтобы во время работы подавала кофе. Ллита появилась, когда капитан взял первую чашку и уселся. Глаза ее были красные, вокруг них были круги – он подозревал, что утром она снова плакала. Он не стал это комментировать. Ограничившись утренним приветствием, он предоставил ей возможность орудовать самой – она же видела вчера, как он управлялся на кухне.

Вскоре пришлось с тоской вспоминать вчерашние обед и ужин – когда сэндвичи пришлось делать ему самому. Но он ничего не сказал, только велел обоим сесть и не висеть над душой. Завтрак состоял из кофе, корабельного хлеба и консервированного масла. Вместо яичницы из яиц аккры с грибами получилась какая-то несъедобная каша; девица ухитрилась испортить даже сок рай-фрутта. Для этого требовался истинный талант: одну часть концентрата следовало разбавить восемью частями холодной воды – и все, все инструкции были на этикетке.